На запад от солнца - Эдгар Пенгборн

Пэкриаа двигалась среди них, поглядывая, как фермер на скотину. Она подняла упитанную маленькую девочку, которая не сделала попытки бежать, и показала ее Энн с довольной гордостью, ущипнув ребенка за пухлое бедро. Девочка не обращала внимания на то, что с ней делают, механически жуя кашицу из отрубей. С трудом подавляя рвотный рефлекс, Энн пробормотала:

— Пол, как нам выбраться отсюда?

Эбро Пэкриаа поняла ее интонацию. Она небрежно опустила девочку на землю и повела гостей прочь из загона. Она казалась скорее обиженной, нежели рассерженной. Ее огорчило, что могущественные друзья не оценили по достоинству такое процветающее хозяйство…

Воины снова собрались посреди просеки, но теперь, с наступлением сумерек, в них было угрюмое и напряженное ожидание. Разложили большой продолговатый костер. Пэкриаа жестом дала понять людям, что они могут усаживаться, где пожелают. Энн никак не могла найти способ сообщить принцессе, что они хотят вернуться к себе в лагерь, а та явно думала о чем-то совсем другом, очень серьезном, и не могла больше уделять время гостям. Принцесса ушла в синий дом. Женщины-воины, рассевшиеся вдоль костра, принялись синхронными движениями разбрасывать пригоршни земли. Колдуны, которые сбились в плотную группу за их спинами, затянули монотонное заклинание. Пэкриаа вернулась, одетая в длинную белую юбку. На принцессе не было ни раскраски, ни украшений. Она стала ходить туда и обратно вдоль костра, и читать молитвы, пока не стемнело окончательно. На ее призыв появились старые мужчины-пигмеи, в отличие от колдунов не выделяющиеся ни уродствами, ни раскраской. Они принесли нагруженные чем-то шкуры и разложили их близ огня. На шкурах оказались белые кости, сломанное оружие, юбочки, набедренные повязки, ожерелья, стрелы, глиняные горшочки и деревянные чаши, а также много фигурок из глины. Воины рухнули лицами вниз, лбами на руки, и запричитали.

Спирмен произнес в замешательстве:

— Одних едят, других оплакивают. Убийство и любовь…

— Ну да, они ведь люди.

— Ох, заткнись, Пол. Кто, по-твоему, люди? Эти животные?

— Прислушайся. Так люди причитают над погибшими, правда?

Энн заговорила со сдержанной яростью.

— По крайней мере, мы не каннибалы. Может быть, на Земле по-прежнему идут войны, но…

— А что, убивать тысячи людей на большом расстоянии лучше? Прислушайся к их пению, Энн.

Через какое-то время монотонное пение стало единственным, что существовало в мире, кроме сияния красной луны и порхающих синих светляков. Именно этот голос Пол слышал той первой ночью в джунглях: льющийся в ночи плач, в котором слышались жалоба, удивление, мольба. Чувства, которые испытывает человеческая душа, осмысляя смерть — как, впрочем, и в размышлениях о жизни. Скорбная песнь должна была звучать, не умолкая, подобно крикам древесных лягушек, все тринадцать долгих часов люциферианской ночи… Пэкриаа не участвовала в вокальной части ритуала. Она сидела в одиночестве, охраняя вещи усопших. Время от времени хрупкие мужчины подбрасывали топливо в костер. Принцесса изредка бросала суровые взгляды на гостей; она про них не забыла. Раз или два Пол поймал себя на том, что засыпает, убаюканный бесконечным монотонным причитанием…

— Пол?

— Да, Нэнни. Я не сплю.

Пол заметил, что Спирмен резко вскинул голову, склонившуюся было на грудь.

— Док вчера спросил… соглашусь ли я родить ему ребенка.

Спирмен протянул руку и ласково коснулся руки Энн.

— Зачем об этом говорить сейчас? Я не могу думать под их чертовы завывания.

— Я все время думаю… то, чем мы жили раньше, теперь не важно. Пол, ты хорошо знаешь дока. Мне кажется, ты его понимаешь.

Энн и Спирмен озабоченно смотрели на Пола, освещенные таинственными отблесками костра. Пэкриаа, услышав их голоса, бросила на людей раздраженный взгляд.

— Дороти сказала мне, что хочет, чтобы отцом ее второго ребенка стал Сирс. Хотя она по-прежнему останется со мной. Может быть, это для нас и неестественно, но в нынешних обстоятельствах правильно. Пока мы еще не можем устанавливать законы и обычаи. Их установят наши внуки — если они у нас будут.

— Я знаю.

Но взгляд, который Энн бросила на хмурое, озабоченное лицо Спирмена, говорил, что ее решение будет принято в соответствии с ним.

— Давайте помолчим. Принцесса сердится…

Прошел еще час, и голова Спирмена снова опустилась на грудь, а рука, которой Эд обнимал прислонившуюся к нему девушку, расслабилась. Но Пол больше не чувствовал сонливости. У него даже мурашки по коже пошли от ощущения близкой опасности. Пол осмотрелся, пытаясь определить источник этого ощущения. Не колдуны; они, сбившись в кучу, выпевали негромкий контрапункт к причитанию воинов. Нет! Опасность исходила от Эда Спирмена, и Пола бросило в холодный пот при мысли о том, что сейчас случится. Слишком поздно. Голова спящего Спирмена склонилась набок, и раздался страшный, оглушительный храп — храп, от которого даже на огромном «Арго» было нелегко укрыться. Сирс Олифант утверждал, что сотрясение от храпа Спирмена могло бы двигать корабль, если бы его как-то удалось передать на дюзы. Но сейчас это было отнюдь не смешно…

Пэкриаа подскочила с места и пронзительно выкрикнула приказание. Пение прекратилось. Разъяренные воины повскакивали с мест, схватили копья и тотчас окружили гостей. Спирмен даже подняться не успел.

— В чем дело? — ошеломленно буркнул он, но десять женщин-пигмеев уже тащили его прочь, крепко ухватив за руки и ноги.

— Не вырывайся, Эд! Потерпи! — крикнул Пол.

Его тоже несли несколько воинов, а вокруг колыхались нацеленные на него копья. Другие куда-то тащили Энн, которая отчаянно кричала, как будто они могли ее понять:

— Не трогайте его! Отпустите! Он ничего не сделал!

Пол чувствовал, что с ним не собираются драться, хотят только ограничить его свободу действий — иначе они бы вели себя по-другому. Они миновали защищенную деревьями полосу, пересекли просеку и остановились перед истуканом божества. Окружавшие Пола женщины с копьями расступились, и он увидел Спирмена.

Винтовку Эд подхватить не успел, но пистолет-автомат был при нем, в кобуре. Ни Энн, ни Пэкриаа Пол не заметил. Лицо Спирмена выражало предельную концентрацию усилий и безумную ярость. Женщины-пигмеи подняли его и бросили на стол перед идолом. Эд был наготове. Он извернулся, как огромная кошка, вскочил на ноги и выхватил пистолет. Раздался оглушительный выстрел. Спирмен целился в лезвие гигантского копья идола. Каменный наконечник разлетелся вдребезги. Грохот выстрела заставил пигмеев отпрянуть. Эд Спирмен наклонился, схватил идола за руку и дернул вперед изо всех сил.