На запад от солнца - Эдгар Пенгборн

— Если они придут, — низкий голос Сирса задрожал (Сирс ненавидел себя за это свойство), — у нас будет по крайней мере один козырь огнестрельное оружие.

— Да-а. Пистолет Эда помог нам в том единственном недоразумении с Пэкриаа. Но и тогда пигмеев остановили не выстрелы, а то, что Эд повалил идола.

— Бедная маленькая Эбро Пэкриаа! — с нежностью сказал Сирс. — Она просто разрывается на части. И хочет перенять наш образ жизни, и не хочет. Хочет усвоить этику Криса, и одновременно отвергает ее. Боится силы и агрессивности Эда — и восхищается ими. Старается поверить, что богиня Исмар умерла, или никогда не жила, но так толком и не может.

— И никак не может понять, почему наши женщины такие мягкие… по крайней мере, Дороти.

— То, что Нэнни стала такой жесткой, это совершенно сознательные перемены с ее стороны, Пол. И весьма поверхностные. Она научилась охотиться, метко стрелять, действовать без колебаний, потому что решила, что так надо. Если бы мы только нашли что-нибудь, пригодное для замены струн на ее скрипке! Я думаю, она перестала надеяться. Все, что я до сих пор находил, не подошло. Энн не видит, что Дороти делает для нас больше тем, что остается такой же, как была прежде… Понимаешь, вот я, например, когда иду один в деревню Пэк, я просто вхожу в роль, на время. И даже колдуны уже ко мне привыкли… не то, чтобы они отказались выпустить мне кишки, если бы появилась такая возможность.

— Сирс, — Пол отвел взгляд, — когда-то ты сказал мне, что не перестаешь бояться. Когда ты идешь в деревню один — или когда укрощаешь олифантов, например, — ты что, действуешь по пословице «Отвага — половина решения»? И что, помогает?

— Не спрашивай, друг. Потому что я и сам не знаю. Я никогда не был смельчаком. — Карие глаза затуманились, но тут же засверкали от смеха. Ох, эти колдуны! Могучий противник в битве за мировоззрение Пэкриаа. Крис утверждает, что они не настоящие знахари, а всего лишь советники, пользующиеся кой-какими якобы магическими трюками. Я в этом не так уверен. Жрецы Исмар, да. И когда Эд опрокинул идола, Пэкриаа всерьез обдумывала, не сжечь ли их всех заживо. Но дело в том, что она так не поступила. Когда приходит ночь, жрецы выбивают у нее из головы все, что мы вложили туда днем. Кстати сказать, этот костер, о котором шла речь — сплетню о нем мне по секрету передал Эбара.

— Шустрый коротышка!

— А разве нет?

Глядя в послеполуденное небо с улыбкой на губах, Пол мысленно представил себе сморщенного краснокожего человечка верхом на одном из огромных белых животных, которых приручил Сирс и назвал олифантами. Так и просится на холст, подумал он. Медная фигурка на спине белого великана… Быть может, быть может — если страсть рисовать снова проснется в нем и будет столь же сильна, как когда-то на «Арго». Тогда перед его мысленным взором вставали отчетливые картины родной Земли.

Эбара — пучеглазый, с круглым животиком фаворит из гарема Пэкриаа был отправлен принцессой в качестве ученика и связного между деревней и лагерем людей. Сирс сделал его своим помощником по дрессировке олифантов и серьезно подозревал маленького человечка в том, что у него есть чувство юмора.

— И еще гиганты. Лэнтис всегда будет считать их дикими животными, и…

— Сирс, — Пол перекатился на живот и уткнулся лицом в траву. — Можем ли мы просить гигантов, или даже позволять им вмешиваться в войну между пигмеями?

— Да-а… Криса это тоже мучает, с тех самых пор, как Лэнтис прислала ультиматум. — Сирс поскреб в бороде. — Тридцать упитанных мясных рабов каждые два месяца! Вот тебе политика. Самый гнусный из способов ответить Пэк, которая послала ей вызов на поединок. Малышка, естественно, отказывается выполнить требование Лэнтис — и у той есть повод прийти с войсками и перебить всех до единого. Совсем как на Земле… Миджок сказал, что хочет драться на стороне Пэкриаа.

— Все равно ответственность падает на нас.

Пол поднялся и сел. Он все время невольно обращался взглядом к деревьям, чьи верхушки храбро устремлялись в небеса, как шпили соборов хотя их стволы были опутаны пурпурными лианами.

— Что касается возможности перебраться сюда, на остров, то Пэк об этом думает, но идея слишком нова для нее. Нельзя же вот так сразу бросить привычные места и отправиться в плавание по Большой Воде, пересекая запретные территории кэксма.

Сирс жевал травинку.

— Как бы то ни было, мы должны доставить сюда Дороти с малышом, и Энн тоже. Дороти не станет протестовать, а, сынок?

— Не станет — поскольку существует Элен. Мне снова иногда снятся кошмары, как и во время ее первой беременности. Какие-то твари, невнятные тени — они пытаются утащить ее от меня. Или снится, что я не могу найти Дороти, не могу продраться сквозь листву.

— Дороти мне рассказывала. Но в последнее время тебе не дает покоя что-то другое.

— Нет.

Сирс внимательно посмотрел на него.

— И все-таки да… Ты хочешь завтра отправиться обратно?

— Почему бы и нет? Мы уже выяснили все, что нужно.

— Хм-м. Может, тебя тревожат мысли о том, что отец второго ребенка Дороти…

— Нет-нет. Мы давно обговорили это. Она гордится своей беременностью.

— То, что хорошо с точки зрения генетики, может быть хуже некуда психологически.

— Нет, приятель. Не думай так. Мы с Дороти близки друг другу, как никогда.

Сирс помолчал немного и негромко произнес:

— Поздняя ночь. Нью-Йорк. Дождь. Огни редких машин. Уличные фонари золотыми рыбками отражаются в мокром асфальте…

— Рыжие травы на лугах Нью-Хемпшира… Знаешь, давай лучше не будем.

— Давай не будем. Я скучаю по гудкам катеров. Город, выплывающий из тумана. Назовем это раной, которая очень уж медленно заживает. И посмотри-ка на берег.

Пол бросил взгляд через канал, и только теперь, с подсказки Сирса, увидел, что очертания скал складываются в рисунок человеческого лица. Лоб, нос, подбородок. Ниже — округлый каменный выступ мог быть могучим плечом, напрягшимся в героическом усилии. Вокруг царил обычный каменный хаос, в котором уже никакое воображение не могло разглядеть продолжения гигантской фигуры.

— Вижу. Он смотрит на запад. Мимо нас, прямо на солнце.

— Да нет же, Пол. Он смотрит на запад от солнца…

Лесная девушка с рыжей шерстью спустилась из леса к людям.

— Я устала.

Арек прожила на свете двадцать два года. Она была семи футов ростом, и уже почти взрослая, хотя не совсем. Когда настанет следующая Красная-луна-перед-дождями, то есть через десять месяцев, ее тело, возможно, уже потребует, чтобы Арек приняла участие в любовных безумствах взрослых. Если нет, девушка останется с детьми, чьи игры в это время тоже принимали невинно-эротический характер, и вместе с другими старшими возьмет на себя заботу о самых маленьких. Сирс дружески ухмыльнулся, когда Арек присоединилась к ним.