Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

Из дверей внизу на улицу вышла Мэтти.

Заметив незнакомца, она остановилась. Кто-кто, а Мэтти знает о пьяницах все, подумал торговец. Выпивка и шлюхи во всем мире идут рука об руку. Только этот человек не был пьян. Он шел, шатаясь, но за ним по брусчатке мостовой тянулся кровавый след.

— Я сейчас спущусь! — крикнул торговец. В одной рубашке он выбежал на пустынную улицу и подбежал к Мэтти. Она стояла неподвижно, словно вросла в землю.

— Оставь его в покое — он ранен. В дом я его не пущу, еще накличет беду.

Раненый, застонав, поднял голову, и торговец едва не задохнулся от изумления.

— Мэтти, ради Всемогущего! Это же король, собственной персоной… Король ЯндолАнганол!

Бросившись к королю, торговец и шлюха подхватили его под руки и повели к дверям публичного дома.

Из участников сражения при Косгатте, как эту битву стали называть после, в Матрассил вернулись немногие. Поражение, которое потерпел Орел от дриатов, покрыло его несмываемым позором. Целую неделю стервятники пировали, восхваляя имя Дарвлиша.

После выздоровления — во дворце за королем ухаживала его верная жена, королева МирдемИнггала — Орел поклялся в скритине в присутствии депутатов, что орды дриатоз, какими бы многочисленными они ни оказались, будут истреблены до последнего человека. Однако в песенках, которые скоро принялись распевать бродячие музыканты, утверждалось обратное. Вся страна оплакивала гибель КолобЭктофера. В нижних залах королевского дворца поминали добрым словом Быка. Ни тот, ни другой так и не вернулись домой.

Примерно в те же дни король ЯндолАнганол принял знаменательное решение: во-первых, Борлиен должен заручиться союзом соседей — членов великой Панновальской Империи, в особенности Олдорандо и самого Панновала. А во-вторых, он, король, должен во что бы то ни стало вооружить свою армию тем оружием, которым так успешно воспользовались дикари-разбойники.

Он вызвал к себе советников и обсудил с ними детали. В этой беседе впервые мелькнула мысль о возможности династического брака с дочерью королевского дома соседнего государства, что в результате и привело ЯндолАнганола полгода спустя в Гравабагалинен. С того же дня он начал отдаляться от прекрасной королевы. Размолвка с матерью заставила отвернуться от отца и королевского наследника, принца. А кроме того, по воле безжалостной судьбы, его решение в итоге послужило причиной гибели несчастной принцессы, вина за смерть которой была возложена на расу предзнающих, которых еще называли мади.

Глава V

Путь мади

Среди разумных существ, населяющих Кампаннлат, мади были расой особой. Их обычаи не имели ничего общего с укладом жизни ни людей, ни фагоров. Более того, каждое племя мади жило так, словно не замечало существования других племен своих сородичей.

Во время нашего рассказа одно из таких племен мади совершало неспешный переход на запад через область, носящую название Хаззиз, — полупустыню, начинающуюся в нескольких днях пути от Матрассила.

Странствия мади начались в незапамятные времена, о которых сейчас уже не помнил никто. Почему они двинулись в свой бесконечный путь, теперь уже не могли сказать ни сами предзнающие, ни представители других рас. Мади от рождения были кочевниками. Они появлялись на свет в дороге, вырастали, женились и обзаводились потомством в дороге и в дороге же закрывали навечно глаза.

Понятия «жизнь» и «путешествие» в языке мади обозначались одним словом — «ахд». Выражение «жизненный путь» для них не было образным, а будущего и прошлого в человеческом понимании для мади не существовало.

Многие полагали, что именно из-за своего языка мади держатся так обособленно. Этот язык напоминал пение, и мелодия в нем несла большую смысловую нагрузку, чем слова. Присущая ему удивительная завершенность странным образом соседствовала с упрощенностью и несовершенством, и это не позволяло чужакам — в первую очередь людям — проникнуть в тайны культуры мади.

И все же сейчас некий молодой человек собирался совершить такое проникновение.

Еще в детстве он пытался научиться говорить на хр’ма-ди’х и надеялся, что теперь это облегчит ему задачу. Его помыслы были чисты, а мотивы — учитывая его возраст — вполне серьезными.

Он ждал в тени каменного столба в пустыне с высеченными на нем символами Бога. Этот знак когда-то отмечал границу земляной октавы или линии здоровья; сейчас, во времена развития науки, большинство считало это суеверием. Суеверия мало волновали молодого человека.

Наконец появились мади. Они двигались неорганизованной толпой, и пение обгоняло их. Проходя мимо юноши, мади не удостоили его даже взглядом, зато к камню, у подножия которого он стоял, многие поворачивались и даже трогали пальцами грубые письмена. И мужчинам и женщинам мади одеждой служили подпоясанные веревками джутовые мешки с прорезями для рук и головы. Мешки были снабжены капюшонами на случай плохой погоды. На ногах у вечных странников были грубые деревянные башмаки.

Юноша молча ждал знака.

Он вглядывался в движущиеся мимо фигуры, словно высматривал близкого человека, с которым когда-то расстался. Мади несли на лицах печать какой-то только им одним ведомой муки в сочетании с только им свойственными простотой и невинностью, что придавало им, стройным и хрупким зверькам, сходство с бледными цветами, выросшими на скудной почве.

Мади очень напоминали людей, но в их облике было немало черт, присущих исключительно им: большие карие глаза навыкате, прикрытые длинными пушистыми ресницами, тонкие острые носы с горбинкой, придающие облику своих хозяев что-то птичье, скошенные лбы и несколько недоразвитые нижние челюсти. Но в целом, и молодой человек не мог с этим не согласиться, лица мади были красивы какой-то странной красотой и производили пугающе-притягательное впечатление. Глядя на странников, юноша невольно вспоминал собаку, которая была у него в детстве, очень симпатичную и умную беспородную дворнягу, а еще — бело-коричневые цветы бирючины.

Человеку, незнакомому с мади, отличить у них мужчин от женщин было непросто, но для того, кто знал, на что нужно смотреть, это не составляло труда. У мужчин-мади на макушке были две шишки, и еще две — по обе стороны нижней челюсти. Обычно мади их прятали под волосами. Но однажды юноше удалось разглядеть их вблизи, и он увидел пеньки отпиленных рогов, торчащие из этих шишек.

С нежным вниманием молодой человек смотрел на проплывающие мимо лица. Ему было близко простодушие мади, несмотря на то что огонь ненависти продолжал сжигать его душу. Юноша готов был убить своего отца, короля ЯндолАнганола.