Единоборец - Сергей Герасимов

Дверь ванны открывается, и Клара появляется снова.

– Чем чистят зубы? – спрашивает она. – Зубочисткой?

– Зубной щеткой.

– Правда? Хорошо, что ты сказал. Как она выглядит?

– Обычная щетка, только маленькая. Шерстинки с одной стороны.

– Здесь должна быть такая, – говорит Клара, – я поищу.

– Откуда здесь зубная щетка? – спрашиваю я. – Откуда, если здесь нет людей?

– Почему нет? – удивляется она.

– Ты сама так сказала.

– Но ведь ты здесь. Здесь есть и другие рабы. Здесь немало рабов. Немало, но и немного. Большинство из них пошли на это добровольно. Им живется не так уж плохо, хотя, конечно, как кому. За всех не могу сказать.

– Но они не могут уйти?

– Конечно нет. Разве что на тот свет. Люди продают себя пожизненно. Они подписывают контракт. Многие даже не подозревают, с кем именно заключают договор. Некоторые считают, что заключили сделку с дьяволом. Им это нравится, они так чувствуют свою значимость и ценность. Сам князь тьмы, не кто-нибудь. Причем цена невелика, как ты понимаешь. Мы можем найти столько рабов, сколько захотим. Хотя их не нужно много. Слишком многие люди в ваших городах живут так плохо, что предпочли бы смерть. А мы даем им существование намного лучшее, чем смерть. Многие люди бедны, больны, несчастны. Есть люди, которые долгие годы балансируют на грани самоубийства. Есть такие, которые умирают просто потому, что не имеют денег на хорошую батарею. Есть психически больные и просто странные люди, с которыми никто не захочет общаться. Есть опустившиеся, алкоголики и наркоманы, есть такие, кто не может оправиться от несчастья. Есть просто искатели приключений.

Она говорит и одновременно перерывает все, что лежит во встроенном зеркальном шкафчике. Шкафчик довольно велик.

– Разве стать рабом – это выход? – спрашиваю я.

Она оборачивается и смотрит на меня презрительно.

– Кто бы говорил. Вы только и мечтаете о том, чтобы продать себя в рабство. Рабство дает вам чувство защищенности, без которого вы просто скулите, как голодный щенок на улице, в мороз. Раб всегда накормлен. И о нем заботятся, это не мало. Большинство из вас постоянно называют себя рабами Бога, которого вообще не существует. Почему бы это, как ты думаешь?

Я меняю тему. У нее пунктик насчет Бога. Когда-нибудь мне это пригодится. Но не сейчас.

– Им приходится много работать?

– Не обязательно. Многие не работают вообще. Они выполняют некоторые полезные функции, которые нельзя назвать работой. Некоторые люди занимаются искусством. Ставят разные исторические сценки, разыгрывают сражения прошлых веков. Все это, конечно, в уменьшенном размере. Многие занимаются спортом, например, бегают наперегонки. И, конечно, мы изучаем вас и стараемся изменить вас к лучшему. Молодым позволяют размножаться. Причем, в неограниченных масштабах.

– Постой, я не понимаю, – говорю я. – Это большой город?

– Это не город. Это мир, – отвечает она.

Я вспоминаю человека, который был моим соседом три года назад. Перед тем, как он исчез, он оставил записку о том, что заключил договор с дьяволом. То был странный молодой человек, который много пил, всегда выглядел печальным и разговаривал исключительно матом. О его жизни никто ничего не знал, да и не желал знать. Я его видел лишь однажды, когда он пришел ругаться со мной насчет того, что я стучал в его стену. Сообщения о договорах с дьяволом время от времени мелькали в желтой прессе, но ведь им не верит ни один нормальный человек.

– А Фемида? – спрашиваю я. – Она должна охранять людей.

– Она и охраняет. Но ведь большинство людей, отправляясь под землю, подписывают контракт. Там все оговорено. Это их свободный выбор.

– А меньшинство?

– Меньшинство – это случаи вроде нашего. Люди захватываются по необходимости. Фемида такое не запрещает, хотя и ограничивает степень жестокости. Смотри! Вот она. Я права?

Она показывает мне обыкновенную зубную щетку. Она рада, как ребенок.

2

Клара снова уходит в ванную, и я сразу же подхожу к терминалу. На карте города было всего одно название, которое показалось мне подозрительным. «Заповедник». Заповедник чего? Во всяком случае, не природы. На карте был еще и небольшой зеленый значок, напоминающий одновременно и китайский иероглиф, и фигуру человека. Может быть, я ошибаюсь, но стоит попробовать. Этот заповедник так мал, что я могу пройти его поперек за пять минут. Это не может быть природным заповедником. Зато может быть человеческим кварталом, где люди живут в более или менее натуральных условиях. Я снова врубаю экран и делаю запрос о заповеднике. Все в порядке, меня соединяют. На экране заспанное небритое лицо человека лет пятидесяти. Это настоящий живой человек. Он смотрит на меня безо всякого интереса.

– Новенький? – спрашивает он. – Или имитант?

– Новенький, – отвечаю я. – Кто такие имитанты?

– Сгустки информации. Что-то вроде вирусов, имитирующих облик и мышление человека. Не только человека, кого угодно. Они звонят тебе по одной из линий и разговаривают с тобой. Ты уверен, что говорил с человеком, а на самом деле – с пустотой.

– Ты тоже можешь быть имитантом, – говорю я.

– Конечно, могу. Это ты никак не проверишь. Что ты делаешь в Континентале?

– Не имею понятия. Здесь остановилась хозяйка.

– Если ты новенький, то слушай и мотай на ус, – говорит человек. – Во-первых, всегда веди себя прилично и, если тебе что не нравится, то молчи. Это тебя убережет, и не один раз. Во-вторых, если предложат что-нибудь такое, с чем ты не можешь согласиться, то отказывайся сразу и стой на своем, что бы с тобой ни сделали. Убить они тебя не убьют, это им не нужно – так, только пригрозят. И никакой инициативы. Найди старшего раба в своем квартале и вырази ему свое уважение. Сделай это как можно скорее. Лучше всего прямо сегодня, прямо сейчас, чтобы не накликать беды. Остальное сам постепенно узнаешь.

– Что такое «заповедник»?

– Несколько домов и несколько сотен человек, которые в них живут. Работаем всего по шесть часов в сутки, остальное время предоставлены сами себе. Умеренная свобода действий и передвижения.

– Работа тяжелая?

Человек смотрит на меня с недоумением.

– Конечно нет. Мы же не рабочий скот, мы больше на положении домашних питомцев. Нас хорошо кормят и много играют с нами. У нас есть все, включая отличных секс-андроидов для занятий любовью. Любой наш каприз будет выполнен, если это только возможно.

– Значит, вы живете в раю.

– Почти.

– То есть? – спрашиваю я.

– Я же сказал, что мы на положении животных.

– Ну и что?

– А что ты делаешь со щенками твоей собаки? – спрашивает он и чешет небритую щеку. – Ты еще молод, и ты с этим столкнешься.

Он отключает канал связи.

Я осматриваю комнату, пытаясь найти еще какие-нибудь зацепки. Номер отеля совсем невелик и, по моим меркам, неудобен. Все контакты с внешним миром – через терминал или мутно светящуюся пластину, на которую нужно класть ладонь. Я кладу свою – никакого результата. Так и должно быть, я ведь раб. В комнате нет окон, нет телевизора, нет цветов, нет даже стульев. Одна жесткая кровать, три тумбочки, стол и непонятные мне приспособления на стене, имеющие форму сюрреалистических крючьев. Наверняка они предназначены не для человека. Например, андроиды подвешивают на них свои тела перед тем, как отключиться на ночь. Я открываю тумбочки и проверяю содержимое ящиков. Большинство предметов мне не известны. В одном из ящиков есть несколько чистых тарелок и ложек. В другом – конусовидные жужжащие штуки, которые сразу же напоминают мне больших шмелей. Я закрываю ящик, от греха подальше, и ложусь на кровать. Предоставим событиям разворачиваться самим. Совершенно необязательно их подталкивать.

Вскоре Клара выходит из душа.

– У нас есть примерно четыре часа, – говорит она. – За это время мы должны сделать покупки, а ты должен отдохнуть. Потом мы уйдем. Пока можешь расслабиться, здесь на нас не нападут.

– Почему ты так уверена? – спрашиваю я.

– Потому что здесь действует закон. И закон меня охраняет. Так же, как он охранял тебя на земле.

Не очень-то хорошо он меня охранял.

– Здесь есть полиция? – спрашиваю я.

– Что-то вроде этого. И наша полиция работает гораздо лучше вашей. Поэтому можешь быть спокоен.

– Куда мы пойдем? Вверх, вниз или вбок?

– Мы не пойдем ни вверх, ни вниз, – отвечает она.

– Но это опасно. Это значит – выйти из города.

Она внимательно смотрит на меня и молчит.

– А я и не обещала тебе легкой жизни, – говорит она, наконец. – Тебе не кажется, что ты слишком много знаешь?

Я ложусь на кровать и закрываю глаза. Во мне еще достаточно энергии, чтобы протянуть без сна и отдыха две недели или около того, но все же, нужно использовать момент. Неизвестно, когда я отдохну в следующий раз. Клара кладет ладонь на светящуюся пластину и общается с кем-то. Я засыпаю и сплю спокойным сном без сновидений. Для того, чтобы отдохнуть в аварийном режиме моему мозгу достаточно двадцати минут. Это как раз тот случай.