Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

Субудай подъехал к первым рядам колонны двух ближайших туменов, с тем чтобы проверить скот, который после удачного набега обещал прислать Мунке. Такая прорва живой силы – и животных, и людей – вынуждала монголов пребывать в постоянном движении. Лошадям нужны обширные пастбища с сочной травой. Кроме того, с каждым днем все обременительней становилось растущее число плохо вооруженных пехотинцев из пленных. Годны они были только на убой. Субудай посылал их перед туменами, вынуждая врага растрачивать свои стрелы и снаряды прежде, чем в бой вступали основные силы монголов. Тогда эти пехотинцы себя оправдывали, а так он лишь зря переводил на них провизию, для пополнения запасов которой устраивались облавные охоты. Во время такой охоты убивалось все, что живет и движется и чем можно кормить войско. То есть не только стада скота, но и дичь: олени, волки, лисы, зайцы, лесные птицы – все, что можно найти и подстрелить. Охотники из туменов действовали беспощадно, не оставляя за собой почти ничего живого. Если вдуматься, то уничтожение деревень было благом. Лучше быстрая смерть, чем голод без зерна и мяса, да еще в канун зимних холодов. Время от времени Субудаевым туменам попадались брошенные поселения, где бродили разве что призраки тех лет, когда мор и голод вынуждали людей сниматься с места и уходить. Неудивительно, что оравы этих скитальцев тянулись к большим городам. В таких местах можно было обманываться мнимой безопасностью, укрывшись среди людских толп за высокими стенами. Но здесь еще не знали, что эти стены не устоят против туменов. Субудай уничтожил Яньцзин, твердыню цзиньского императора, а ни один из городов здесь, на западе, и сравниться не мог по мощности укреплений с той каменной твердыней.

Субудай сжал челюсти, когда снова, уже не в первый раз, завидел Бату в компании Гуюка. Мунке с Байдаром находились сейчас в сотне миль отсюда, а то бы они тоже были здесь. Четверо молодых командиров сдружились меж собой, что было бы полезно, если бы только верховодил не Бату. Быть может, как самый старший или же потому, что под ним ходил Гуюк, но Бату явно задавал тут тон. Когда к нему обращался Субудай, он выслушивал орлока с глубочайшим почтением, но на его губах всегда играла презрительная полуулыбка. Не явно, не так, чтобы на это можно было отреагировать как на оскорбление, но неизменно. Прямо как заноза в спине, до которой не дотянуться.

Подъезжая к голове колонны, Субудай натянул поводья. Позади, рядом с туменом Гуюка, шел тумен Бату. Между воинами двух разных туменов не чувствовалось обычного духа молчаливого соперничества; они как будто следовали примеру своих темников, мирно едущих впереди. Ряды всадников были четкие, здесь командиров ни в чем не упрекнешь. Задевало то, что Бату с Гуюком болтали с таким беспечным видом, будто ехали куда-нибудь на свадьбу, а не по вражеской территории.

Субудай был разгорячен. Сегодня он еще не ел, а с рассвета за проверкой воинского построения проделал верхом уже около двадцати миль. Свое раздражение он подавил, когда Бату с седла чинно ему поклонился.

– Будут новые приказы, орлок? – поинтересовался он.

Гуюк тоже перевел взгляд на Субудая, который подогнал лошадь ближе и поехал рядом с ними. Отвечать на бессмысленный вопрос Субудай не стал.

– Пригнали ли стадо рогатого скота от Мунке? – спросил Субудай. Он заранее знал ответ, но ему надо было затронуть эту тему.

Гуюк незамедлительно кивнул:

– Как раз перед рассветом. Две сотни голов крупного скота. Двадцать быков мы забили, остальные идут сзади в общем стаде.

– Надо послать шестьдесят быков Хачиуну, – натянуто сказал Субудай, не любивший выступать в роли просителя. – У него уже ничего не осталось.

– Возможно, это оттого, что Хачиун сидит в повозке, – вскользь заметил Бату, – вместо того чтобы ездить и добывать пропитание самому.

В попытке сдержать смех Гуюк чуть не поперхнулся. Субудай одарил обоих темников холодным взглядом. Мало того что приходится смирять дерзость Бату, так еще и сын Угэдэя корчит из себя дурака. Ну да ладно, когда-нибудь сын Джучи доиграется и переступит черту, за которой его будет ждать наказание по заслугам. При таком честолюбии и строптивости роковая оплошность – дело времени.

Откуда-то сбоку прискакал с сообщением разведчик, и Субудай машинально к нему обернулся, но тот проскакал мимо него, прямо к Бату. Лишь почувствовав на себе мрачный взгляд орлока, он размашисто поклонился.

– Деревня уже видна, военачальник, – доложил он своему темнику. – Было приказано сообщить, когда станем приближаться.

– Ну а река? – спросил Бату.

Он знал, что Субудай уже несколько дней назад разведал на ней броды и мосты. Понимая, что орлок слышит каждое его слово, юноша слегка улыбался.

– На нашем пути два брода. Лучше тот, что к северу.

– Очень хорошо. К нему и направимся. Покажешь моим людям, где деревня, а потом поведешь нас.

– Будет исполнено, – отозвался разведчик.

Он поклонился Бату, затем Субудаю и, ткнув каблуками в бока лошади, рысью пустился вдоль строя воинов.

– У тебя к нам что-то еще, орлок? – с невинным видом спросил Бату. – А то меня ждут дела…

– Как только переправитесь, разбить на берегу лагерь, и на закате оба ко мне.

Прежде чем отвернуться, Субудай краем глаза заметил, как молодые люди переглянулись меж собой, готовые прыснуть со смеху. Отъезжая, Субудай скрежетнул зубами. Разведчики донесли ему, что за горами впереди находятся два города, наводненные спасающимися от монгольских туменов