Неизвестные солдаты - Владимир Успенский

Фюрер умел говорить страстно, умел убеждать. Даже Гудериан, давно уже критически воспринимавший рассуждения и планы Гитлера, даже Гудериан иногда начинал верить ему, слушая его горячие речи. Ведь Гудериану, как и фюреру, тоже хотелось уцепиться за какую-нибудь надежду!

Действительно, американо-английское командование было так напугано двумя ударами немцев, что сразу взмолило о помощи. Премьер-министр Англии Черчилль обратился к Советскому правительству с официальной просьбой как можно скорее начать наступление на Востоке и спасти союзников от нависшей угрозы.

Получив тревожное послание, советские руководители не заняли выжидательную позицию, не дали возможности фашистам бить союзников, сберегая советских людей и технику. Добросовестно выполняя союзнический долг, Советское правительство сделало даже больше того, на что рассчитывали американцы и англичане. Советские войска получили приказ двинуться вперед ранее намеченного срока, хотя подготовка к боям была еще не завершена.

12 января 1945 года загрохотали орудия на широком фронте от Балтики до Карпат. Десятки армий, миллионы бойцов устремились на запад. Оборона немцев была прорвана во многих местах. Чтобы заткнуть возникшие дыры, фашистам пришлось снять дивизии с Западного фронта. Американцы и англичане сразу почувствовали резкое облегчение.

Последняя крупная операция, проведенная фашистами в марте 1945 года на территории Венгрии, забрала 40 тысяч немецких жизней и еще столько же немцев оставила инвалидами. Приблизительно такие же потери понесла Советская Армия.

Гитлер послал к озеру Балатон наиболее надежные части, даже отряды своей личной охраны. Но и они не выдержали, отступили и побежали, едва началось контрнаступление русских. Отборные войска фюрера не смогли оттянуть надвигающуюся развязку. В припадке ярости Гитлер нашел самое тяжелое, по его мнению, наказание для бывших любимцев: он приказал снять с эсэсовцев нарукавные знаки со своим именем.

Жертвы, понесенные в Венгрии, были бессмысленными с военной точки зрения — Гудериан ясно понимал это. Он больше не сомневался в том, что Третья империя обречена. Пора было всерьез подумать, как уйти в сторону, не оказаться под ее обломками вместе с фюрером, который настойчиво утверждал: «Если проиграна война, то погибнет и народ. Эта судьба неотвратима… Наш народ оказался слабым, и более сильному восточному народу принадлежит будущее. Все те, кто останется в живых после борьбы, — неполноценные люди, ибо полноценные умрут на поле боя!»

Генерал-полковник Гейнц Гудериан считал, что эта идея хороша для солдат, для молодежи, воспитанной гитлерюгендом. А старшее поколение немцев не разучилось думать: эстафета истории передается из поколения в поколение, за падением следуют новые взлеты.

Занимая пост начальника Генерального штаба, Гудериан не добился перелома в ходе войны. Это зависело не от него: было уже слишком поздно, стрелки часов, отмерявших события, приближались к двенадцати. Но кое-что существенное он все-таки сделал. Его портрет будет теперь всегда висеть в одном ряду с портретами Мольтке, Шлиффена, Гинденбурга и других корифеев германской военной мысли.

Поступая иногда против воли фюрера, доводя его до бешенства своей упрямой настойчивостью, Гудериан добился того, что к февралю 1945 года почти все боеспособные соединения под тем или иным предлогом были брошены против русских. На Западе немцы сдавались целыми подразделениями, и Гудериан позаботился, чтобы американо-английскому командованию через пленных офицеров стало ясно, насколько слабые силы противостоят им. Гудериан успокоился только во второй половине марта, когда из неофициальных источников узнал: союзники оценили положение дел и готовят большое наступление. Основная группировка американо-английских войск под командованием фельдмаршала Монтгомери нанесет удар севернее Рура, в направлении на столицу Германии. Англичане и американцы твердо намерены опередить русских и захватить Берлин.

Эти сведения обнадежили Гудериана. Теперь осталось только одно: выйти из игры, не вызвав гнева фюрера, а потом дожидаться избавителей с запада. Почву для ухода в отставку он подготовил заранее, все чаще жалуясь на боль в сердце и на усталость. Время от времени он начинал возражать фюреру, не терпевшему противоречий, Гитлер при этом злился и нервничал, в их взаимоотношениях появились трещинки. Они заметно увеличились, когда Гудериан дал понять фюреру, что считает войну проигранной.

28 марта генерал-полковник приехал на очередное совещание. К этому времени Гитлер окончательно переселился со своими приближенными в обширное бомбоубежище из пятидесяти комнат. Двухэтажный бункер для фюрера был сооружен ниже бомбоубежища, прямо под имперской канцелярией. Союзники давно уже бросали на Берлин тяжелые бомбы, но в фюрербункере не чувствовалось даже сотрясений: толщина бетонных перекрытий потолка достигала восьми метров.

Из вестибюля имперской канцелярии вела вниз широкая лестница. Затем начинался длинный подземный коридор со множеством поворотов, с многочисленными дверями с обеих сторон. Тут размещались подсобные службы, охрана, узел связи, электростанция, различные склады.

Постепенно коридор суживался, чаще попадались дежурные эсэсовцы. Непосредственно в фюрербункер пускали только избранных, по особому списку.

Имелся и еще один выход наверх, прямой и короткий: сразу из бункера в небольшой сад, разбитый во внутреннем дворе имперской канцелярии. Но пользовались им редко. Лишь иногда, в хорошую погоду, фюрер выходил ночью в сад подышать свежим воздухом.

Кабинет Гитлера в фюрербункере знаком был Гудериану до мельчайших деталей. Пол устлан мягким красным ковром. На столе большая ваза для цветов. Две картины: портреты Фридриха Великого и матери фюрера в молодости.

Гитлер расхаживал по кабинету, поддерживая правой рукой левую руку. Он заметно похудел, темно-серый френч свободно висел на нем. В последнее время у него быстро выпадали волосы, зачес сделался совсем редким, сквозь него просвечивала мертвенно-бледная кожа. Гудериан не испытывал теперь почтения к фюреру. Только привычка да страх перед неограниченной властью заставляли генерала считаться с ним. Впрочем, и теперь Гитлер иногда удивлял его своей целеустремленностью и непреклонной волей. Гудериан продолжал считать фюрера гениальным человеком. Ведь гений — это прежде всего отклонение от обычного эталона. Нормальные люди далеко не всегда способны понять таких индивидуумов.

Фюрер словно читал мысли и желания Гудериана. В самом начале совещания генерал позволил себе перебить Гитлера и запальчиво возразить ему: теперь, дескать, стало традицией при каждой неудаче искать виновника. Арестованы и находятся под следствием многие добросовестные, заслуженные генералы и офицеры. Репрессии усиливаются с каждым днем, между тем как опытные руководители нужны на фронте. Пора понять, что виновником неудач является общая обстановка, а не отдельные лица.

Фюрер молча, терпеливо выслушал несколько подобных возражений, а в конце совещания, когда в кабинете остались только самые приближенные люди, сказал категорическим тоном:

— Генерал-полковник Гудериан! Вы слишком раздражительны. Ваше здоровье свидетельствует о том, что вы нуждаетесь в немедленном шестинедельном отдыхе.

— Да, мой фюрер. Я вынужден уйти в отпуск! — генерал с трудом скрыл охватившую его радость.

— Подумайте о восстановлении своего здоровья, — продолжал Гитлер. — За шесть недель обстановка станет критической. Тогда мне особенно нужны будут верные люди!

— Хайль! — Гудериан выбросил вперед руку в привычном фашистском приветствии, подумав в то же время, что нет, сюда он больше не возвратится. Он вернется на свою должность только в том случае, если произойдет чудо и немецкие войска погонят врага вспять.

— Поезжайте в Бад-Либенштейн, — дружески посоветовал фельдмаршал Кейтель. — Там красивые места и очень спокойно.

— Увы, там уже американцы!

— Тогда в Гарц.

— Благодарю за проявленное вами участие, — с легкой иронией произнес Гудериан. — Но я постараюсь выбрать для отдыха такой курорт, который противник не сможет занять хотя бы в течение ближайших сорока восьми часов.

Генерал еще раз повторил нацистское приветствие и с чувством облегчения покинул бункер. Через подземный переход добрался до гаража, сел в машину и приказал шоферу ехать не торопясь. Спешка для Гудериана закончилась. Он мог наконец подумать и позаботиться о своей дальнейшей судьбе. Он уже перевел кое-какие сбережения в банки нейтральных стран. Теперь нужно спрятать в надежных укрытиях оставшиеся ценности.

В Цоссен, где размещались отделы Генерального штаба, Гудериан возвратился позже обычного и сразу направился домой. Жена встретила его в прихожей: аккуратно причесанная, в темном платье, сшитом настолько хорошо, что оно скрывало полноту.