Четвёртый ингредиент - Михаил Брук

      «Палачу довольно было мгновения, чтобы отрубить эту голову, - заметил после казни математик Лагранж, - но потребуются столетия, чтобы дать другую, такую же».

     Как видите, теории минерального питания растений катастрофически не везло. Стоило высказаться в ее защиту, и жди неприятностей. Зато самые невероятные предположения порой обретали силу закона. Упрямство заблуждений компенсировалось лишь их непостоянством.

     Агрономы и химики быстро загорались новой идеей, но стоило появиться малейшим сомнениям, мгновенно охладевали к ней. Ветреники-экспериментаторы вскоре развенчали «жиры» и воспылали страстью к  перегною-гумусу.  Все-таки родственный продукт, рождающийся от гниения  растений. Понятно, его сразу же разложили на составляющие. Получили углерод, азот, фосфор, серу, кальций и кислород. Набор продуктов напоминал тот, из которого состоят растения.

      «Так вот, что едят обитатели царства Флоры?» – поразился    швейцарский агроном Николя де Соссюр. Еще недавно, он доверял мнениям Палисси и Марриота…  И, вдруг, такая неожиданность. ЭКСПЕРИМЕНТ «указал» на органическое вещество почвы, на Humus, на углерод!!!  Впрочем, «жирные», перегнойные земли спокон веков считались самыми плодородными. Может в этом и кроется разгадка?     

     «Оппортунизм» Соссюра раздражал  Хемфри Дэви. Английский химик слыл ярым фанатиком «углеродного питания растений», хотя никаких подтверждений своим воззрениям так и не получил. Он изрезал множество стеблей и корней, и… не нашел в них даже признаков угольной пыли.

       Уязвленное самолюбие ученого подсказывали лишь один выход. Гальванический столб его же изобретения. «Орудие пыток», перед которым не могли устоять ни камни, ни глины, выдавшие секреты своего происхождения. Перегной тоже не выказал большой стойкости. И распался на «слизистые», «сахаристые», «маслянистые» и углекислые вещества. Такой «ответ» вполне устраивал «инквизитора». Единственное, о чем он даже не задумался: «Откуда все это взялось в почве?»

     Радость англичанина была столь велика, что тот даже согласились снять «остракизм» с самих «солей». Кому нужна пресная пища? «К тому же, они, наверняка сообщают крепость организму», - снисходительно решил Дэви.

      Устоять перед «соблазном» признать перегной-гумус кормильцем трав и деревьев в ту пору не мог никто. Последние «компромиссы» и отговорки отпали, когда к лагерю «гумусистов» безоговорочно присоединился светоч прусской агрономии Альбрехт Даниель Тэер.

      Пожалуй, самое удивительное то, что Тэер не снисходил до эксперимента. Он добился своей известности, как агроном-теоретик, хотя у сельских хозяев в Германии пользовался огромным авторитетом. Многие из них зачитывались его брошюрами, в которых дельные практические советы перемежались с фантастической теорией.

       Все было бы не так уж и страшно. Кому в деревне есть дело до умственных «exercice» столичного профессора? Но на основании своих парадигм он создал учение о возрождении истощенных почв.

 «Перегной есть произведение жизни, он есть и ее условие, - утверждал «великий Альбрехт». - Он дает пищу органическим телам. Смерть и разрушение - необходимы для новой жизни».

      Никто не осмеливался возразить ему. Все выглядело очень убедительно. Увы, изящество мысли скрывало существенный изъян. Получалось, будто органический мир замкнут. Круговорот жизни свершается из живого в мертвое и обратно. А мир минералов существует сам по себе.

     Тэер, конечно, признавал. Почва состоит из смеси веществ органических и минеральных, но… Но плодородная субстанция из них – лишь одна. Гумус. Или Humus. Улавливаете разницу. Нет? Не беда. Потому что за утонченным латинским понятием скрывалась грубейшая ошибка.

      ПОЧВА – НЕ СМЕСЬ! ПОЧВА – ОРГАНИЗМ, ОСОБОЕ ТЕЛО. ТЕЛО, В КОТОРОМ  ПРИРОДА СУМЕЛА СОВМЕСТИТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЖИВОГО И МИНЕРАЛЬНОГО МИРОВ. Но об это чуть позже.

ГЛАВА 9.ЛОВУШКА ДЛЯ БОГА.

НОЧЬЮ, ПРЕДСТАВ ПРЕДО МНОЮ, ПРОМОЛВИЛ МНЕ БОГ, УЛЫБАЯСЬ: «БОГ Я, - И ВСЕ ЖЕ ПОЗНАЛ

ВРЕМЕНИ ВЛАСТЬ НАД СОБОЙ»,- усмехнулся Паллад Александриец.

«ДУША ИСПЫТЫВАЕТ СТРАХ, ИБО ПЕРЕД НЕЙ ПРИОТКРЫВАЮТСЯ МИЛЛИАРДЫ ЛЕТ, МИЛЛИОНЫ НАРОДОВ, НЕ ТОЛЬКО ИСЧЕЗНУВШИХ ИЗ СЛАБОЙ ПАМЯТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, НО ЗАБЫТЫЕ ДАЖЕ НЕРУШИМЫМ БОЖЕСТВЕННЫМ ПРЕДАНИЕМ, И ЛИШЬ ПРАХ МИНУВШЕГО, СКОПИВШИЙСЯ НА ПОВЕРХНОСТЕ ЗЕМНОЙ, ОБРАЗУЕТ ПОЧВУ В ДВА ФУТА ГЛУБИНОЙ. СОЗЕРЦАЯ ЭТО ВОСКРЕШЕНИЕ, МЫ ПРОНИКАЕМСЯ ЖАЛОСТЬЮ К ТОЙ КРОХЕ, КОТОРАЯ НАМ ПРЕДСТАВЛЕНА В БЕЗЫМЕННОЙ БЕСКОНЕЧНОСТИ, ИМЕННУЕМОЙ ВРЕМЯ»,- ужаснулся Оноре де Бальзак.

ИЗМЕРЯЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ.

 «Physica speculativa» и «physica empirica».  Покорный Крафт и учтивый Гебенштрейт.  Новое царство природы. «Черная земля» и логика.  Ничто на земле не проходит бесследно.

      Смешные представления о почвах и растениях  еще долго оставались бы забавными загадками и поводом для салонных баталий. Но шумные и бессмысленные дискуссии неожиданно смолкли, когда перед спорщиками приоткрылись тайны Вечности. Подавленный, оцепеневший рассудок отказывался воспринять истинные масштабы новых явлений, измеряемых не  привычными днями, месяцами и годами, а миллионами, миллиардами лет.  События, неосторожно затронутые эпохой Просвещения, не укладывались в привычные рамки мышления. Ибо они подчинялись течению истинного, не имеющего ни начала, ни конца, ВРЕМЕНИ.

      С этого момента и произошел раскол на «physica speculativa» или науку «чистого разума» и «physica empirica», науку «фактов». Родилась новая Натурфилософия, признавшая, что каждое творение имеет свою историю.

      Картина мира обрела иные контуры и краски. Судите сами. Раз долгота движения необозрима, и природа идет неизведанными путями,  то возможны различные сочетания, комбинации, создающиеся не по чьей-либо воле, а в результате взаимодействия неведомых пока законов. Законов, царствующих над всем сущим. Законов от века, коим подвластен даже их СОЗДАТЕЛЬ.

      Возможно ли, такое? Почему бы и нет? Мы сами, порой становимся рабами своих творений. Так неужели ОН менее зависим от собственных свершений?  Разве ЕМУ невозможно оказаться в плену провозглашенных ИМ истин? Осознать, смириться, стать частью СИСТЕМЫ, где ВРЕМЯ вершит ВСЕ.

        Тогда-то и родилась уверенность в собственных силах. Ведь законы, системы доступны познанию. И безумная веселость овладела умами. ОН попался! Попался в построенную ИМ же западню!!! Нет, более тайн недоступных человеческому пониманию. Нет, более неумолимого Рока. Знания - Сила.

      Мысль еще находилась в оковах устаревших догм. А ей воздвигались дворцы и капища. Блеск европейских монархий уже измерялся не древностью рода, не количеством сверкающей мишуры, а авторитетами ученных, залученных щедрыми посулами в академии и университеты.

       Разноязыкая толпа профессоров и членов самых невероятных академий наполнила столицы. А вместе с ней выплеснулась на улицы горланящая молодая поросль, их  смена. Студенты.

        Это Чудо приживалось везде. Оно пустило корни даже в неграмотной России, где о школах-то понятия не имели. Эксцентричный царь Петр притащил науку за шиворот в свою столицу-Кунсткамеру, нареченную Санкт-Петербургом. Повелев: «Быть в отчестве Академии! Завезем чужестранцев, пока природные россияне станут ума-разума набираться!»

        Завозить не пришлось. Карьеристы  и проходимцы, почуяв запах щедрот монарших, сами ринулись осваивать Северную Пальмиру. Новоявленные шуты уже не прыгали и кривлялись перед высочайшими особами, хотя одеждами порой походили на своих предшественников, скоморохов. Они наводнили залы и ассамблеи, предлагая кормильцам весь залежалый хлам европейской мысли. «Зубатые растения», «огонь в закрепленном состоянии», «учение о флогистоне» и прочее и прочее… В таком обличие наука явила себя  «Скифии».

       Застывшие формы, убогие знания, чудовищные суеверия и, главное, трепетная покорность БУКВЕ «Священного писания» сделали российскую Академию совершенной противоположностью европейским цитаделям знаний… 

      Случилось так, что Святая Книга (Holy Bible), повествующая об Истории человечества, и по сей день  воспринимается «БУКВАЛЬНО». И все, что сказано в ней, насильно напяливается на естественную историю. Многочисленные оговорки, сравнения и предположения не в состоянии объяснить чудовищные расхождения во времени. К сожалению, наивные попытки продолжаются… 

       Но то, что сегодня отличает науку от шарлатанства, в ту пору не выглядело столь уж очевидным. Привычный образ мышления легко одерживал победу над бесспорными фактами. Потому-то эссе академика Крафта «Введение в натуральную географию», где утверждалось, будто Земля сотворена Всевышним 5688 лет назад, а главная сила, устроившая первое вавилонское столпотворение в естественном царстве, перенесшая и смешавшая земли, - Всемирный Потоп, долго не вызывало ни споров, ни сомнений.