Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман

— И что ты сделал? — сын наклонился, и поворошил дрова.

— Развернулся и ушел, — старик поджал тонкие, бледные губы. «А, как только дверь за мной захлопнулась — понял, что сглупил. Ну, для приличия походил по улице немного, и вернулся.

А она рыдает, носом хлюпает, и говорит: «Если вы это из жалости, то лучше не надо, идите прочь».

— А дальше что было? — поинтересовался сын и тут же покраснел.

— Думаю, ты и сам знаешь, уже за двадцать тебе, не мальчик, — отец смешливо взглянул на него. «Так что, Джон — ты моих ошибок не повторяй. И тоже — пять лет я потерял, все, дурак, думал, — венчаться, или нет. Если ты женщину любишь, и она тебя тоже — незачем думать, надо делать».

— Надо делать, — тихо сказал Джон и, как был — без плаща, в одной рубашке, быстро сбежал вниз. Парадная дверь была открыта, и в лицо ему ударило холодным, ночным воздухом.

— Белла! — закричал он, увидев ее стройную спину, удаляющуюся к Бишопсгейту. «Белла, подожди, пожалуйста!»

Булыжники мостовой были скользкими от изморози. Он остановился рядом, и, отдышавшись, сказал: «Прости меня. Я был дурак. Иди сюда, я прошу тебя».

Прямые плечи дрогнули и она, не поворачиваясь, ответила: «Вы уже все сказали».

— Я сказал неправильно, — сжав зубы, отозвался Джон. «Прости меня. Я испугался, — мужчина чуть улыбнулся, — даже со мной такое бывает».

Он увидел, как ее длинные, красивые пальцы чуть дрожат, и, решительно поднес их к губам.

Ее рука была маленькой, но сильной, а от мягкого, нежного запястья пахло розами.

— Не надо бояться, — девушка откинула капюшон плаща и посмотрела на него — прямо. «Если вы хотите, я всегда буду с вами, и вам уже никогда не будет страшно».

Джон вспомнил глухое, лесное озеро, крик филина где-то в лесу, и белокурые волосы, что лежали у него на плече. «Эва так говорила, — подумал он с привычной болью. «Господи, ну за что мне опять такое счастье?»

— Прости меня, — глухо сказал мужчина. «Иди сюда, пожалуйста, Белла, — попросил он тихо.

«Иди ко мне».

Она было будто вся сделана из меда — сладкая, мягкая, и Джон вдруг заметил, как отчаянно быстро бьется тонкая жилка у нее на шее. Он прикоснулся губами к ней и подумал: «Как будто сердце ее целую».

— Господи, — прошептала девушка, — господи, как я вас люблю…

Они стояли на углу Бишопсгейта, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга, и Джон, наконец, на мгновение, прервав поцелуй, сказал: «Завтра бабушка дома будет?»

Белла чуть вздрогнула, и посмотрев на высокий забор какой-то усадьбы неподалеку, ответила: «А? Да, дома, конечно».

— Ну, вот я и приду, — он приник губами к белой шее. «После завтрака и приду. А сейчас я тебя провожу домой».

— Прямо сейчас? — тяжело дыша, закрыв глаза, спросила Белла.

— Нет, — он почувствовал под плащом маленькую, высокую грудь, и целуя ее губы, еще раз — повторил: «Нет, Белла. Не сейчас».

— Так хорошо, — ее голос задрожал. «Так хорошо, мистер Джон…

— Не «мистер», — серьезно поправил ее мужчина. «Пожалуйста, счастье мое, моя Белла».

— Джон, — сказала она одним дыханием. «Джон, я не и думала, что так бывает. Тебе ведь холодно, — она посмотрела на его рубашку и расстегнула плащ. «Иди сюда».

Они шли, укрывшись одним плащом, по Бишопсгейту — долго, медленно, каждое мгновение, останавливаясь, и Марфа, чуть выглянув из-за ворот усадьбы Кроу, перекрестившись, шепнула себе под нос: «Ну вот, я же говорила — получится».

Женщина оставила парадную дверь дома открытой и поднялась наверх, в свою опочивальню.

Доведя Беллу до усадьбы, Джон вдруг, озабоченно, сказал: «Ты ворота не заперла, когда уходила, смотри».

— Торопилась, — едва слышно сказала ему Белла. «Я так торопилась тебе все сказать. Возьми плащ, — она обняла его, и услышала, как бьется сердце мужчины — глухо, часто, — а то замерзнешь, когда возвращаться будешь».

— Я завтра его верну, — пообещал Джон. «Жди меня».

— Я буду, — Белла в последний раз прижалась к его губам, ворота заскрипели, и мужчина, накинув плащ, посмотрев на низкую, большую, золотистую луну, что висела над крышами, вдруг улыбнулся: «Дочь Ворона. Ты был прав, папа — надо делать».

В опочивальне бабушки жарко горел камин. Марфа сидела с ногами в кресле, закутавшись в халат на меху, поднеся к губам наконечник кальяна.

Белла молча прошла в комнату и, сев на ковер, привалилась головой к коленям бабушки.

— Он завтра придет делать предложение, — наконец, сказала Белла. Девушка подняла голову и встретилась со спокойным взглядом зеленых глаз. «Бабушка, но как, же это будет?»

Марфа затянулась, и, выпустив пахнущий розами дым, ответила, положив руку на каштановые, густые локоны: «Не скажу, что легко, девочка моя. Ну да он сам тебе все расскажет, я не буду. Но ты справишься, на то, ты и дочь Ворона».

Белла нашла теплую ладонь, и, прижавшись к ней щекой, кивнула: «Да, справлюсь».

В большое, в мелком переплете, окно кухни били яркие, утренние лучи солнца. Белла, — в простом, темном шерстяном платье, в холщовом переднике, перевернула бекон на противне, что висел над очагом, и, напевая, сняла со второго очага — оловянный кофейник.

Пахло жареным хлебом и кофе, и Джон, остановившись на пороге, подумал: «Господи, какая она красивая. Только я должен, должен, все ей рассказать. Иначе нельзя. Только бы она поняла».

— Ты вчера парадную дверь не закрыла, — сказал он тихо, снимая плащ. «Ты прости, я не мог ждать так долго».

Медная лопатка упала на каменные плиты пола, и Белла, обернувшись, распахнув глаза, спросила: «Что случилось?».

Джон набросил ее плащ на высокую спинку стула и попросил: «Иди сюда».

Мужчина взял ее руки в свои, и, наклонившись, прижавшись к ним губами, шепнул: «Я тебе должен сказать кое-что. Надо было вчера, но…, - он не закончил и замолчал.

Белла поцеловала темные, с чуть заметной сединой волосы, и, оглянувшись, присев на край стола, тихо ответила: «Конечно, любимый».

Он поднял светло-голубые глаза и Белла подумала: «Какой бледный. Господи, что бы там ни было, я все пойму, все. Я ведь совсем, совсем не могу без него жить».

— Обними меня, — попросила девушка. «Обними, и рассказывай, пожалуйста, Джон».

Белла слушала тихо, почти не дыша, а потом сказала: «Мне так жаль, так жаль, любимый. А что ты о Мирьям говорил — я все понимаю. Я знаю, как это — когда одиноко, — девушка потерлась головой о его плечо. «Все хорошо, любовь моя, — она быстро поцеловала его, и Джон жалобно попросил: «Еще, пожалуйста».

— Сколько угодно, — выдохнула Белла и оказалась в его объятьях — вся, пахнущая теплом и свежестью, с засученными рукавами платья, легко, прерывисто дышащая.