Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская

вместо того, чтобы войти в дом, сел на террасе, ведущей к порогу, и уставился в небо. Оно было ясным и звездным, полная луна светила на нем, как фонарь. И, под этим мирным звездным небом, он внезапно почувствовал себя более комфортно, чем даже в собственной кровати.

Нет, все-таки, это был не его дом! Возможно, раньше он всегда им был, но – не теперь. В стенах этого дома, его родительского дома, он вырос избалованным наследным принцем, но почему-то никто другой, кроме членов его семьи, упорно не желал придавать должное значение его короне. Одни делали это с завистью, другие – с насмешкой, третьи – просто игнорировали. Но суть от этого не менялась, и именно эту суть и высказала ему сегодня на прощанье Лиат. Что он – полный ноль. Кому какое дело до достатка его родителей? Он – изгой, и всегда им был. А после своего фиаско во всех сферах в минувшем учебном году, ему тем более не пристало впредь ощущать себя принцем, или, как его все называли, «суперменом». Этот дом, и полученное в нем воспитание, сыграли с ним дурную шутку. Ему очень не хотелось туда возвращаться. Но, с другой стороны, и идти ему было некуда… Вот он, его единственный на данный момент путь – домой, где спали его родители, давшие ему все, кроме самого главного: счастья! Вот, в чем был корень зла! И, на сегодняшний день, он один мог решить, что ему предпринять для того, чтобы стать, наконец, счастливым.

Шахар Села просидел, погруженный в свои мрачные мысли, на террасе, до тех пор, пока не почувствовал, что вскоре свалится от усталости. Тогда он вразвалку дошел до своей квартиры, и тотчас, так и не раздевшись, отправился спать.

Да, он смог заснуть в эту, как и в предыдущую ночь. Но холодок, что поселился в его душе по отношению к родительскому дому, уже давал о себе знать. Шахар не знал еще, что он будет делать с этим ощущением, но твердо понимал, что делать что-то надо. Надо что-то менять в себе самом. И ему хотелось верить, что его безусловная готовность встать на колени перед Галь и слезно умолять ее простить его за все прошлое, была не напрасной. С фотографией или без, он должен был добиться ее вновь. Непременно должен!

Глава 8. Письмо

Галь была очень занята. В понедельник начинались ее долгожданные занятия в экстерне, а во вторник состоится выпускной вечер, мыслями о котором жили все это время ее друзья, и, отчасти, она сама. Ведь, несмотря на то, что ее бой продолжался, Галь все-таки ощущала себя частью своего бывшего класса и выпуска. Она обязательно явится на праздник окончания школы в своем самом шикарном виде, и будет веселиться так, как будто этот праздник предназначался ей. Поэтому, все последние дни она провела в суете, готовясь одновременно к своему новому первому учебному дню и к выпускному вечеру.

Прежде небрежная и невнимательная, девушка на этот раз проявила максимум организованности и вдумчивости, к которым приучила себя в лечебнице. Все необходимые учебные принадлежности и заблаговременно скопированные у Шели конспекты лежали наготове, причем некоторые из них Галь уже постаралась прочесть. Наготове было и новое вечернее платье и подходящие к нему обувь и украшения. Длинное, черное с кружевными узорами и с полуоткрытыми плечами платье было выбранно Галь с большим вкусом в присутствии Шимрит, которая так же выбирала себе подходящий наряд для выпускного бала дочери. Полные волнительного предвкушения события, мать и дочь принесли свои обновки из магазина. К тому же, Галь заказала себе очередь в салон красоты, чтобы сделать маникюр, макияж и прическу. Шимрит от посещения салона отказалась.

На следующий день, выходной день, на радостях, Шимрит затеяла генеральную уборку. Как истинная хозяйка дома, она подала дочери пример тем, что первая переоделась в старые домашние вещи и резиновые шлепанцы, и начала с отмывания "от вековой грязи" окон, жалюзей, рам и кухонных шкафов.

Для Галь больше не существовало тяжелых работ. Она с энтузиазмом присоединилась к матери, взяв на себя двери, мебель, ванную комнату и полы.

Когда большая часть квартиры была убрана, наступила уже вторая половина дня. Яростные лучи послеобеденного солнца пробивались сквозь спущенные, как всегда, но на сей раз начищенные до блеска жалюзи, и ложились пучками на блестевшую от специальных лаков салонную мебель. Шимрит заканчивала кухню. Возле нее, на полу, высился огромный, набитый доверху мусорный пакет, и сейчас она усердно наполняла другой, приговаривая:

– Сколько же мусора скопилось в нашем доме!

В те пакеты летело все не нужное, что завалялось у них за последние несколько месяцев: старые вещи, сломанные мелкие предметы, лишние рекламки, просроченные продукты, сгнившие от сырости тряпки, и многое другое. Наводя свой тщательный порядок, Шимрит то и дело подзывала дочь, чтобы спросить, нужна ли ей еще та или иная вещь, и выбрасывала ее только заручившись ее ответом. Большинство выброшенных вещей Галь даже не помнила, но следила, чтоб среди них не оказалось ничего из того, что было важно для нее.

– Ничего себе! – восклицала она каждый раз, смотря на наполнявшиеся пакеты.

– Еще бы! – говорила ей мать. – Мы тут давно все запустили.

Продолжать уборку не избавившись от такого огромного количества мусора не имело смысла, и Шимрит попросила дочь сходить выбросить оба пакета. Галь взяла их и пошла вниз, к мусорному баку.

Руки ее ныли от ноши. Она часто опускала пакеты на землю, чтобы отдохнуть, и после того, как над ними захлопнулась крышка бака, почувствовала, что нуждается в перерыве.

По возвращении в парадное, взгляд девушки упал на их почтовый ящик, из которого торчал кончик какого-то конверта. Они с матерью уже давно не получали никакой почты, кроме счетов, и поэтому девушка удивилась. Она осторожно вытянула конверт за кончик и вздернула брови.

Это был обычный почтовый конверт, но совершенно гладкий, без никакого адреса ни на одной из сторон, и без печатей и штампов, отчего было сразу видно, что он пришел не по почте. Внутри него нащупывался достаточно плотный слой бумаги, а сверху в уголке было выведено крупными печатными буквами: "Для Галь. Личное".

Что это еще было за послание без адреса? Ей? Она не ждала ничьих писем. Шели говорила ей, что Шахар собирался сделать попытку примирения, но ведь наверняка не в письменной форме! Галь захотелось открыть этот конверт не мешкая, но в последнее мгновение она воздержалась. Будет лучше сделать это в комнате, в спокойной обстановке.

Поднявшись в квартиру, она обратилась к Шимрит:

– Мама, я прилягу на часок!

– Хорошо, отдыхай! – отозвалась Шимрит и поцеловалась с дочерью.

Оказавшись в своей