За десятью миллионами к рыжему опоссуму - Луи Буссенар

– Превосходно, – ответил старый офицер. – Мы пробудем здесь до завтра. Слава богу, со времени схватки с аборигенами мы значительно сократили расстояние, отделяющее нас от цели.

– И, к счастью, без помех.

– Если бы, мой лейтенант, – сказал Сириль, обращаясь к МакКроули, как всегда, официально, – мы каждый раз сталкивались с аборигенами, которые хотят насадить нас на вертела или рассечь нам головы своим каменным оружием, то это было бы пренеприятно.

– Я вполне разделяю ваше мнение, дорогой охотник, и до сих пор с содроганием вспоминаю о встрече с аборигенами. Да, горячая была схватка!

– Бедняги! И почему только они ведут себя подобным образом по отношению к таким людям, как мы, которые и мухи-то не обидят.

– Да, вы, французы, – филантропы. Но, дорогой друг, когда делают омлет, разбивают яйца. Если хочешь колонизировать страну, нельзя останавливаться ни перед чем. Лучше убить каннибалов, которые хотят помешать другим попасть в этот рай, чем быть убитыми ими.

– Минуточку, мой лейтенант! Я бы предпочел, чтобы меня мучила боль, чем пролить кровь ближнего.

– Благодаря заботам нашего друга мы уже на ногах, наши раны зажили, мы прошли триста километров после того злополучного дня, который мог быть нашим последним днем, – вмешался Робартс. – Еще одна неделя, и мы завершим путешествие. Так забудем же этот кошмар и простим несчастных, которые увы! – более невежественны, чем виновны.

Сам МакКроули был олицетворением тех английских филантропов, которые препятствуют торговле чернокожими и поддерживают эмиграцию китайских кули, а будучи членами Общества против злоупотребления спиртными напитками и табаком, экспортируют колоссальное количество крепких ликеров и опиума. В Европе они возражают против смертной казни и требуют лучших условий содержания для заключенных, но преследуют без сожаления коренных жителей своих колоний.

Сириль бесконечно великодушен и храбр от природы. Он добр по натуре и делает добро без раздумья, как ньюфаундленд, главная функция которого спасать. Это характерный тип необразованного, но истого француза с примесью свойств потомственного босеронца.

МакКроули – английский патриот, фанатически любящий свою страну, но эта любовь кончается там, где не развевается британский флаг.

Сириль же безотчетно и без всяких различий распространяет свою любовь на все существа, обитающие на земле.

Разговор оборвался, и каждый постепенно впал в дремотное состояние. Под деревьями с пыльно-серыми листьями было жарко, как в домне. Часовые, опершись на ружья, отчаянно боролись со сном.

Прошел едва лишь час, как вдруг собаки начали то унывно завывать, то отрывисто и приглушенно лаять – они почуяли приближающуюся неведомую опасность. Неужели снова придется отбиваться от аборигенов?

Но что это творится с собаками? Они словно взбесились! Какие адские завывания! Эй, Брико, Мирадор, молчать! Перестань, Равод! Тихо! Но собаки срываются с поводков, и вся воющая свора устремляется вперед, держа нос по ветру и хвост трубой, как во время охоты на зверя. Если это аборигены, то бедные собаки пропали.

Мы мгновенно окружаем повозки, как всегда, стратегически поставленные в форме креста св. Андрея. Внимательно смотрим во все стороны и держим пальцы на курках, готовые отразить атаку таинственного врага.

Проходит десять минут. Лай, который постепенно отдалялся и стихал, вдруг переходит в стенание, и наши собаки возвращаются гораздо быстрее, чем убегали. Окровавленные, с разодранными ушами, они скулят так, будто их отхлестали кнутом. Собаки буквально ползают у наших ног, как бы прося прощения за опрометчивость и умоляя, чтобы их поскорее и понадежнее защитили. У нас нет времени осматривать их раны. Враг уже здесь! Трава исчезает под массой маленьких четвероногих, надвигающихся плотным потоком, который тянется сколько видит глаз. Они повсюду: карабкаются на деревья, скользят по ветвям, сгибают ветки кустов. Они непрестанно движутся, сталкиваются, перелезают друг через друга, падают, снова поднимаются, производя шум, словно при нашествии саранчи.

Это – крысы!

И откуда они взялись? Какая таинственная причина привела к столь грандиозной миграции этих грызунов? В силу каких фатальных обстоятельств мы оказались на пути этой живой лавины?

Пока мы не можем ответить на эти вопросы. Наши продукты, лошади, тягловые и верховые, мы сами, наконец, перед лицом реальной опасности. Жутко подумать, что нас сожрут эти мерзкие свирепые животные. Вы можете сказать, что, поскольку нас много и все мы хорошо вооружены, нечего бояться крыс. Это так, если бы их были сотни. Но когда полчище крыс растянулось в ширину метров на 500-600 и насчитывает сотни тысяч особей, только поспешное бегство может спасти от их острых зубов.

Бывали случаи, когда стада овец и даже отдельные быки, настигнутые нашествием крыс, пожирались ими за несколько минут, и оставались лишь чисто обглоданные скелеты, которые сделали бы честь любому анатому.

Девушки быстро задвинули полог и спрятались в своей подвижной крепости, Мы открываем частый огонь по первым рядам грызунов. Бесполезно! Наши пули попадают в немногих. Живые крысы тут же пожирают мертвых. У нас нет времени, чтобы перезарядить оружие. Крысы лезут на нас со всех сторон, карабкаются по ногам, забираются на повозки, грызут брезентовые верха и ремни. Нас буквально тошнит от их гнусного прикосновения. Мы давим их сапогами, тогда как собаки, оправившись от первого испуга, мечутся во все стороны, уничтожая крыс своими крепкими зубами. То, чего мы боялись с самого начала, происходит очень скоро. Лошади, напуганные этим нашествием, отчаянно брыкаются и затем, порвав путы, разбегаются.

Мы прыгаем поочередно то на одной ноге, то на другой, давя подкованными железом каблуками эту нечисть и обрушивая на крыс тяжелые приклады наших ружей. Но мы не можем до бесконечности давить крыс, ибо число их возрастает, а все мы начинаем уставать. От жгучих укусов болят ноги. Надо срочно придумать что-нибудь, иначе мы пропали.

А-а! Наш канадец Фрэнсис, кажется, нашел выход. Но что он собирается делать? Вот Фрэнсис несет на своем могучем плече 40-литровую бочку и врезается в самую гущу крыс.

– Смелее, джентльмены! Бейте их! Расчистите немного места, остальное я сделаю сам!

Мы удваиваем усилия, а Фрэнсис, вытащив затычку, льет из отверстия во все стороны наше лучшее виски.

– Браво Фрэнсис, мы поняли!

Канадец разливает виски в радиусе двадцати метров. Воздух пропитывается запахом алкоголя.

– Метр! – кричит он сэру Риду. – Зажгите вы этот пунш, потому что я так пропитан виски, что боюсь загореться, как пакля.