Черный замок - Серж Брюссоло
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я бы не был столь категоричен, – процедил синий пес. – Мы столкнулись с некой наукой, которая нам явно не по зубам.
Два друга отошли от забинтованных идолов, чтобы пройтись по тропинке, обсаженной терновником.
– Так вот откуда у шведа Фергуса взялась его «лапуля»! – повторила Пегги. – Вот откуда ладошки и носы у животинок из лилипутской деревни. Где-то внутри развалин есть склад, и там просто навалом этого заменителя человеческой плоти, способной прилепляться к любой опоре – и к живой, и к неодушевленной. Магическая плоть повышенной жизнестойкости!
– Ага-ага, – подтвердил синий пес. – Это вещество годится для ремонта всего, что движется и не движется: людей, мышей, статуй… Универсальная замазка! Продукт знаменитой фирмы «Доктор Скелет и сыновья».
Пегги чувствовала, что перестает понимать логику происходящего. Не поздно ли уже попытаться вырвать Себастьяна из золотых рук доктора Скелета? Привести в порядок его истерзанную анатомию? Нет, к несчастью, слишком поздно. И как все это объяснить хирургам какого-нибудь медицинского центра, скажите на милость? Как им сказать: «Видите ли, моему ненаглядному пересадили не совсем человеческие органы, и это меня тревожит. Не могли бы вы заглянуть ему в живот и проверить, все ли там в порядке? Спасибо, очень мило с вашей стороны, надеюсь, теперь с вашей помощью он не превратится в крокодила».
* * *В ротонде по-прежнему резвилась необычайно прожорливая мышь. На нее приятно было смотреть. Так же приятно было смотреть и на смуглое тело Себастьяна, чьи мускулы увеличивались в размерах прямо на глазах.
– Хватит уж его мышцам разбухать, – ворчал синий пес. – И так – красавéц. Уверен, что ему по силам поднять на вытянутых руках автобус. Рядом с ним любой Супермен скоро будет смотреться рахитичным слабаком!
Когда Пегги обходила зал по кругу, то заметила на стене повязку, наклеенную на самое широкое место изгибающейся трещины. Оказалось, что это был большой, площадью тридцать на тридцать сантиметров, квадрат розового лейкопластыря. Девочка схватила его за верхний левый угол и отодрала одним махом.
Разлом был аккуратнейшим образом заделан живой замазкой – той же, которой пользовались для заживления ран садовых статуй.
– Все, прочь сомнения, – прошептала Пегги. – Доктор Скелет лечит без разбору все, что напоминает ему рану: дыру, разлом, трещину в каменной кладке. Похоже, он перестал адекватно воспринимать окружающие его вещи!
– Он начал с лечения людей, – сообщил синий пес. – А потом его мозги слетели с нарезки. Теперь он перестал отличать живое от мертвого… Мы имеем дело с ненормальным доктором.
Как далеко зайдет его безумие? Об этом два друга не имели ни малейшего представления, но продвинутая технология, которой располагал доктор, действовала на них убийственным образом. Пегги взглянула на мышь, лакомившуюся хлебными крошками у ее ног. Мышь казалась до странности беззаботной и явно думала только о том, чем бы набить себе пузо.
Прогулка кукол
Тем же вечером Пегги с синим псом прибегли к хитрости, чтобы попытаться застигнуть врасплох доктора Скелета во время его ночного обхода. Когда сад начал погружаться в темноту, они покинули здание и сели в засаду позади одного из пьедесталов. Они надеялись таким образом укрыться от анестезирующего газа, который на минуту опережал появление хирурга.
Но, увы, попытка не удалась. Едва они скрючились за каменным цоколем, как почувствовали, что глаза их закрываются сами собой. Врач без труда определил местонахождение еще бодрствующих пришельцев и мигом направил струю газа в сад. Пошатываясь, Пегги Сью зажала рот руками и, пока приступ паники еще не накрыл ее с головой, сообразила, что может вся исцарапаться, если потеряет сознание в гуще терновника.
Она уцепилась за пьедестал, изо всех сил стараясь не свалиться кулем наземь. Под подошвами похрустывали коварные колючки. Стоит ей сейчас упасть, и она поранит и руки, и коленки, и в местах порезов покажется кровь… В последние три секунды ясного сознания она успела сунуть синего пса под мышку и преодолеть три метра, отделявших ее от плоского камня, на который она и легла. Тело ее стало рыхлым, перед глазами проплывали круги и растворялись где-то за пределами восприятия.
Как и вчера, она погрузилась в сон в тот миг, когда шаги мастера ночной хирургии сотрясли плиты ротонды. Уже теряя сознание, она краем глаза увидела исполинский силуэт, шествовавший на фоне развалин. Человек в шлеме, в доспехах, подобно средневековому рыцарю. А потом ее веки захлопнулись.
* * *Когда она очнулась на следующий день, оказалось, что она лежит на камне навзничь, раскинув руки, словно готовая к ацтекскому жертвоприношению. Одежду на ней вновь изрядно порезали скальпелем. Даже подошвы полукед были разрезаны продольно на две части. В ходе осмотра опасное лезвие ни разу не зацепило ее кожу, что говорило о виртуозном владении хирургическим инструментом и сноровке. Плохими словами помянула она доктора и его дурацкий обычай оставлять людей в чем мать родила; теперь она не могла добраться до здания, не напоровшись на колючки. Она соединила половинки башмаков так, чтобы они плотно обхватывали ногу, и обмотала их кусками ткани, отодранной от рубашки. Это было почти так же легко сделать, как соединить половинки ореховой скорлупы и связать их веревочкой. Но как бы то ни было, ей удалось надежно предохранить ноги от устилавших тропинку колючек. С дремлющим синим псом на руках она просеменила к собору, причем заменявшие обувку чехлы на ее ногах смотрелись, прямо скажем, не шикарно.
«До того как заснуть, я что-то разглядела, – вспомнила Пегги. – Рыцарь в латах… как в том предостерегающем сне, который я видела в поезде перед прибытием в Исенгрин».
Утро выдалось росистым, знобким, и она боялась простыть. Голова после наркоза была тяжелей чугунной бабы. Она вошла в здание в надежде раздобыть хоть что-нибудь, чем можно было бы прикрыть наготу. Когда она проходила мимо сухостойного дерева, что-то заставило ее остановиться. Ствол-то был трухлявым, а на ветках, еще вчера смахивавших на корявые сучья, теперь проклюнулись листочки.
Не настоящие листья, нет – розовые, мясистые, вылепленные из необыкновенного заменителя плоти, используя которую, доктор Тайна и совершал свои повседневные подвиги.
Пегги обошла вокруг дерева, обеими руками прижимая к себе синего пса. Это был дуб-великан, полый внутри, по иссохшим венам которого более пятидесяти лет не текли живительные соки. Ночной хирург не выдержал этого унылого зрелища и приделал к дереву листики. Листики из теплой плоти, мягкие, как крохотные ладошки гнома. Ну очень миленькие.
В самом здании ее поджидал еще один сюрприз. На этот раз врач набросился на державшие свод колонны, которые снизу доверху расщепляли длиннющие трещины. В разломах в камне он установил скобки; то же самое обычно делают хирурги для лечения сломанных костей. Правда, изготовлены эти длинные блестящие штуковины были из неизвестного Пегги металла. Зазоры между щелями были забиты искусственной плотью для укрепления всего архитектурного ансамбля.
«Эх ты, дятел бесклювый! – мысленно взорвалась Пегги. – А почему еще шину не наложил и костыли к колоннам не приставил?»
Неужели доктор Скелет принял колонны замка за ноги начинающего горнолыжника?
Ее просто убивала эта пропасть, отделявшая техническое совершенство операций от непролазной тупости, характерной для всех мероприятий таинственного врача. Интересно, он сознательно действовал наперекор всякой логике, лишь по воле своих галлюцинаций, или же за всеми этими явными отклонениями скрывался некий секретный план, остававшийся пока что для Пегги тайной за семью печатями?
Не без смущения она в очередной раз пошарила в бездонном Себастьяновом рюкзаке и откопала кое-какую одежонку; к сожалению, больше там ничего не было, в следующий раз ей придется сплести себе набедренную повязку из розовых листочков!
В ожидании пробуждения синего пса Пегги попыталась собраться с мыслями и силами.
А на земле, в груде строительного мусора, мышь перестала походить на мышь. Шерстка ее пообтерлась и выпала, и на ее месте поблескивала тонкая чешуя. Она уже не перебирала мелко-мелко четырьмя лапками; теперь она растянулась и косолапила как бы лежа на полу, словно ящерица пустыни. У нее больше не было ничего общего с тем обаятельным грызуном, которым она была еще два дня назад. И этому превращению, несомненно, поспособствовали вживленные доктором Скелетом органы. Та же история случится однажды и с Себастьяном! Это просто вопрос времени. Его излечили от проклятия песка, о’кей, большое спасибо, но эта операция сделает из него монстра.
У Пегги возникло неудержимое желание расплакаться. Когда дела идут все хуже, поневоле начнешь сдавать. К тому же она отчаялась застигнуть ночного хирурга за работой. Чем дольше она чего-то выжидала, тем больше сама подвергалась риску лечь на операционный стол. Рано или поздно она поскользнется, зацепится за какой-нибудь обломок чего-то и поранится. Или какой-нибудь камень оторвется от свода и рухнет ей на голову. Вот так она и станет идеальной пациенткой…