Жизнь на краю земли - Жак-Ив Кусто

Подобное поведение — поддержка, помощь особи, находящейся в опасности, — отличает не только матерей, пекущихся о жизни своих детенышей. Это поведение свойственно членам стада в целом. Такое развитие первичного инстинкта, превращающегося уже в нечто почти «осознанное», выливается, вероятно, в своего рода знание, а оно, в свою очередь, предполагает наличие «языка» — в той мере, в какой он требуется для предупреждения об опасности, ее описания, указаний о том, как ее избежать и т. д. Барон Кювье, известный естествоиспытатель, понимал это еще в прошлом столетии. Вот что он писал о морских исполинах: «Они склонны жить стадом, порой довольно большим; матерей связывает с малышами самая пылкая нежность, между некоторыми самцами и самками существует сильное чувство; все друг друга защищают, и нет никакого сомнения в том, что они помнят пережитые опасности, по едва уловимым признакам чувствуют их приближение и спасаются от них бегством».

Никто не сомневается, что у китообразных огромный мозг — не только по абсолютным размерам, но и относительно размеров тела, как не сомневается и в том, что это обстоятельство является бесспорным доказательством наличия у них разума. [28] Однако в способности понимать, анализировать и делать выводы есть определенные градации. С этой точки зрения, усатых китов превосходят зубатые киты (кашалоты, дельфины, косатки). Но в общем и целом «интеллектуальной уровень» китообразных (мы бы посчитали коэффициент умственного развития, будь у нас возможность провести тесты), видимо, чуть выше, чем у большинства других животных… Язык китообразных — это комбинация языка телодвижений («жестов» — прыжки, различные способы плавания, знаки, подаваемые плавником и хвостом, ласки и т. д.) и звуков, а точнее — звуковых импульсов. И опять-таки это отметил еще граф де Ласепед: «Таким образом, можно было бы в буквальном смысле считать, что с течением времени и благодаря обществу себе подобных, а также благодаря непреодолимому влиянию тяжелых ощущений, постоянно обновляющихся впечатлений и длительных привязанностей китообразные приобрели некий несовершенный, но тем не менее достаточно явный зачаток языка в прямом смысле слова». Работы современных ученых, за которыми я внимательно слежу, и выводы, сделанные на основе исследований отряда «Калипсо» (мы изучали кашалотов, полосатиков, серых китов, горбатых китов [29], а теперь — и южных китов), подтверждают удивительную интуицию Ласепеда. «Музыка» китообразных — это организованная речь, которая обладает определенной структурой и достигает значительного уровня абстракции.

Филиппу удается не отставать под водой от самки, которую преследуют своими ухаживаниями два кита.

Вот «любовный поцелуй» гладких китов Вальдеса… Потом киты повернутся друг к другу брюхом, чтобы соединиться и дать начало новой жизни.

Снимок, сделанный впервые в мире: подводное совокупление гладких китов: белесая дуга в центре фотографии — половой член самца в состоянии эрекции.

Желающие продолжить изучение этого языка столкнутся только с одним препятствием — исполины морей встречаются теперь исключительно редко. Может быть, среди морских животных у человека был единственный возможный собеседник, а он превратил его в масло для ламп. Самое же печальное состоит в том, что уничтожение китов продолжается — ради губной помады и консервов для собак и кошек.

Часть вторая. Огни на берегу

На втором этаже чайки, на первом — Магеллановы пингвины: в богатых биотопах морей Южной Атлантики нет ни одной не занятой скалы, но разные виды никогда не путают свои «жилища».

6 Море мрака

МИЛЛИОН ПИНГВИНОВ — ОГНЕННАЯ ЗЕМЛЯ

УТКИ-ПАРОХОДЫ, ХОХЛАТЫЕ ПИНГВИНЫ

КОТИК С ДВУМЯ ШКУРАМИ

САМЫЙ ЮЖНЫЙ ГОРОД НА ЗЕМЛЕ

Всего несколько дней остается нам провести на Вальдесе. Киты уходят отсюда по одному и небольшими группами. Они покидают заливы Сан-Хосе и Гольфо-Нуэво, и члены команды «Калипсо» грустят. Они прекрасно знают, что миграция для китов — важнейшее условие выживания, что на самом деле киты отправляются на пышную трапезу — на фантастическое пиршество из рыбы и планктона и что в это время года их неудержимо влечет на юг. Но все доводы разума тщетны: аквалангисты привязались к великолепным жизнерадостным животным, к этим ласковым левиафанам, к этим мирным чудовищам.

«Меня лично больше всего огорчает, — говорит Филипп, — что в открытом океане, покинув свое аргентинское убежище, киты становятся совершенно беззащитными. Да, конечно, официально убивать их запрещено с 1937 года. Но чего стоят рекомендации Международной китобойной комиссии*, когда нет реальной возможности проконтролировать добычу промышляющих в море судов, когда повсюду процветает браконьерство и некоторые страны — члены вышеупомянутой комиссии — договариваются о передаче незаконной добычи государствам, не состоящим в ней?»

Этот лунный пейзаж — колония Магеллановых пингвинов; вырытые в земле «кратеры» гнезда, которые пингвины поддерживают поколение за поколением.

Почему на пороге 2000 года человечество, вступившее уже в эпоху постиндустриального развития, продолжает так интенсивно истреблять китов? Экономические выгоды от охоты на китообразных ничтожны. А все продукты китового промысла, даже знаменитый кашалотовый спермацет*, вполне можно заменить синтетическими веществами или производными из растительного сырья. Так в чем же тогда дело?

У меня есть довольно необычные объяснения этого факта. Вот, к примеру, одно из них. Я часто задумываюсь, не вызывают ли у людей — этих больших муравьев-трудяг, по полсуток растрачивающих силы на работе, в транспорте, перед окошками бюрократов, — не вызывают ли у них бешеную зависть свободные, как ветер, киты, которые лишь пять процентов времени отдают поискам пищи, а остальную часть жизни проводят в играх среди волн, любят друг друга, ласкают детей и ведут нескончаемые эхолокационные беседы… Как известно, зависть — мотив многих преступлений.

Но пусть даже люди более прозаичны, чем киты, — все равно, разве не следует осудить такой варварский и нелепый способ получения прибылей?

Миллион пингвинов

«Калипсо» покидает побережье Патагонии. Впереди — путь длиною более тысячи километров. Мы берем курс на «далекий юг», юг той самой Западной Атлантики, куда вслед за Магелланом столько поколений мореплавателей уходило, чтобы осуществить свою мечту или найти свою гибель. В этих краях даже метеорологические спутники не приходят на помощь морякам.