Третья правда - Майк Бар-Зохар

Жан-Марк ушел из издательства… дайте-ка вспомнить… да, в начале июня, кажется. Правда, он ушел не окончательно. Просто пришел и сказал, что ему придется на несколько месяцев уехать. Я не стал его отговаривать. Конечно, он вернется в «Фонтеной», и здесь его будет ждать теплая встреча. Мне очень понравилась его работа.

— Люко как-нибудь объяснил свой уход?

— Нет… Послушайте, у меня есть его адрес. Жан-Марк может быть дома, но даже если его там нет, он мог сказать, куда пересылать почту.

— Недавно Люко работал над рукописью, которую вы собираетесь скоро издать. По-моему, она называется «Письма, написанные кровью».

Серж Фонтеной изумленно посмотрел на американца.

— Кто вам сказал, что мы собираемся издать эту рукопись?

— А что, не собираетесь? — удивился в свою очередь Саундерс.

— Я пока еще не решил. Рукопись пришла… когда же она пришла?.. Я могу точно узнать. — Он нажал кнопку внутренней связи и попросил: — Жаклин, пожалуйста, принесите мне папку по «Письмам, написанным кровью». Это та рукопись о Дахау… Спасибо.

Он повернулся к гостю.

— Рукопись прислали, и я, помнится, дал почитать ее Люко. Но насколько мне известно, он до сих пор не вернул «Письма, написанные кровью». Понимаете, рецензирование документальных рукописей отнимает много времени.

Джефф Саундерс растерянно смотрел на пожилого издателя. Выходит, Люко соврал Шнейдеру и в «Централштелле» о том, что «Письма, написанные кровью» скоро выйдут в свет. Неужели соврал?

В дверь негромко постучали, и в комнату вошла худощавая пожилая женщина.

— Месье Фонтеной, самой рукописи у нас нет. В папке лежит только эта записка. — Она протянула Сержу Фонтеною кусочек бумажки, которую он прочитал вслух:

— «Отдана на рецензию Жану-Марку Люко 3 мая. Единственный экземпляр»… Ну и дела! — взорвался старик. — Я прекрасно помню ту рукопись. Действительно это был оригинал, копий не было. «Письма, написанные кровью» — дневник узника Дахау. Перед смертью он сумел спрятать рукопись. Эта рукопись отличается от многих себе подобных тем, что на самом деле написана кровью, собственной кровью автора. Когда я увидел на бумаге коричневые строки, то задрожал.

— А как она к вам попала?

— Кто-то нашел ее во время строительных работ в Дахау и связался с одним мюнхенским издательством. Кажется, с «Монументом Верлаг». Немцы не захотели издавать ее в Германии, побоявшись скандала, и прислали мне. На всякий случай мы купили у них права на издание… Странно, что Жан-Марк не вернул рукопись. Люко очень исполнительный юноша… Я вам сейчас дам его адрес. Может, она у него дома, и он вам ее покажет. — Старик записал на листке бумаги.

Неожиданно у Саундерса появилась идея.

— Скажите, месье Фонтеной, вы не помните, сколько дней прошло между тем, как вы передали Люко рукопись, и тем, как он объявил о своем уходе?

Серж Фонтеной задумался на несколько секунд и пожал плечами.

— Никогда не задумывался над этим. Подождите минуточку. По-моему, Жан-Марк пришел в тот же самый день, когда мы подписали соглашение о слиянии с издательством «Частет». Помню, он говорил со мной в перерыве между переговорами. Одну секунду…

Издатель взял кожаный ежедневник и начал медленно переворачивать страницы. Наконец нашел нужную и поднял голову.

— Контракт с «Частет» мы подписали 5 мая. Значит, 5 мая Жан-Марк Люко ушел из издательства.

Джефф Саундерс взволнованно вскочил на ноги.

— Всего через два дня после того, как получил рукопись!

Он пожал руку Фонтеною и без дальнейших церемоний выбежал из кабинета.

В четыре часа того же дня четверо мужчин неторопливо подошли ко входу в огромный старый дом 117 по улице Старой Комедии, что недалеко от бульвара Сен-Жермен. Том Батлер, американец, которого Джим Салливан предоставил в распоряжение Саундерса, встретил их на перекрестке. Они поднялись на пятый этаж и полукругом встали около двери, а Батлер достал связку ключей-отмычек и стал по очереди совать в древний замок.

— Не волнуйся, — прошептал он Джеффу Саундерсу. — Его все равно нет дома. Как только ты продиктовал адрес, я сразу приехал сюда и немного поболтал с консьержкой. Представился американским журналистом и сказал, что познакомился с Люко в «Новых левых». Консьержка сказала, что в последнее время Люко много путешествует и редко бывает дома. По ее словам, он вернулся в понедельник, а на следующий день, во вторник, опять уехал.

Батлер рассказывал все это, не прекращая попыток открыть дверь.

— Наконец-то! — воскликнул он.

Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и четверо мужчин вошли в полутемную квартиру. Том Батлер, Чак Адамс и молодой француз по имени Жан Лапорт на цыпочках разошлись по комнатам.

Джефф Саундерс прошел через грязную прихожую в огромную гостиную и щелкнул выключателем. Комнату залил яркий свет.

Прямо перед ним, между двумя изогнутыми бра, на стене висел «винчестер» 32-го калибра.

8

— Ну вот, ты и нашел своего убийцу, — сказал Джим Салливан.

Начальник оперативного отдела ЦРУ медленно вошел в комнату, снял пиджак и вытер лицо.

— Французы научились строить атомные подводные лодки, а кондиционер поставить не могут. — Он закурил и подозрительно оглядел гостиную.

Было семь часов вечера. Уже три часа люди Саундерса прочесывали квартиру. Они заглядывали в чуланы, шкафы, ящики, сумки, внимательно просматривали сотни книг на полках, ящики и все бумаги. Джефф Саундерс восхищенно наблюдал за работой. Было ясно, что работают профессионалы. Сначала фотограф фотографировал предмет, потом второй человек проверял отпечатки пальцев и анализировал их на месте. Они решили позвонить Салливану в посольство только в конце обыска.

Джим Салливан пристально смотрел на винтовку, висящую на стене.

— Ты думаешь, что он на самом деле убийца?

Не обращая внимания на вопрос, Джефф сказал:

— Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Он провел Салливана в кабинет Люко, маленькую пыльную комнату, в которой царил дикий беспорядок. Повсюду валялась грязная одежда, кофейные чашки, сигаретные окурки, книги и бумаги горой лежали на выцветшем диване, стареньком столе и жалких остатках светло-серого ковра. Напротив окна стоял огромный шкаф со стеклянными дверцами, битком набитый огнестрельным оружием.

— Что скажете? — поинтересовался Саундерс.

Салливан восхищенно присвистнул.

— Да здесь можно вооружить целый батальон!

И он почти не преувеличивал. Полки шкафа гнулись от револьверов, винтовок и ножей. Начальник оперативного отдела ЦРУ увидел револьверы самых разных моделей. Здесь были и «вальтер», и «ППК», и «беретта», и несколько «смитов и вессонов» и большая коллекция французских, бельгийских, немецких и японских револьверов. Рядом с каждым лежала коробка с патронами. Ружья и винтовки, в основном современные модели для снайперской стрельбы, аккуратно стояли рядком. Две винтовки были американскими, бельгийский карабин «ФН» 37-го калибра и три японских винтовки с оптическим прицелами. Рядом стояло охотничье ружье и полуавтоматическая винтовка «РС», которой была вооружена французская армия.

На шкафу стояли с полдюжины серебряных кубков. Джин Салливан вслух прочитал надписи на них, медленно произнося слова с ужасным американским акцентом:

— Championnat de tir, Armee Francaise, Barbizon, 12–17 Juillet 1964 — Premier Prix.[12] Похоже он чемпион, a?

— Наш клиент занимал первые места в турнирах снайперов французской армии в обоих видах: и в стрельбе из винтовки, и из карабина, — объяснил Саундерс. — Он завоевал третье место в чемпионате страны в стрельбе из револьвера. У него есть целая гора медалей и дипломов. Судя по всему, с 1960-го по 1964-й годы он не имел себе равных. По какой-то неизвестной для нас причине после 1964 года Жан-Марк Люко перестал участвовать в соревнованиях по стрельбе, но шесть месяцев назад вернулся и завоевал еще два приза.

— В каком состоянии оружие? — поинтересовался Салливан.

— В прекрасном. Бери и стреляй. Все оружие смазано и пристреляно, большой запас патронов.

— И на все у него есть разрешения?

— На все вплоть до последнего самого маленького револьвера. Думаю, такой снайпер, как Жан-Марк, безо всякого труда получал разрешения в полиции.

— Как насчет отпечатков пальцев?

— На оружии только его. В квартире мы нашли еще чьи-то отпечатки. Похоже, он жил здесь с девушкой. Длинные волосы на подушке, женская одежда в шкафах, косметика и… вот это.

Джефф показал на комод, на котором стояла огромная фотография в черной кожаной рамке.

— У твоего друга хороший вкус, — кивнул Джим Салливан.

Девушка на фотографии на самом деле была потрясающе красива: густые белокурые волосы, безупречное лицо с классическими чертами, красивые умные глаза.