Не бойся быть моей - Татьяна Тэя

– Нет, клянусь, он был Витин, – раздавленным голосом приняла она своё поражение.

Шереметев тогда хотел спросить, на кой чёрт Вика скрывала свою беременность, если ей не за что было чувствовать себя виноватой, но она опередила его, заговорив первой.

Вечер перерастал в ночь откровений. Наверное, не без помощи вина, выпитого за ужином.

Когда Вика посмотрела на него, в её прекрасных серых глазах стояли слёзы.

– А ты никогда не задумывался, почему у Тины с Ерохиным нет биологических детей? Почему она никогда не беременела? – Вика резко тряхнула головой, откидывая волосы за плечи. – Она была ведущей моделью до меня. А ведущие модели в агентстве Ерохина не могут позволить себе определённые вещи.

– Ты о чём?

– Ну же, ты ведь догадливый. Сделай выводы сам. Почему я не могла позволить себе родить этого ребёнка?

Шереметев пожал плечами, думая о её словах. Может, они с Романом подписали контракт? Насколько жёсткими были условия? Что в нём такого?

Вика зажмурилась и покачала головой, не дождавшись его ответа.

Прикоснувшись к лицу Вики, Антон разочарованно вздохнул. Прижался губами к её виску, желая хоть как-то ей помочь. Оба они закрыли глаза, чувствуя себя единственными живыми существами в ночной тиши. Но обременёнными огромной тайной.

Однако из глубины дома до них донёсся топот ног и голоса. Они быстро разомкнули неловкое объятье и разошлись по разные стороны террасы. Зажегся свет, издалека послышался звук открываемых ворот и урчание двигателя. Вика с Антоном переглянулись, не понимая, что происходит и вместе пошли в холл, где уже носилась Алиса в собственной домашней, а не форменной одежде.

Силуэт человека, зашедшего в дом, вызвал у Вики волну неприятной дрожи.

Виктор Ерохин толкнул свой чемодан к стене и, увидев Викторию, быстро пошёл к ней навстречу. С широкой улыбкой и распахнутыми объятьями он провозгласил:

– Дорогая, вот я и дома.

Виктория постаралась стереть следы разочарования и недовольства со своего лица, когда Витя обнял её. Напоказ перед всеми сгрёб и стиснул в объятьях. Вика очень постаралась не уткнуться ему лицом в плечо и не испачкать одежду яркой помадой. А ещё напряглась, как натянутая струна, и, кажется, Витя это почувствовал. Хотя мог принять за её нелюбовь к публичной демонстрации чувств. Тем более, для них двоих это было вынужденной мерой.

Она бы хотела отмотать время назад, и это осознание шибануло по ней, как удар электротока. Она бы хотела перенестись в недалёкое прошлое и позволить Шереметеву то, чего они так и не сделали. Она бы могла воспользоваться своей относительной свободой и одиночеством, даже зная, что Витя однажды вернётся домой. Но она точно не рассчитывала, что так скоро.

У Виктора была двухдневная щетина и усталые глаза. Его руки обхватили Вику, а подбородок лёг ей на плечо. В конце концов, она застыла, словно деревянный истукан, в его объятьях.

– Это я, милая, это действительно я, – рассмеялся Витя, на свой лад расценивая её оцепенение, – это я, а не мираж.

А ей бы хотелось, чтобы он стал миражом.

– Витёк! – фамильярно поприветствовал брата Антон, прерывая их.

Вика облегчённо выдохнула и мысленно поблагодарила Шереметева – Витя, наконец от неё отлип. А она всё ещё стояла тут посреди холла и чувствовала руку Антона на лице, когда он собирался поцеловать её.

– Антоха! – с ноткой недоверия воскликнул Виктор. – Это, что, реально ты? Вот сюрприз! Ты тут вообще какими судьбами?

Улыбка узнавания озарила лицо Вити, и мужчины обменялись коротким родственным объятьем. Антон кинул взгляд на Вику, чувствуя её дискомфорт. Он не мог выкинуть из головы её отрывистое короткое «да». Это «да» изменило всё.

Теперь мне в голову приходят какие-то абсурдные идеи… О моём крёстном, о Вите…

Словно они заставляют тебя оставаться в этом доме по какой-то причине…

Ему нужно узнать эту самую причину. Докопаться до сути!

Но позже… позже… всё позже.

– Долгая история! – отмахнулся он от Виктора. Ну… а сам-то ты где пропадал? Я тут уже пару месяцев, а тебя не видел, даже особо никто мне про тебя ничего и не рассказывает.

Ерохин младший откашлялся, принял горделивый вид и возвестил:

– Я ездил в командировку. Разве ты не знал? Заключал важные… ммм… контракты для агентства по поручению отца. Ну, и заодно мини-отпуск себе устроил. Почему нет?

Домочадцы повыходили из своих спален. Юля сбежала вниз по лестнице и повисла на брате, словно какой-то ленивец на ветке. Они были близнецами, но схожести в них с каждым годом оставалось всё меньше.

Суета не утихала как минимум около получаса. Пока обширный Витин багаж не перекочевал в их с Викой спальню. Затем все собрались в гостиной, чтобы немного поболтать. Виктор сел на диван рядом с женой и обвил рукой её плечи, и был достаточно расслаблен, чтобы время от времени класть ей ладонь свободной руки на колено, прижиматься и целовать в висок, как и положено прилежному соскучившемуся по супруге после долгого отсутствия мужу.

* * *

Этой ночью Антону предстояло помучиться. Он очень плохо спал. Всё думал о причинах, почему Вика живёт в этом доме. И о том, что сейчас происходило за дверью их с Витей супружеской спальни.

Даже учитывая все обстоятельства, она довольно прохладно встретила мужа. Даже учитывая все обстоятельства, этому никто не удивился. Она не притворялась, вот самое странное. Разве никто этого не заметил?

Или здесь он – единственный самый наивный из всех?

Вернее, неосведомлённый. Потому что наивности и недальновидности за собой Шереметев не наблюдал. Он был стратегом, хорошим бизнес-стратегом. И в собственной жизни умел вести нужную ему линию. Однако сейчас ему казалось, что чутьё его подводит. Либо, что более очевидно, все обитатели особняка были в курсе, что происходит в этом доме. Все, кроме него.

Если это не так, то он уже ничего не понимал.

Утром он позавтракал с Тиной, Юлей и Витей. Дядя вместе с Викой в ранний час уехали на работу, Лёва был в школе. Половину завтрака Витя трындел о поездке, о роскошном путешествии, деликатесах и прочей ерунде, слушать которую у Антона особого-то и желания не было. Внезапно ему захотелось уйти. Встать и уйти. Потому что он больше не мог находиться в этом доме с этими людьми. В доме своего крёстного. В доме, где он провёл детство. С людьми, с которыми он рос. И которых, как выходило, совсем не знал. Долгие годы вдали от семьи, возможно, изменили его. А, возможно, одарили