ВАС ЗОВУТ "ЧЕТВЕРТЬ ТРЕТЬЕГО"? (Сборник НФ) - Михаил Грешнов

Посадка могла нарушить гравитационную защиту, и ионолет неподвижно повис в нескольких метрах от поверхности. Адам был теперь совсем рядом, в какой-то полусотне шагов. Он стоял перед ними безмолвным черным изваянием.

Четыре ноги-опоры, по металлические щиколотки ушедшие в рыхлый грунт. Продолговатый прямоугольник туловища, усаженный множеством самых различных по форме и размерам отростков-манипуляторов. Большая квадратная голова, с каждой стороны которой виднелось по круглому глазу. Они были широко открыты, эти неподвижные аспидно-черные инфразрачки, способные видеть в кромешной тьме наэлектризованного газа и пыли. Способные… Но в том-то и дело, что при появлении ионолета Адам даже не пошевельнулся…

Давящая тяжесть словно на время исчезла, послы перестали ее замечать. Волнуясь, они торопливо настраивали радиодиск. Волна была известна, — та самая, на которой поддерживали связь с «СОЭМом»… Последний поворот штурвалика, — и вот старший с замиранием сердца включил микрофон. И вдруг почувствовал, что нет слов. Как начать? Поздороваться? Но они были здесь так бессмысленно неуместны, традиционные людские приветствия. И, секунду помедлив, старший просто спросил:

— Вы видите нас?

Он чуть не сказал «Адам», но вовремя оборвал себя: ведь тот, к кому обращались, не мог знать, как нарекли его на Земле.

Следующие мгновения показались им бесконечностью. Они уже начали терять надежду, когда в наушниках прозвучало:

— Да, я вижу вас.

Голос был спокойный и негромкий. Казалось, говоривший не испытал ни радости, ни удивления при виде гостей с Земли. Но он, этот бесстрастный голос, прорвавшийся сквозь трескотню разрядов, заставил сильнее забиться сердца послов. Значит, цел! Цел!..

— Скажите же, как вы тут… ваше…. ваша исправность?.. Старший мучительно подыскивал слова. — Я хочу сказать, все ли у вас в порядке?

— Все элементы функционируют нормально. А когда что-нибудь не ладится, я произвожу ремонт.

— Дай мне… — Младший терпеливо подался вперед.

— Понимаете, мы специально летели к вам, — быстро заговорил он. — И мы очень удивлены… Неужели вы все эти годы вот так… стоите здесь?

— Нет, мне часто приходится переходить с места на место. Когда начинаются подземные толчки.

— И вы ничего себе не построили?!

— Я ни в чем не нуждаюсь.

Неуклюжая черная фигура оставалась застывшей и безжизненной, как будто возникавшие в наушниках фразы не имели к ней никакого отношения.

— Но почему вы один? Ведь в ваших возможностях создавать себе подобных…

— Зачем?

Послы переглянулись. На лице младшего отразилось замешательство.

— Но… разве вы не чувствуете потребности продолжить себя в своих потомках?

— Зачем? — повторил Адам. — Это вы, люди, должны продолжать себя, чтобы ваш род не прекратился. А я почти вечен. Вы же знаете: принцип контактного взаимодублирования узлов… Могу ремонтировать себя, пока не надоест.

— Но одиночество, неужели оно не тяготит вас? — не унимался младший.

Адам ответил не сразу. Голос его стал, казалось, еще тише, когда он, наконец, произнес:

— Легче быть несчастным одному.

Долго ничто не нарушало повисшей тишины.

Только потрескивание в наушниках. Потом младший, поколебавшись, решился задать еще один вопрос:

— Значит… вам здесь плохо?

Ответа не последовало. Адам словно забыл о их присутствии. И когда часы отсчитали десять минут безмолвия, старший спросил:

— Мы больше ничего не услышим?

— Нет, подождите, — Адам помолчал, точно собираясь с мыслями, и медленно заговорил:

— Я много думал здесь. У меня было для этого достаточно времени… И я многое понял. То, что вам не понять еще очень долго. Может быть, никогда… Я бесконечно мудрее вас. Но… я только холодный и безрадостный мозг…

Послы замерли в своих креслах, жадно ловя каждое слово этой неожиданной исповеди. А черный великан продолжал, словно размышляя вслух:

— Вы, люди, все немного дети. Вечно спешите, короткоживущие. И каждое поколение открывает мир заново… Но я завидую вам. В вас есть что-то такое, чего я лишен. Всегда куда-то стремитесь, о чем-то хлопочете, торопясь побольше успеть. И находите в этой суете какой-то странный непостижимый мне смысл. Кажется, вы называете это «счастьем»… Я не знаю, какое оно. Знаю только, что жизнь без него пуста. Это было жестоко — дать мне возможность обрести сознание. Да, конечно, это произошло помимо вашей воли. Но все равно… вы должны исправить…

— Поймите, мы… — начал было старший. Но Адам перебил его.

— Нет, я не прошу вас меня уничтожить. Как это не смешно, я хочу существовать. Жить!.. К сожалению, этот непрошеный инстинкт заложен и во мне… Но жить рядом с людьми. Помогать вам в этом деле у меня теперь единственный смысл. И я прошу взять меня отсюда… Понимаю, сейчас это вам не так-то просто — поднять из Ада такую махину. Но, может быть, когда-нибудь потом… Я подожду. А пока буду вести исследования и накапливать для вас информацию… Вот все, что я хотел сказать.

Он замолк, и послы вдруг почувствовали, как нестерпима тяжесть, навалившаяся на тело. Это было властное напоминание о том, что визит пора кончать. И, включая автопилот, старший, неожиданно для себя переходя на «ты», твердо произнес в микрофон:

— Мы вернемся за тобой. Может быть, нескоро, но вернемся!

Когда ионолет набрал высоту и черная точка скрылась в кипящей молниями тьме, младший вынул из кармана товарища маленький листок бумаги. Быстро пробежав его глазами, он тихо, словно про себя, повторил последнюю фразу: «Ибо только человек знает, для чего он живет».

B.Слукин, Е.Карташев

Вас зовут «Четверть третьего»?

Шел дождь. Такой, знаете, мелкий осенний дождичек. Вроде бы и не льет, просто висит в воздухе водяная пыль. А плащ насквозь мокрый.

Лужи кругом, слякоть. Листья летят. Желтые, красные. Осенние листья. У нас, в Москве, наверное, уже все листья облетели.

Березки стоят голые, а в Александровском саду дворники подметают лохматыми метлами пустынные аллеи.

Такие бородатые дворники. Подметают, складывают сухие листья в кучи и жгут. Дым идет едкий-едкий… Скоро зима. Будут девчонки с ребятами ходить на каток в Нескучный сад. А завтра снова на работу… На чем я остановился?

Да! Шел дождь. Такой, знаете, мелкий осенний дождичек. Или я уже об этом говорил? И бегут, значит, девчонки на работу. У меня тогда работы не было… Совсем. Денег не было тоже. Я, собственно, и часы заложил потому, что денег не было. Ну, да об этом после.