Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

— С кем? — переспросил Бард.

Тэ не стал отвечать, не сводя глаз с Энци.

— И поскольку именно ты в совершенстве знаешь содержание пятнадцатого тома «Британской энциклопедии», то среди своих можешь считаться специалистом по их призыву.

— Не только! — возразила Сонар. — Я специалист по множеству тем! Например, софизмы, Спарта, сюрреализм…

Тэ удержался и не съязвил по этому поводу.

— Что вы хотите им передать?

— Они первые с нами связались! — сказала Сонар. — Они оставили нам сигнал: тур на берегу. Мы идем отвечать.

Молчали долго. Успели услышать, как умирает эхо последних аккордов «Хлеба небесного». Успели послушать приветствие лидера аидян, написанное и прочитанное на безупречном донулевом английском, закончившееся льстивыми дифирамбами в адрес принимающей стороны. Бард с Эйнштейном успели высвободить Кэт и засунуть Беледу в рюкзак.

— Идем на юг, — объявил Тэ. — Бард, идешь вместе с Энци. Если устанет, хватай и неси. А еще мне нужна твоя рация.

— Моя что? — не понял Бард.

— Электромагнитный прибор для связи… — затараторила Энци, но Тэ ее перебил:

— Та штуковина, по которой ты связывался с Денали. Я должен сообщить им, что у нас появился второй шанс.

— Второй шанс?

— Завести друзей среди коренных жителей этой планеты.

На следующий день они прошли через перевал в прибрежном хребте и начали спускаться к морю. Когда идти стало проще и можно было говорить, не задыхаясь, Тэ спросил:

— А сколько всего вас таких «энци»?

Сонар резко, по-птичьи дернула головкой и украдкой посмотрела на Тэ. Взглядом она ни с кем не встречалась, смотрела всегда как-то боком.

— Я догадываюсь, что столько же, сколько томов в «Британской энциклопедии», — продолжал он, — но не знаю, сколько их. У нас не сохранилось ни одного экземпляра.

— Нас три группы: десять, девятнадцать и одна, — ответила Сонар. — Десять микропедий. Много статей, но вкратце. Девятнадцать макропедий. Статей меньше, но зато подробно. И одна пропедия, она же Оглавление.

— И к какой группе относишься ты?

Эйнштейн, спускавшийся впереди, развернулся.

— Она же говорила, что она том пятнадцатый!

Парень вообще был вежливый, и даже учтивый, но в последнее время вдруг ни с того ни с сего раздражался. Отвернувшись, он уставился под ноги, шея побагровела.

— Прошу прощения, — сказал Тэ, затем снова обратился к энци: — Вас распределяют по жребию или?..

— Нет!

Тэ не удивился.

— Более взрослые энци сначала натаскивали меня на маленьких книгах, чтобы оценить мою память.

— Когда? В каком возрасте?

— Когда решили, что в детородительницы я не гожусь.

Эйнштейн развернулся так резко, что не удержался на ногах и приземлился прямо на задницу. Реакция была настолько утрированная, что Тэ отвернулся, лишь бы не расхохотаться. Но так он оказался лицом к лицу с Лангобардом, который пребывал в таком же затруднении. Оба остановились и посмотрели в разные стороны.

— Предвосхищая вопрос, который сейчас более всего занимает юного Эйнштейна, — сказал Бард, — не будет ли с моей стороны бестактным поинтересоваться, а чем именно ты не годишься в «детородительницы»?

Энци посмотрела с высоты на Тихий океан и пожала плечами, как будто особо на эту тему не задумывалась.

— Не знаю. Может, слишком тощая? Не на что взглянуть? Неконтактная?..

— Давай проясним общую картину, — сказал Тэ. — Скольких девушек из десяти отбирают в детородительницы?

— Не знаю. Четырех?

— Стало быть, нерожающих в вашем обществе больше, чем рожающих, — озвучил Тэ, чтобы успокоить Эйнштейна.

— Так было десять лет назад. Сейчас, конечно, когда мы вылезли из Норы и места стало больше, рожать стали активнее, — объяснила Сонар.

Чуть раньше она сообщила остальным, что ей шестнадцать.

— Ясно. То есть они считали, что в шесть лет знают о тебе достаточно для такого решения. Ладно. Итак, начинают с простых книг. А потом?

— Если ты вообще умеешь читать, тебе дают всю энциклопедию.

— А, теперь понятно, откуда ты знаешь про рации, эпикантус и другие темы за пределами пятнадцатого тома.

— Да. Нужно прочитать все целиком. Когда тебе исполняется десять, решают, кем ты станешь: макропедией или микропедией.

— Наверное, одни престижнее других?

— Ну конечно! — воскликнула Сонар, только не уточнила, какие.

— Звучит, как будто микропедии заучивают всякие малоизвестные мелочи и факты, — предположил Эйнштейн. Рискованная догадка, особенно если неверная. Но любовь ослепляла, и он не обращал на это внимание.

— Да, если хочешь стать одной из девятнадцати, нужно уметь запоминать гораздо больше, — ответила Сонар, одарив парня теплым взором.

— А чтобы занять место предыдущей Сонар-Таможни, тебе нужно было одолеть ее в поединке или как? — спросил Тэ и тут же отругал себя за это, забыв, что у диггеров с чувством юмора плоховато.

Эйнштейн бросил на него испепеляющий взгляд.

— Нет, в моем случае такого не было, — вежливо ответила энци, оставив всех гадать, только в ее случае или вообще. — Меня обучала Чехов-Шпицберген.

— Какое благородное и прекрасное имя! — воскликнул Лангобард. — Том девятнадцатый?

— Восемнадцатый, — ответила Сонар с легким укором, не веря, что кто-то может в этом не разбираться.

— И у вас прямо сохранились настоящие бумажные копии? — спросил Тэ.

— Да, конечно, но мы достаем их только в особых церемониальных случаях. Обычно мы работаем с рукописными списками.

— Такое ощущение, что Руфус припас в убежище целую тонну бумаги.

— Несколько тонн, — поправила энци. — Натуральный хлопок, пэ-аш нейтральная!

Во время ночного бегства по горам вести подобные разговоры не было возможности, поэтому представление о культуре диггеров оставалось довольно обрывочным. О чем-то можно было догадаться, если вспомнить историю Каменного Ливня. Фаза под названием Остывание началась только в конце четвертого тысячелетия после Ноля, когда новому человечеству удалось собрать все лунные осколки, и число болидов, падающих на поверхность, резко сократилось. До тех пор диггеры обеспечивали выживание своей небольшой популяции в крепости, которую оборудовал Руфус. Расширять Нору было весьма затруднительно, потому что она была герметичной системой, а также потому, что ненужную породу попросту некуда складывать. Как знают все, кто хоть раз копал яму, объем вынутого грунта всегда больше объема самой ямы. Какое-то время диггеры сбрасывали породу в глубокую заброшенную шахту, но как только она наполнилась, настал тупик. А из-за Каменного Ливня о прямом контакте с поверхностью нечего было и мечтать.

Так что почти четыре тысячелетия они все силы употребляли на то, чтобы количество людей в норе не превышало нескольких сотен. Отсюда и строгий контроль рождаемости. Благодаря энци, они знали все о контрацепции, но не могли производить ни презервативы, ни противозачаточные таблетки, так что знания эти оставались балластом. Пришлось прибегнуть к строгой морали, запрету общения между полами, хирургической стерилизации. Эту операцию, как и все остальные, проводили без