Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Я согласно, с показной благодарностью кивнул, после чего продолжил:

— Так вот. Княжество моё богато плодородной землёй-черноземом, леса обширны и полны непуганной дичи, реки кишат свежей рыбой… Владей — не хочу! Одна беда, хоть земля моя и богата, но из-за близости татар людей у меня маловато. Какой я князь с тысячей землепашцев, да сотенной дружиной, что осталась после обеих битв⁈

Дмитрий Константинович, легонько склонив голову вбок, с ехидным изумлением уточнил:

— И что же выходит, ты желаешь ушкуйников себе на службу позвать⁈

Я согласно кивнул, односложно ответив:

— Да.

— Хахахахах!!!

Гридница взорвалась громким хохотом старших дружинников. Усмехнулся и князь, как-то даже мягко уточнив:

— Видно, плохо ты ведаешь о том, кто такие повольники с Вятки, князь Федор Елецкий… Скажу тебе просто — это не дружинники, не вои ополчения. Это разбойники и тати, и интерес у них не в службе ратной, а в грабежах и ином воровстве!

Я согласно кивнул — после чего спокойно, не обращая внимания на все ещё раздающиеся смешки, ответил:

— На Дону также есть татарские городки, как и на Каме или Волге. Мой же кром стоит на реке Быстрая Сосна, что недалече от Ельца как раз и впадает в Дон… А между тем, поганые с началом замятни зачастили ходить в набеги на нашу землю, угонять людей в полон… Так вот, мне нужны такие вои, кто сможет за каждый набег ударом по татарам ответить — а легче всего это сделать судовой рати! Кроме того, на моей земле есть несколько бродов, коими поганые пользуются. Так-то я приказал каждый из них прикрыть засекой, да выставить дозорный пост. В случае приближения татар дружинные должны запалить сигнальный костер — вот только до любого брода быстрее добраться на веслах, чем верхом. Да и помешать ворогу переправится легче как раз с судна… Ну и потом, где ещё мне искать ратников на Руси после Куликовской сечи⁈ Одна только Вятка в стороне и осталась!

Я рассказал далеко не всю правду о своих планах на ушкуйников — но в том, что рассказал, ни разу не солгал. И последний эмоциональный возглас, как кажется, окончательно убедил задумавшегося князя. По крайней мере, снисходительная улыбка сошла с его губ, и Дмитрий Константинович, посерьёзнев, прямо спросил:

— Будь по твоему, Фёдор Елецкий. Иди к ушкуйникам, зови себе на службу… Коли уцелеешь, сильно удивлюсь — но то дело твоё. От меня же чего хочешь? Не зря ведь зять за тебя просил?

Я поспешно кивнул, после чего столь же прямо ответил:

— Коли по весне ушкуйники пойдут по Волге и Оке твоими землями, но под моим стягом, не чини им препятствий, княже, пропусти. Со своей стороны обещаю, что не станут повольники под моим началом разбойничать… Разве что если где пристанем и попросим еды продать, так пусть твои люди цену не ломят.

Князь, немного подумав, согласно кивнул голову:

— Добро. Это все?

— Нет княже, есть и вторая просьба. Ведь не за что не поверю я, что приняв Вятку в свою вотчину, ты не нашёл сподвижников и в Хлынове! Людей, кто упредит об очередном походе в сторону твоих же земель. Людей, кто знает про всех и обо всем на месте… Сведи меня с таким человеком — большего не попрошу!

Дмитрий Константинович удивлённо вскинул брови, словно впервые меня увидел. Напряжённо замолчали и дружинники, искоса поглядывая на князя… И тот, поразмыслив пару минут, с видимой неохотой подтвердил мою догадку:

— А не прост ты, Фёдор Елецкий, ох не прост… Ладно, уж коли обещал зятю, сдержу слово — в конце концов, ты ведь и наших раненых спас. Да, есть у меня в Хлынове один человечек, да сильно не простой…

И вот теперь я сижу за столом у этого самого «человечка», к коему меня и направил Нижегородский князь… Как говорят местные — дивно все это! Вокруг земли Дмитрия Константиновича, а вот столица ушкуйников Хлынов стоит наособицу… И пусть в местных землях есть и свое боярство — но в Хлынове, лишь шесть лет назад ставшим этакой вятской Тортугой, наибольшее влияние имеют именно новгородские купцы, зачастую спонсирующие походы волжских пиратов!

Последние, кстати, уже успели всерьез отличиться. Так, они настолько закошмарили частыми набегами Булгар и его земли, пользующиеся в Золотой Орде определенной самостоятельностью (особенно с началом «замятни»), что заставили правителей Булгара платить пиратам дань! Мало того, два года подряд ушкуйники (в 1374-м и 1375-м) брали штурмом и грабили новую столицу Золотой Орды, Сарай-берке! Правда, такими выдающимися результатами новгородские пираты обязаны, как видно, все той же «замятне» — да отсутствию у ордынской столицы вменяемых укреплений. Действительно, до недавнего времени было бы странно подумать, что столице Золотой Орды может угрожать серьезная военная опасность…

И уже тем более разбойно-грабительская!

Прервав мои воспоминания и размышления, в горницу вошли челядинки. Одна из холопок, тотчас приблизилась к столу с моей стороны, поставив передо мной блюдо с тщательно протушенной дичиной, другая — поднос со свежими пирогами, ароматно пахнущими горячим хлебом. Также на столе нашлось место и душистой копченой рыбе, и квашеной капусте, и татарской конской колбасе, и запеченной целиком утке… Да все под сладкий хмельной мед!

У меня аж голова закружилась от обилия яств и густо ударившего в ноздри аромата блюд; можно смело утверждать, что так обильно и дорого-богато я не едал еще никогда в жизни! Но прежде, чем приступить к трапезе, я обратился к старшей среди девушек, прислуживающих нам с купцом:

— Позови моих ближников, они на дворе в ратном искусстве упражняются.

Чуть полноватая, но определенно фигуристая дивчина, сохранившая абсолютно все классические пропорции от высокой груди, до более узкого стана по сравнению с широкими, налитыми бедрами, коротко поклонилась, стрельнув в меня обжигающим взглядом карих очей:

— Все исполню, княже.

От низкого, грудного голоса девушки по спине словно током обдало! В то время как холопка — Глафирой ее зовут — неспешно удалилась из горницы. И бьюсь об заклад, призывно покачивая бедрами при каждом шаге! Отчего сквозь явно тесноватую на ягодицах ткань запоны предельно четко проступили очертания тяжелых, манящих полушарий…

Н-да, сочная девушка, ничего не скажешь. И за услужливостью и обходительностью со знатным гостем вполне определенно угадывается чисто женский интерес и даже приглашение к любовным ласкам и утехам… Но всего пару дней назад оказавшись в доме Путяты, я не знал, как вести себя с чужой холопкой — с одной стороны, жизнь, а уж тем более женская честь лишенной свободы девушки многого не стоят. Но вот вопрос — как относится к ней сам хозяин дома, вдовец? А ну как сам мнет Глафиру жаркими ночами, мужик-то еще в силе… И я в таком случае посягну на «чужое», что вполне может разрушить пока еще хрупкий союз с влиятельным купцом!

Хотя будь Глафира любовницей Путяты, то холопка вряд ли бы позволила себе столь непрозрачные намеки…

Но если у меня, оказавшегося в теле молодого, неженатого мужчины, просто гормоны играют? И то, что подается под видом услужливости и обходительности, на самом деле этим и являются, а все остальное я себе сам напридумывал⁈

С другой стороны, меня не отпускает все сильнее крепнущее чувство, что нахожусь я не в какой-то там симуляции, а реально «провалился» в прошлое. А вдруг ИИ института развития личности не воссоздает столь точную симуляцию реальной жизни, где я совершенно точно ощущаю тепло солнечных лучей на лице и аромат свежескошенной на лугу травы… А реально отправил мое сознание в тело предка⁈ Ранее я думал, что это невозможно. Ведь история не меняется после реализации институтского «проекта» очередным испытуемым, да… Но с другой стороны, если этот самый испытуемый — вроде меня! — своими действиями УЖЕ изменил прошлое, то каким образом фиксировать это изменение в будущем? История ведь уже переписана!

Ага, и в каждом измененной ветке в очередной раз появляется этот самый институт? Да нет же, бред…

Наверное.

Ладно, голову я этими размышлениями стараюсь не забивать — иначе можно и умом тронуться! — но, пожалуй, именно эти сомнения удерживают меня от совсем уж скотских поступков. В том числе и от секса с холопкой, не способной мне даже отказать — как-то привык я воспринимать женщину не красивым куском мяса, годным лишь для одноразового-многоразового траха без всяких обязательств, и в принципе без каких-либо чувств. Так уж вышло, что я приучен воспринимать женщину сложной личностью с очень хрупким миром чувств и надежд (зачастую неоправданных), и воспринимать интимную близость как форму проявления ее чувств… И зачастую довольно сильных. И предавать их как-то… По-скотски что ли.