Берендей - Ольга Денисова

Охотники молча отступили на шаг.

– Кто стрелял в медвежонка? – сипло выдавил старик.

И Леонид не посмел промолчать. Он глянул на товарищей, стоящих по обе стороны от него, и шагнул вперед. Он чувствовал себя нашкодившим школьником.

– Я стрелял, меня и казните.

Старик набрал побольше воздуха в грудь, посмотрел на небо, окинул взглядом зимний лес, как будто искал у них защиты. А потом вытянул вперед узловатый коричневый палец и прошептал:

– Заклинаю…

– Никогда не связывайся с Заклятым берендеем, – говорил ему отец. И в этом «никогда» не было исключений.

– Почему? – когда Берендей впервые услышал о Заклятом, ему было лет пять.

– Заклятый сильней. Это во-первых. Во-вторых, он не умеет различать в себе человеческого и звериного. Берендей по рождению учится этому с младенчества. А Заклятый – нет. Как правило, он становится людоедом. Потому что оборачивается зимой. А в-третьих – Заклятого кто-то заклял. И не за красивые глаза. Значит, он и человеком-то хорошим не был. А его – в шкуру зверя.

– А кто может его заклясть?

– Другой берендей. Так что если встретишь заклятого берендея – беги от него без оглядки.

И по ночам, лежа под одеялом, Берендей боялся Заклятого. Потом это прошло. Лет, наверное, в десять. Он и в детстве не боялся ничего – только Заклятого. А потом успел об этом забыть. Не о Заклятом, конечно. О страхах своих.

– Там человек, – спокойно возразила Берендею Антонина Алексеевна, – ему тоже угрожает медведь, он просит его впустить.

Она потянулась к ключу.

– Это не человек!

– Ну что ты такое говоришь, Егор!

– Антонина Алексеевна. Я прошу вас. Не открывайте! Я на колени встану, только не делайте этого. Он обернется и убьет нас всех.

– Да я говорю тебе, это человек, это не медведь.

– Это не человек, как вы не понимаете. Антонина Алексеевна, я умоляю вас, иначе мне придется держать вас за руки. Я сильнее вас.

Она побледнела и опустила руки. И Берендей понял, что она испугалась его, испугалась, что он может применить силу. И это показалось ей ужасным. Но она не боялась того, кто стоял за дверью. А Берендей через дверь чувствовал острый запах бера, у него был слишком хороший нюх.

– Отойдите от двери. Прошу вас.

– Егор, ты пьян?

И тут в дверь ударил кулак. Дверь была крепкая, металлическая, но она низко загудела и зашаталась.

– Проклятый берендей! Щенок! Жаль, я не догнал тебя вчера! – голос звучал глухо, но громко, и был полон разочарования.

И тут же еще более тяжелый удар обрушился на дверь – на этот раз по ней звонко царапнули когти. И вместо человеческого голоса они услышали рев бера.

– Егор… Что это? – Антонина Алексеевна опустилась на стул у входа, – Это был медведь? Но ведь я слышала…

– Вам показалось. Пойдемте скорее в дом.

– Нет, мне не могло показаться…

За дверью опять послышался беров рык, и дверь снова содрогнулась от страшного удара.

Берендей взял ее за руку.

– Вы слышите, что это медведь?

Она неуверенно кивнула.

– Вы верите, что это медведь?

– Да. Верю.

– Хорошо. Не открывайте никому. Даже если за окном будет плакать маленькая девочка. Или котенок. Просто – ни-ко-му. Хорошо?

– Хорошо, – она дрожала так, что у нее стучали зубы.

– Пойдемте в дом, – он потянул ее за собой, и она пошла. Юлька, увидев их, кинулась матери на шею.

– Юлька, – Антонина Алексеевна прижалась к ней, все еще стуча зубами, – я, кажется, чуть не впустила сюда медведя. Но как? Я не понимаю, я же слышала…

Берендей запер дверь из кухни на веранду. Антонина Алексеевна села за стол, продолжая обнимать Юльку.

– Медведи очень хитрые. Они умеют притворяться. А вы выпили, и наверняка засыпали. Поэтому вам и показалось.

– Но он говорил что-то через дверь… Он сказал: «Жаль я не догнал тебя вчера, щенок». Точно. Я точно это слышала.

– Вам показалось. Так бывает.

– Да не бывает так. Я здоровый человек. Я не могла ТАК обмануться. Может быть, это был человек, но на нашем крыльце на него напал медведь?

– Нет, – Берендей покачал головой, – завтра вы увидите, что это не так. А сегодня просто поверьте мне. Если бы медведь убил человека, он бы не ревел и не бился в дверь. Он бы подхватил его и потащил в лес.

Антонина Алексеевна кивнула, но Берендей понимал, что она просто решила ему поверить и не искать объяснений. Она все еще дрожала, ее дрожь передалась Юльке, а за ней и Людмила начала зябко передергивать плечами. Берендей смотрел на них беспомощно – на его попечении еще никогда не было столько женщин сразу. И все они собирались разрыдаться от страха.

Неожиданно в окно ударила тяжелая лапа. Дом содрогнулся, жалюзи зазвенели, но выдержали. Юлька к окну сидела ближе всех, она вскрикнула, выскочила из-за стола и оказалась в объятиях Берендея. Людмила подхватила ее крик, и ей было страшно, Берендей обнял ее тоже и прижал их обоих к себе.

– Ну, девчонки, не бойтесь, – пробормотал он, – жалюзи крепкие, ему не пробиться.

Сам он в этом сомневался. Защитить от бера они могли, без сомнения. Бер не может сломать замка, который их запирает. А человек, при большом желании и наличии лома – может запросто.

– А стенку он не сломает? – спросила Юлька.

– Нет, это же не слон, а медведь, – улыбнулся Берендей.

Он усадил их за стол. Бер еще пару раз ударил в окно, но успеха не добился. Они так и просидели обнявшись около получаса, а медведь ходил вокруг дома и бил в окна тяжелой лапой. Пока Берендей не сказал им:

– Он ушел.

– Откуда ты знаешь? – спросила Антонина Алексеевна недоверчиво.

– Я чувствую. Он ушел, его нет около дома.

Она покачала головой, но, похоже, поверила.

– Можно идти спать, – он вздохнул.

– Я не пойду наверх одна, – тут же сказала Людмила.

– Конечно, нет, – успокоила ее Антонина Алексеевна, – ложись с Юлькой. Конечно, спать вы не будете, ну и не надо. Успеете выспаться еще.

Юлька кивнула.

– И я пойду, – Антонина Алексеевна поднялась.

– Вы только не открывайте никому, – на всякий случай напомнил Берендей.

Она кивнула и улыбнулась:

– Спокойно ночи.

Людмила ушла в ванную, и Берендей остался за столом с Юлькой. Они сидели через угол друг от друга. Как-то само собой получилось, что он держал ее за руку. Он поднял на нее глаза, а она сразу же смутилась и опустила свои. Хмель выветрился у него из головы, и он не мог вести себя смело и раскованно. Как легко ему было с ней в лесу, когда он знал, что нужно делать. И как тяжело сидеть за столом наедине. Надо, наверное, что-то сказать. Чтобы она не посчитала то, что между ними произошло, его пьяной выходкой. Молчание затягивалось, и неловкость нарастала.