Большая игра на понижение: Тайные пружины финансовой катастрофы - Майкл Льюис

В конце лета 2006 года Айсману и его партнерам об этом ничего не было известно. Они знали лишь то, что инвестиционные банки с Уолл-стрит нанимали людей, в чьи задачи входила только игра с моделями рейтинговых агентств. На рациональном рынке облигации, обеспеченные пулами более рискованных кредитов, оценивались бы ниже, чем облигации с более качественным обеспечением. Низкокачественные ипотечные облигации оценивались в соответствии с рейтингом, присвоенным Moody’s. Все транши класса «три А» продавались по одной цене, все транши класса «три В» — по другой, несмотря на существенные отличия одного транша класса «три В» от другого. Поскольку стоимость всех облигаций напрямую зависела от рейтинга Moody’s, наиболее переоцененными были облигации с самым неадекватным рейтингом. А к числу последних относились облигации, которые рейтинговые агентства неадекватно оценили из-за уловок Уолл-стрит. «Не могу поверить, что все это, черт возьми, допускается, — возмущался Айсман. — Я должен повторить это тысячу раз».

Айсману еще только предстояло узнать, как именно манипулировали рейтинговыми агентствами. И вот его команда приступила к систематическому поиску наиболее переоцененных облигаций на рынке, наводненном переоцененными облигациями. Примерно через месяц после покупки у Липпманна первых дефолтных свопов Винсент Дэниел и Дэнни Мозес улетели в Орландо на конференцию ABS East, посвященную низкокачественным ипотечным облигациям. Она была организована для узкого круга участников: представителей компаний, выдававших низкокачественные ипотечные кредиты, фирм с Уоллстрит, занимавшихся «упаковкой» и продажей низкокачественных облигаций, менеджеров фондов, инвестировавших исключительно в облигации, обеспеченные низкокачественными кредитами, агентств, присваивавших рейтинги низкокачественным ипотечным облигациям, юристов, занимавшихся своими обычными делами. Дэниел и Мозес считали поездку визитом вежливости на «домашние посиделки», которые обернулись масштабным мероприятием. «Столько людей кормилось в этой сфере, — рассказывает Дэниел. — Именно тогда мы осознали, что отделы долговых обязательств брокерских фирм имеют к ней самое непосредственное отношение».

Тогда же они впервые познакомились с представителями рейтинговых агентств. Встречи устраивали люди Грега Липпманна, правда при одном условии: команда Айсмана не будет говорить о том, что играет на понижение, а не на повышение, низкокачественных ипотечных облигаций. «Наша легенда гласила: мы хотим приобрести кое-какие ценные бумаги, — говорил Мозес. И собеседники должны были думать: “О, так они планируют покупать долговые ценные бумаги, потому что те повышаются в цене”». В маленьком зальчике гостиницы Ritz-Carlton они встретились с представителями Moody’s и S&P. Винни и Дэнни уже давно подозревали, что рынок низкокачественных ценных бумаг отдал кредитный анализ на откуп людям, которые ровным счетом ничего в нем не смыслили. Эта встреча не развеяла их подозрения. Представители S&P вели себя осторожно, однако женщина из Moody’s высказывалась на удивление откровенно. Она, например, поведала следующее: в ее обязанности входила оценка низкокачественных ипотечных облигаций, но руководство запретило ей присваивать низкие рейтинги тем облигациям, которые, по ее мнению, иных не заслуживали. Она передала начальству список облигаций, которым планировала понизить рейтинг, и получила обратно список с облигациями, по которым ей разрешалось это сделать. «По ее словам, первоначальный список включал 100 облигаций, а ответный — 25, и никаких объяснений», — говорит Дэнни.

Вопросы в основном задавал аналитик Винни, но Дэнни слушал с все возрастающим интересом. «У Винни была характерная черта, — рассказывает Мозес. — В напряженные моменты он прикрывал рот ладонью, облокачивался на стол и говорил: “Позвольте мне спросить…” Когда он подносил руку ко рту, я знал, что сейчас будет что-нибудь интересное».

— Вот чего я не могу понять, — заметил Винни, подпирая подбородок рукой. — У вас две облигации, на первый взгляд абсолютно одинаковые. Почему одна из них оценивается как «три А», а вторая нет?

— Не я принимаю эти решения, — ответила женщина из Moody’s, явно нервничая.

— А вот еще один непонятный момент, — продолжал Винни. — Как вы оцениваете облигацию, на основе исключительно из низкокачественных ипотечных кредитов класса «три А»?

— Это очень хороший вопрос.

Есть!

«С ней было ужасно интересно беседовать, — признается Мозес. — Потому что она не догадывалась, к чему мы ведем».

Они позвонили Айсману из Орландо и заявили: «Что бы ты ни думал о безнравственности этой сферы, в реальности дело обстоит гораздо хуже». «Если в Орландо набежали одни новички, — рассказывал Дэниел, — то в Вегасе собрались уже профессионалы. Мы сказали Стиву: “Тебе стоило приехать в Вегас и посмотреть на это своими глазами”». Они действительно полагали, что поняли секрет. На протяжении лета и начала осени 2006 года они вели себя так, словно наткнулись на фантастическую карту сокровищ, пусть даже с туманными указаниями. Теперь Айсман возвращался по вечерам домой в приподнятом настроении. Таким радостным жена уже давно его не видела. «Я была счастлива, — говорит Валери. — И думала: “Слава Богу, ему есть куда направить свой энтузиазм”. А он отвечал: “Я кое-что нашел. Золотое дно. И больше никто о нем не знает”».

Глава 5

Случайные капиталисты

Айсман и в самом деле обнаружил золотое дно, но знал о нем не только он. К осени 2006 года Грег Липпманн посвятил в свою идею не меньше двух с половиной сотен крупных инвесторов в личных беседах и открыл ее еще более широкому кругу слушателей на совещаниях Deutsche Bank и телефонных конференциях. К концу 2006 года, по данным PerTrac Hedge Fund Database Study, 13 675 хедж-фондов и тысячи прочих институциональных инвесторов имели право инвестировать в дефолтные свопы. Призыв Липпманна дошел в той или иной форме до многих. Тем не менее лишь около сотни инвесторов решили попробовать свои силы на рынке дефолтных свопов на низкокачественные ипотечные облигации. Большинство приобретали страховку на низкокачественные ипотеки не с целью явной игры на их понижение, а для хеджирования фактической ставки на рост своих портфелей акций и облигаций американских компаний, связанных с недвижимостью. Небольшая группа использовала дефолтные свопы для того, что нередко оборачивалось катастрофическими спекуляциями на относительной стоимости низкокачественных ипотечных облигаций, иными словами, пыталась играть на одновременной продаже и покупке разных низкокачественных облигаций. Например, делались ставки на то, что облигации с большим числом кредитов, выданных в Калифорнии, окажутся менее качественными, чем облигации с небольшим числом калифорнийских кредитов. Или что верхний этаж низкокачественных ипотечных облигаций с рейтингом «три А» окажется более доходным, чем нижний этаж с рейтингом «три В». Или что облигации, выпущенные Lehman Brothers или Goldman Sachs (оба банка печально известны пакетами наихудших в Америке жилищных кредитов), окажутся менее доходными, чем облигации J. P. Morgan или Wells Fargo (которые вроде бы следили за тем, под какие кредиты выпускают облигации).

Совсем небольшая группа людей — от 10 до 20 человек — сделала открытую ставку на крах всего многомиллиардного рынка низкокачественных ипотечных кредитов, а заодно и глобальной финансовой системы. Сам по себе факт из ряда вон выходящий: катастрофу можно было предсказать, но видели ее приближение немногие. В их числе оказались хедж-фонды Whitebox из Миннеаполиса, Baupost Group из Бостона, Passport Capital из Сан-Франциско, Elm Ridge из Нью-Джерси, группка хедж-фондов из штата Нью-Йорк: Elliott Associates, Cedar Hill Capital Partners, QVT Financial, а также Harbinger Capital Partners Филипа Фальконе. Всех их объединяло то, что они прямо или косвенно были знакомы с аргументами Грега Липпманна. В середине 2006 года в Далласе, Техас, Кайл Басс, бывший продавец облигаций из Bear Stearns, основал хедж-фонд под названием Hayman Capital. Вскоре после этого он купил дефолтные свопы на низкокачественные ипотечные облигации. Идею Басс позаимствовал у Алана Форньера из Pennant Capital, Нью-Джерси, с которым ею поделился Липпманн. Богатый американский инвестор в недвижимость по имени Джефф Грин не постоял за ценой и купил дефолтные свопы на низкокачественные ипотечные облигации на несколько миллиардов долларов. Он услышал о них от менеджера нью-йоркского хедж-фонда Джона Полсона. Полсон, в свою очередь, познакомился с ними через Грега Липпманна и, формируя крупную позицию в дефолтных свопах, использовал Липпманна в качестве источника информации. Трейдер из Goldman Sachs в Лондоне прослышал, что кто-то из нью-йоркского Deutsche Bank говорит дельные вещи, перелетел Атлантику ради встречи с Липпманном и вернулся домой, владея дефолтными свопами на низкокачественные ипотечные облигации на миллиард долларов. Греческий инвестор в хедж-фонды по имени Тео Фанос присутствовал на презентации Липпманна в Финиксе, Аризона, и без промедления сделал ставку. Если проследить распространение данной идеи, как отслеживают распространение вируса, большинство линий сойдется на Липпманне. Он — нулевой пациент. Впрочем, один переносчик все же мог заразить его. Но Майк Бэрри отсиживался в офисе в Сан-Хосе, Калифорния, и ни с кем не общался.