Граничные хроники. В преддверии бури - Ирина Мартыненко

Потом был свет. Яркий и ослепительный. Кто-то пытался говорить с ним. Но он никак не мог понять кто. Расплывшийся силуэт. Туман Краемирья. Уж слишком медленно он приходил в себя. Чуть погодя он узнал в странном видении Тортрона. Гном помогал ему подняться. Он никогда не видел помощника Соши таким – в саже и темных пятнах, с исцарапанным лицом, такой чужой. Вот только испуг на его лице был знакомым. Родным.

С трудом поднявшись, алеги понял, что воцарившийся на плаце хаос – не плод его воображения. Точно кошмар, никак не желающий отступать в темноту, его сон превратился в реальность.

Еще одна ослепительная вспышка, едва не заставившая его зрение отказать, и он понимает, что даже сила правителей не может так быстро подавить невиданное доселе происшествие.

Ласточка жмурится, пытается вернуть назад зрение и слух. Он пару раз натыкается на кого-то, или это кто-то натыкается на него?

До него доносится шум, только слышимость такая, словно он находится где-то глубоко под водой и до него через силу пытаются докричаться, а он не может понять, что же ему говорят.

– Эй, ты в порядке? – его дергают, и Ласточка лишь по губам понимает, что от него хотят.

Очередная вспышка, и чуть ли не рядом с ним что-то взрывается. Опять повсюду пылает пламя. Оно танцует вокруг него. Путник даже не думает сопротивляться. Он падает, прикрывая собой какого-то миротворца. Волна проходит по их спинам, едва опаляя. Но они живы – это главное. Алеги чувствует страх этого человека. Тот, как и истинный, обескуражен происходящим.

Что-то щелкает, и звуки вновь приобретают характерную четкость. Стена огня медленно отступает. Путник в очередной раз силится подняться, оглядывается и видит, практически рядом с собой, Ацту. Начальник ночной смены, как никогда, взволнован. Он что-то кричит. Истошно и, по-видимому, безуспешно. Ведь даже он, Ласточка, не может разобрать ни слова.

Над головой уже разбито новое, с иголочки, защитное поле, а над ним… Там нечто совершенно невероятное. У алеги чуть дар речи не отнялся, когда он увидел, что творилось там, наверху, за щитом.

Он шумно сглотнул. Взгляд назад. Миротворец бесследно пропал. Сгинул, как и пламя. Вот только огромные капища дыма заняли место огня. Темные тучи ржавой гари. Истинный закашлялся от сухости. Плотный дым проникал в носоглотку и раздражал ее. На глазах выступили слезы. Легкие прожгло, точно бушующее пламя поселилось внутри них. С трудом продолжал идти, на ощупь, среди плотной завесы черного смога. Из темноты выскользнули люди. Двое. Они чуть не сбили путника. С трудом разминулись. Вооруженные миротворцы пронеслись мимо него ураганом и скрылись в небытие. Даже сквозь тьму столбов черного дыма он различил новую вспышку. Неяркую и блеклую. Удар в недрах – и вновь грохот, точно небо вот-вот взорвется и расползется по швам на отдельные куски реальности.

Ласточка не знает, куда ему бежать. Он еще раз оглядывается на небо. Там бушует ураган. Экран звенит от напряжения. Огонь гасится о его тонкую структуру. Он бряцает и распадается на голубоватые крупицы. Алеги застыл. Он отчетливо понимает, что подобного ненастья давно уже не видел.

– Эвакуация, – кричит пробегающий мимо него механик. Путник лишь по некогда серебристому, а теперь скорее темно-серому костюму понял, что он из Гильдии Огненного Вихря. – Эвакуация! Эвакуация!

Он промчался мимо Ласточки, словно не замечая. Его проглатывает темнота, а вместе с ней дым и жар.

Копоть от огненных волн, дымные облака магического эха, гарь от горящего воздуха. Они давят. Но истинному нужно выбраться. Он бредет в темноте, точно слепец. Внезапно сквозь плотный покров проступают знакомые очертания. Крылатик в огне. Он объят пламенем. Его душит жар. Он плавится. Фюзеляж искорежен до неузнаваемости.

О таком испытании алеги не мог даже в страшном сне подумать. Так не должно быть!

Его мечта рушится на глазах. Исчезает. Сливается с тленом.

Крылатик тушат пара стражей-магов и несколько миротворцев. Безуспешно. Такой пожар невозможно быстро погасить. Они это понимают, но все равно борются. Неравная схватка отзывается болью в груди.

Но где же путники? Куда они делись? Почему никого нет возле их крылатика? Лишь он сам.

Ласточка не видел за дымом своих товарищей. Это его пугало. Он не мог спасти корабль, но мог подать руку помощи своим друзьям. Ведь если они сейчас в беде, а ему, истинному, словно дела до них нет… Это неправильно. Если с ними что-то случилось, и он не смог прийти на помощь… Он себе это не простит. Никто не преступает клятв. Это их общий Путь.

Алеги взял свою волю в кулак. Он же был путником. Истинным.

«От начала до конца. Покуда не заберет нас смерть» – слова древней клятвы вертелись у него в голове. И появились силы. Он смог найти их. Он побежал. Он искал. Пытался…

Ласточка едва помнил, как столкнулся с Микуной. Опаленной и растерянной. Она сказала, что Бор помогает уводить пострадавших, а она… Еще не успела уйти. Алеги понимал ее, ведь Микуна в глубине души боялась за жизнь миротворческих пилотов. Он понимал почему. Истинный не знал, что сказать. Он видел, как взорвался крылатик. Она тоже это видела. Иначе быть не могло. Смерть в Лабиринте не редкость. Ласточка промолчал. Знал, что ее сердце не послушает его слов. Микуна не выдаст терзаний, и боль в ее груди никуда не отступит. Она продолжит поиски. Так же, как и он сам. Это ее Путь. Ее право.

Так он и оставил младшего пилота. В омуте дыма на краю плаца. Растерянную и ожесточенную. Боль отрезвляет.

Алеги поспешил дальше. В темноту. В глубину клубов горящего смога, туда, где, по определению, должен был быть выход. Потом он часто видел миротворцев. Те эвакуировали пострадавших, помогали раненым, оттаскивая их под безопасные своды Лабиринта.

А небо становилось все темнее и темнее. Звуки не убывали, наоборот, становились все громче и яростней. Ласточка все яснее понимал, что творящееся не просто какое-то нападение. Это грозное противостояние, охватившее плац, являлось чем-то иным. Совершенно не похожим на то, что он видел до этого.

– Окружайте демона, – выкрикнул маг, пробегающий мимо него.

По-видимому, он обращался к своим товарищам, следующим за ним.

Щелчок в голове, и путник понял, что лежит, а над ним движется невиданная сила. Нет, не волна. Что-то незнакомое. Чужое. Страшное.

Мгновение, и все стихло.

Алеги приподнялся. Неровно и как-то неправильно. С трудом, на негнувшихся ногах, попытался принять вертикальное положение.

Все так быстро закончилось, только остатки дыма да разряды магической энергии, рваные экраны да каким-то чудом уцелевшее поле сверкали, а вместе с ними, в унисон, помигивали сполохи от посохов. Лишь кое-где.

Кошмар подходил к концу, но Ласточка понимал, что все не заканчивается так быстро и не может пропасть бесследно.

Он остановился, чтобы передохнуть. Ненадолго. Повернул голову, чувствуя присутствие кого-то знакомого. Так и есть. Соша. Она бледная, обгоревшая, стояла у руин межпространственного крылатика. Нет, она не плакала. Совсем нет. Алеги готов был поклясться, что она вот-вот запылает от рвущейся наружу ярости. Но гордость не позволяла ей дать волю чувствам. Появился Бор. Он подошел к Соше, но, как и Ласточка, побоялся сказать хоть слово.

Алеги же лишь облегченно вздохнул, хотя облегчения, как такового, и не почувствовал. Он просто понимал – по-иному нельзя.

Затем он направился ко входу в Лабиринт. Прислонился к обломкам огромной стены бункера, некогда ограждавшей их мир от внешнего пространства. Не обращая внимания ровным счетом ни на что, трясущимися руками попытался закурить…

Почему она с ним? Почему он не прогнал ее, когда мог? Почему выслушал? Почему они вообще встретились?

Сколько «почему», и он даже не мог понять, какие силы внезапно заставили его все делать так, а не иначе. Он же мог отказать ей. Мог заставить уйти прочь. Но…

Лиса украдкой посмотрел на девушку. Уверенная и задумчивая. Она залихватски завела потрепанный крылатик. Прогрела мотор. Так легко, точно делала это каждый день. И вот он чувствует, что они готовы оторваться от земли. Схватить поток свежего ветра и полететь. К неизвестности. К звездам. По узким тропам Пути.

Маг немного завидует ее ловкости. Лишь чуть-чуть. Знает, что это глупо, но не может ничего с собой поделать. Лиса молча отворачивается. Уж слишком хорошо он осознает, что никогда не сможет стать гордостью летного крыла. У него слишком слабые руки. Они да плохая координация его всегда подводят. Он не верил, что в его жизни что-то изменится. Это его личный бич, с которым он не в силах бороться.

Путник украдкой глянул на свои ладони. Они затянуты в темные кожаные митенки. Нынче, когда посохи ушли в далекое прошлое, эти рукавицы магии чуть ли не единственный весомый аргумент в пользу невидимой силы. Единственное оружие, которые носили маги, едва ли снимая. На правой руке аметист лишь немного восстановился, а испещрившие его темные трещинки стали чуть бледнее, тогда как украсившие левую митенку узоры уже привычно поблескивали серебром.