Маршалы Сталина - Юрий Рубцов

Отдав командующему войсками Крыма вице-адмиралу Г.И. Левченко и начальнику штаба генерал-майору П.И. Батову необходимые приказания, Кулик возвратился на Тамань, поскольку считал главной задачей организацию обороны именно там. В тот же день, 13 ноября, он донес начальнику Генерального штаба маршалу Шапошникову о решении эвакуировать войска. Ответ же получил только 16-го, при этом ему было предписано во что бы то ни стало удержать плацдарм на западном берегу Керченского пролива. Но поезд, как говорится, ушел: остатки 51-й армии переправились на Таманский полуостров еще минувшей ночью.

Сталин потребовал от Григория Ивановича объяснений. Маршал, в деталях описав ситуацию на Керченском и Таманском полуостровах, подробно перечислив все меры, которые он предпринял, чтобы не допустить прорыва немцев через Тамань на Кавказ, упирал на то, что именно в этом и состояла задача, поставленная Сталиным. «Эту задачу я и выполнил», — подчеркивал он. Судя по всему, страстные доводы Кулика не убедили Верховного Главнокомандующего. 6 февраля 1942 г. постановлением Государственного Комитета Обороны Кулик был передан в руки Специального присутствия Верховного суда СССР. В вину ему вменялось то, что он «в нарушение приказа Ставки и своего воинского долга санкционировал сдачу Керчи противнику и своим паникерским поведением в Керчи только усилил пораженческие настроения и деморализацию в среде командования крымских войск»{91}.

К слову, в 1957 г., проведя необходимую проверку, заместитель министра обороны СССР маршал И.С. Конев и Генеральный прокурор СССР Р.А. Руденко сообщили в ЦК КПСС, что к 11—15 ноября 1941 г. силы противника на этом фронте количественно превосходили наши войска в несколько раз. В сложившихся условиях командование войсками керченского направления и Кулик «с наличными и притом ослабленными силами и средствами удержать город Керчь и изменить ход боевых действий в нашу пользу не могли»{92}.

Но в 1942 г. Специальное присутствие рассуждало по-иному. Кулик был приговорен к лишению воинского звания Маршал Советского Союза, «Золотой Звезды» Героя Советского Союза и других государственных наград. Пострадал он и по партийной линии: Пленум ЦК ВКП(б) вывел его из состава ЦК. Кроме того, он лишился и поста заместителя наркома обороны.

И все же он отделался сравнительно легко. Григорию Ивановичу сохранили не только жизнь и свободу, но даже и высокое воинское звание, понизив лишь до генерал-майора. Почти год находясь в распоряжении наркома обороны, он выполнял отдельные поручения на фронтах. Кажется, во вчерашнего маршала вновь поверили. В апреле 1943 г. он вступил в должность командующего 4-й гвардейской армией с одновременным присвоением звания генерал-лейтенанта. Но действовал новоиспеченный командующий неудачно.

«С горьким чувством вспоминаю я этого человека, — писал маршал A.M. Василевский. — В начале войны он неудачно выполнял задания Ставки на Западном направлении, потом так же плохо командовал одной из армий под Ленинградом. В силу своих отрицательных личных качеств он не пользовался уважением в войсках и не умел организованно руководить действиями войск»{93}.

Уже в сентябре 1943 г. Кулика отозвали с фронта. Пауза неопределенности затянулась до января следующего года, когда Григорий Иванович вернулся к уже знакомой по 1941 г. работе — он был назначен заместителем начальника Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии. Президиум Верховного Совета СССР вернул ему отобранные ранее по суду два ордена Ленина, три ордена Красного Знамени, другие награды.

Война все вернее шла к своему завершению. В ходе нее выдвинулась целая плеяда полководцев новой формации, среди которых Кулику, как и большинству его сверстников и товарищей по Гражданской войне и по Первой конной армии — К.Е. Ворошилову, С.М. Буденному, И.Р. Апанасенко, И.В. Тюленеву, Е.А. Щаденко, места уже не находилось.

Вероятно, следовало бы смириться с этим обстоятельством, понять, что с багажом 20-х гг. в современной войне делать нечего. Но Григорий Иванович, что называется, закусил удила. Он всюду жаловался, что его незаслуженно затирают, сетовал на тех сослуживцев, которые, оставшись в высших эшелонах власти, забыли о своем однополчанине. Как и следовало ожидать, эти разговоры не остались без последствий.

Если в 1944 г., представляя Кулика к награде, его непосредственный начальник генерал-полковник И.В. Смородинов характеризовал подчиненного как «опытного и всесторонне подготовленного генерала», то уже на следующий год он в докладе заместителю народного комиссара обороны генералу армии Н.А. Булганину придерживался другого мнения. «…Изучая внимательно на протяжении года работу и личное поведение т. Кулика, — писал И.В. Смородинов, — прихожу к выводу о необходимости немедленно снять его как несоответствующего должности…».

12 апреля 1945 г. Григорий Иванович был снят с должности. Через неделю его вызвал к себе многолетний заместитель председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) М.Ф. Шкирятов — фигура, зловещая даже на фоне сталинских опричников, и обвинил бывшего маршала в том, что он ведет недостойные члена партии разговоры: восхваляет офицеров царской армии и, наоборот, ставит под сомнение необходимость политического воспитания советских офицеров, критикует расстановку руководящих кадров в Вооруженных Силах СССР. Решением партколлегии КПК Кулик был исключен из партии. Последовали новое снижение в воинском звании до генерал-майора и назначение в Приволжский военный округ заместителем командующего войсками.

Случайно или по чьей-то коварной задумке в руководстве ПриВО оказались военачальники, считавшие себя обиженными. Командующим здесь был генерал-полковник В.Н. Гордов, знавший лучшие времена: в 1942 г. он некоторое время командовал Сталинградским фронтом, считался одним из перспективных военачальников того поколения, к которому принадлежали маршалы Г.К. Жуков, A.M. Василевский, И.Х. Баграмян, К.К. Рокоссовский, получил звание Героя. Но военная судьба понемногу вынесла его на обочину.

В лице Кулика Гордов и начальник штаба округа генерал-майор Ф.Т. Рыбальченко получили не только благодарного слушателя, но и столь же активного в жалобах на судьбу собеседника. Их разговоры оказались отнюдь не безобидными для них самих, поскольку прослушивание телефонных разговоров, бесед в служебных кабинетах и в квартирах представляло собой один из важнейших источников информации для органов безопасности.

Много «любопытного» министр госбезопасности B.C. Абакумов узнал, например, из записи разговора, состоявшегося 28 декабря 1946 г. у Гордова с Рыбальченко на московской квартире генерал-полковника (в столицу командующий ПриВО прибыл для сдачи дел).

«Рыбальченко: Вот жизнь настала, — ложись и умирай! Не дай бог еще неурожай будет.

Гордов: А откуда урожай — нужно же посеять для этого.

Р.: Озимый хлеб пропал, конечно. Вот Сталин ехал поездом, неужели он в окно не смотрел? Как все жизнью недовольны, прямо все в открытую говорят, в поездах, везде прямо говорят.

Г.: Эх! Сейчас все построено на взятках, подхалимстве. А меня обставили в два счета, потому что я подхалимажем не занимался.

Р.: Да, все построено на взятках. А посмотрите, что делается кругом, — голод неимоверный, все недовольны. “Что газеты — это сплошной обман”, вот так все говорят. Министров сколько насажали, аппараты раздули. Как раньше было — поп, урядник, староста, на каждом мужике 77 человек сидело — так и сейчас! Теперь о выборах опять трепотня началась.

Г.: Ты где будешь выбирать?

Р.: А я ни… (следует нецензурное выражение. — Ю.Р.) выбирать не буду. Никуда не пойду. Такое положение может быть только в нашей стране, только у нас могут так к людям относиться. За границей с безработными лучше обращаются, чем у нас с генералами!

Г.: Раньше один человек управлял, и все было, а сейчас столько министров, и — никакого толку.

Р.: Нет самого необходимого. Буквально нищими стали. Живет только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут?

Г.: Он все видит, все знает.

Р.: Или он так запутался, что не знает, как выпутаться? Выполнен 1-й год пятилетки, рапортуют, — ну что пыль в глаза пускать?! Ехали мы как-то на машине и встретились с красным обозом: едет на кляче баба, впереди красная тряпка болтается, на возу у нее два мешка. Сзади нее еще одна баба везет два мешка. Это красный обоз называется! Мы прямо со смеху умирали. До чего дошло! Красный обоз план выполняет!.. А вот Жуков смирился, несет службу.

Г.: Формально службу несет, а душевно ему не нравится.

Р.: Я все-таки думаю, что не пройдет и десятка лет, как нам набьют морду. Ох, и будет! Если вообще что-нибудь уцелеет.

Г.: Безусловно.

Р.: О том, что война будет, все говорят.