Берендей - Ольга Денисова

К осени медведица рано начала искать берлогу – она достаточно жировала, и устала от воспитания отпрыска. Ей хотелось отдыха и покоя. Снова потянулась зима, и снова Макар Степанович ходил вокруг берлоги, и снова в темноте тетешкал ребенка, пытаясь в его «агу» разобрать осмысленные слова.

В апреле Степушка пошел, а к августу хорошо говорил «папа», «мама» и «дай». Макар Степанович старался не мешать воспитанию медвежонка, но с мальчиком нужно было разговаривать, поэтому он все чаще забирал его у матери и водил по лесу человечком. Он купил ему одежду, потому что приближалась осень. Еще одну зиму он проведет рядом с матерью, а к следующей осени переедет жить к отцу насовсем.

За окном давно стемнело, когда, наконец, кортеж из трех машин выехал за ворота. В доме остались только Юлька с мамой, Людмила и Берендей. Людмила еще хлюпала носом, а Юлька не совсем пришла в себя после возвращения из леса. Впрочем, Берендей тоже. Он и предположить не мог, как это может быть тяжело и страшно. Едва он закрывал глаза, ему тут же виделся оскаленный белыми зубами череп.

Из леса они вышли совсем не такими, какими туда вошли. Берендей уже не боялся прикасаться к Юльке, а она не смущалась от этих прикосновений. И даже сама однажды провела пальцами по его щеке. Когда перевязывала ему руку – ожог был изрядный, и изрядно болел. На морозе это не чувствовалось, а в тепле сразу дало о себе знать. Юлька совершенно не умела накладывать повязки, но Берендей жалел о том, что ожог всего один. Она не задавала ему глупых вопросов, не ахала и не сокрушалась. Только молча провела пальцами по щеке. И он готов был сто раз обжечься, порезаться, сломать шею, лишь бы она сделала это еще раз. У нее были мягкие, теплые пальцы с нежными подушечками. И щека долго помнила прикосновение, от виска до угла губы.

– А давайте выпьем, – предложила Юлькина мама, выходя на кухню, – выпьем водки.

– Согласен, – ответил Берендей.

– И я тоже, – кивнула Юлька.

– А тебе не станет плохо? – он усмехнулся.

– Я немножко. Мне надо придти в себя. Не могу больше об этом вспоминать.

Берендей сжал ее пальцы.

Юлькина мама позвала Людмилу, и они быстро накрыли стол. На этот раз Антонине Алексеевне не пришлось хитрить с местами за столом – Берендей и Юлька сели рядом, как будто так и должно было быть.

– Разливай, Егор. Поминальную рюмку должен мужчина наливать, – сказала Людмила.

– Да, – подтвердила Юлькина мама, – помянем несчастного мальчика. Я тут одна его совсем не знала. А вы все, так или иначе, к нему причастны.

Да, теперь Берендей был к нему причастен. Воспоминание о волокуше с телом, которую он тащил через лес, больно ударило по нервам. Всю дорогу ему казалось, что покойник поднялся, сидит на волокуше и смотрит на него выеденными глазами. И он боялся обернуться, чтобы не увидеть этого на самом деле.

Он не смог вместе с Семеном сообщить о смерти Ивана его отцу. Он малодушно спрятался в Юлькиной комнате вместе с ней. Как ни странно, «большой босс» принял известие о смерти сына достойно и мужественно. Наверное, он пережил ее тогда, когда Семен нашел его машину. Берендей слышал, как он звонил жене, и просто сказал в трубку: «Ирена, Иван погиб. Мы выезжаем».

Берендей опрокинул в себя полную граненую стопку и не стал ее закусывать. Водка действовала на него сильней, чем на людей. Как на всякого зверя. И он не любил быть пьяным. Но сейчас он посчитал это необходимым.

Юлька закашлялась, и Берендей легко стукнул ее по спине.

– Ну что, тебе легче, Егор? – спросила Антонина Алексеевна.

Он кивнул. И с чего она взяла, что ему было тяжело? Неужели это так заметно? Юлька, например, пережила куда как больший стресс, чем он.

Они налили по второй и снова выпили не чокаясь. На этот раз Берендей закусил остатками Юлькиного салата. Хмель быстро закружил ему голову, как это обычно и бывало.

– У вас есть ставни? – спросил он Антонину Алексеевну.

– У нас жалюзи, а что? – удивилась она.

– Он придет. Он придет сюда по нашему следу. Мы забрали его добычу.

Берендей и сам удивился, почему не подумал об этом раньше, когда здесь было много людей и Вован с пистолетом.

– Медведь? – прошептала Юлька.

– Да, – ответил Берендей. Он чуть не сказал «бер». Назвать его бером вслух было все равно, что позвать. Его отец никогда этого не боялся. И Берендей тоже. До сегодняшнего дня.

– Покажите мне, как их закрывать, я закрою.

– Да, пожалуй, ты прав, – согласилась Антонина Алексеевна, – только мы пойдем с тобой вдвоем. Они закрываются с улицы.

– Мы пойдем все вместе, – сказала Юлька и поднялась.

– А это без разницы – вдвоем или вчетвером, – успокоил их Берендей, – медведю все равно, сколько нас. Вчетвером мы будем – он убьет четверых. Без оружия мы ничего не сможем сделать. Поэтому я пойду один.

– Нет, – Юлька покачала головой.

– Это не обсуждается, – мягко ответил ей Берендей.

На улице было темно и жутко. Он быстро понял, как закрывать жалюзи. Антонина Алексеевна выдала ему одиннадцать замков – по количеству окон на первом этаже. На втором этаже окна закрывались изнутри.

Однажды отец валялся на диване и читал принесенную из школьной библиотеки книжку.

– Смотри, Егор, как здорово написано: «Мужчина должен один на один встречать ночь».

– Да, бать, мне это тоже понравилось, – ответил Берендей, не отрываясь от тетради по алгебре.

– Когда будешь растить своего медвежонка, всегда об этом помни. А то я сто тридцать лет прожил, а этого не знал.

– Да ладно! А то ты меня не так растил.

– Может и так. Только красиво сказать не мог.

Берендей с раннего детства, как только отец забрал его у матери, один на один встречал ночь. Когда-то у него были детские страхи, но их почти не помнил.

И вот теперь он стоял с ночью один на один, и не умел встретить ее достойно.

Медвежонок не хотел спускаться с крыльца, медвежонок хотел вернуться внутрь и захлопнуть дверь. Покрепче. Берендей осмотрелся. Смешно уверять себя в том, что бера здесь нет. Это не ночные страхи в темной комнате. Он может быть за много километров отсюда, а может стоять за забором.

Берендей спустился на две ступеньки вниз. Чем быстрей он закроет окна, тем скорее вернется внутрь.

Он никогда не боялся! Так, чтобы тормозить на ступеньках, когда от него требуется нехитрое действие. Берендей выдохнул и пошел к окну, стараясь развернуть плечи и выпрямить спину. Семи смертям не бывать… Он опустил жалюзи на окне кухни. Свет погас, как будто сверху его накрыла тень. Тень бера.

Вытереть пот со лба. Достать из кармана замок. Ничего не случилось. Просто из окна кухни перестала светить лампа.