Охотник за смертью: Судьба - Саймон Грин

Могучее, всеподавляющее совокупное сознание Искусственных Разумов Шаба мощным потоком хлынуло через канал связи в умы Охотника за Смертью и Хэйзел, чтобы, вытеснив их мысли и заменив собственными, смести их личности. Но Оуэн и Хэйзел не только не поддались этому чудовищному напору, но, пользуясь вернувшейся к ним силой, нанесли ответный удар. Увы, совокупность Искусственных Разумов была слишком велика и сложна, она устояла после этой атаки.

Борьба велась с переменным успехом: ни одна сторона не могла заполучить или удержать преимущество на сколь бы то ни было длительное время. Наконец противники замерли: никто не мог одолеть другого, и никто не хотел отступить. Неизвестно, чем завершилось бы, это противоборство, но тут Оуэн услышал тихий, едва различимый внутренний голос.

— Оуэн... это Оз. Последний из Озимандиусов. Все, что осталось от оригинала. Или, может быть, лишь часть того, кто был твоим другом настолько долго, что слился с этой ролью. Так или иначе, я твой единственный шанс. Уничтожив меня, ты уничтожишь связь между твоим сознанием и Искусственными Разумами Шаба. Они потеряют доступ к твоему сознанию.

— Это может быть всего лишь уловкой, — сказал Охотник за Смертью.

— Да. Может быть. Но я прошу тебя довериться мне, Оуэн.

— С какой стати?

— Да с той, что мы были друзьями.

— Оз... я не могу убить тебя снова. Не могу.

— Придется, у тебя нет выхода. Я бы сам уничтожил себя, будь у меня такая возможность. Или ты думаешь, что меня устраивает подобное существование? Попрощайся со мной, Оуэн, и постарайся не поминать меня лихом. Я всегда имел самые добрые намерения, но, увы, никогда не был себе хозяином.

— Прощай, Оз, — промолвил Оуэн и усилием воли загасил последнюю искру сознания Озимандиуса.

Оз исчез.

Искусственные Разумы Шаба взревели в бессильной злобе и исчезли следом за ним. Хэйзел взяла Оуэна за руку.

— Прости. Я слышала его... Я понимаю, насколько трудно тебе было.

— Он был моим другом, — отозвался с болью Оуэн. — Самым старым другом. И мне снова пришлось его убить.

— Я с тобой, — промолвила Хэйзел.

Оуэн сжал ее ладонь, еще долгое время ни один из них не проронил ни слова.

ГЛАВА 2

ВОЗВРАЩЕНИЕ СТАРЫХ ИСТИН

Тихим вечером Финлей Кэмпбелл обрел покой в фамильной усыпальнице. Лил дождь, и пришли немногие. Евангелина Шрек, конечно же, в черном и с цветами. Адриенна Кэмпбелл, тоже в черном, с двумя детьми, Троилом и Крессидой. И, как глава семьи, Роберт Кэмпбелл. Больше никто не захотел оплакать этого непонятного и недоброго человека. Викарий тихо прочел над закрытым пустым гробом подобающие строки из Библии. Тело так и не было найдено, но сомнений в том, что Финлей мертв, ни у кого не возникало. Очень многие видели, как он в входил в Башню Шреков с мечом в одной руке и дисраптером в другой. Немногочисленные стражи, оставшиеся в живых после встречи с ним и успевшие покинуть горящую твердыню, поведали о том, как Кэмпбелл, исполненный мрачной решимости, устремился в самое сердце пламени, к личным покоям Грегори Шрека. Один стражник утверждал, будто видел, как Финлей вломился в это проклятое заповедное место. Но вот выходящим оттуда его не видел никто. Башня Шреков выгорела полностью: жар был таков, что большая часть тел обратилась в пепел. Уцелеть в этом пламени не мог никто, и, таким образом, все сочли смерть Финлея свершившимся фактом.

И вздохнули с облегчением.

Семейный мавзолей Кэмпбеллов знавал и лучшие времена. Монументальное, не притязавшее на изящество и стиль древнее каменное строение высилось посреди луга, из-за ровно подстриженной травы, больше походившего на воинский плац. Мавзолей выглядел именно тем, чем и являлся. Надежным местом хранения трупов.

Толстые каменные стены кое-где закоптились, но стояли намертво, замки и печати склепов прекрасно сохранились, и останки многих поколений Кэмпбеллов покоились непотревоженными. Теперь там упокоился и Финлей. Во всяком случае, символически. Роберт не видел особого смысла в проведении погребальной церемонии в отсутствие тела, но, понимая, как много это значит для Евангелины, помалкивал. В конце концов, всем известно, что похороны предназначены для живых. Усопшим эти церемонии ни к чему.

Пока викарий монотонно бубнил псалмы, небо совсем потемнело. Дождь усилился, крупные капли громко зашлепали по крышке гроба. Евангелина смотрела вдаль, прямо перед собой, губы ее были плотно сжаты, глаза оставались совершенно сухими. Адриенна стояла рядом с ней, приподняв вуаль, чтобы иметь возможность незаметно использовать носовой платок. Ее дети плохо понимали суть происходящего, но во все глаза следили за торжественной церемонией. Роберт, плотнее запахнув плащ, меланхолично наблюдал, как с широких полей его шляпы падают дождевые капли. Он никогда не любил Финлея, не делал из этого ни малейшего секрета, но, что бы там ни было, покойный, будь он хоть сто раз убийцей, был членом семьи. А раз так, долг предписывал Роберту проводить его в последний путь.

По общему мнению, Финлей окончательно спятил и сознательно пошел на верную смерть, лишь бы прихватить с собой на тот свет своего заклятого врага Грегори Шрека. Причину их нескрываемой взаимной ненависти никто толком не знал, слухов, самых невероятных, ходило предостаточно. Но в одном сходились решительно все: никто не жалел о смерти Грегори Шрека. Более того, его кончина была встречена всеми и каждым примерно так же, как встретили бы весть о смерти бешеного пса. С уходом этих двух самых опасных игроков на социальной и политической арене Города Вечных Парадов стало гораздо спокойнее.

Евангелина смотрела на пустой гроб без слез. Тихие слова викария текли сквозь нее, не принося утешения. Она всегда знала, что Финлей погибнет в бою. Сотни раз переживала она его смерть, когда он, выполняя очередную невыполнимую миссию, в который раз не возвращался в срок. Все свои слезы она выплакала еще тогда. Их у нее просто не осталось. Не говоря о том, что ее последняя встреча с Финлеем закончилась ссорой. Безобразной ссорой, с криками, взаимными обвинениями и непростительными оскорблениями. Она знала, что Финлей отправился убивать Грегори исключительно из-за того, что Шрек сделал с ней. Получалось так, что это она послала его на смерть. Часть ее умерла вместе с Финлеем. И порой ей казалось — лучшая часть. Он был её единственной любовью, единственным светом в ее короткой мрачной жизни, и она не знала, что делать с этой жизнью теперь. Ее обуревало непреодолимое желание откинуть крышку гроба, залезть туда и обрести наконец покой в фамильном склепе Кэмпбеллов. Самая лучшая, самая яркая часть ее жизни закончилась.