За десятью миллионами к рыжему опоссуму - Луи Буссенар

– Пиль, Мирадор, пиль! – кричу я.

Собака делает рывок. Мы следуем за ней, но, к нашему удивлению, Мирадор вдруг останавливается и начинает с остервенением лаять на удивительное животное величиной с кошку, которое передвигается или прыжками, как жаба, или ползет, как летучая мышь.

Животное издает странный крик, похожий на воронье карканье, а затем тяжело взлетает более чем на пятьдесят метров, поддерживаемое крыльями без перьев, и усаживается на ветке камедного дерева.

Мы открываем огонь, но без особого успеха. Наши ружья заряжены мелкой дробью, может быть, в этом все дело. Перезаряжаем ружья на более крупную дробь и все вместе, держа пальцы на курках, крадемся к дереву, на котором сидит, свесив хвост и вцепившись когтями в ветку, летающее четвероногое. Однако хитрая бестия не ждет, пока мы приблизимся: она снова взлетает, расправив, сколько можно, свои неуклюжие крылья.

Шлепая перепончатыми крыльями, животное достигает высоты по меньшей мере 150 метров . Оно уже явно устало и тяжело опускается на ветку, вцепляется в нее и крепко держится, несмотря на то, что та прогнулась и сильно качается.

Теперь дело за нами.

Звучит выстрел, и животное падает с легким шумом.

– Вот чудеса! – восклицает МакКроули. – Как оно приспособлено к полету: ведь хвост служит ему рулем. Черт побери! Да у этого животного сумка на животе, а в ней два детеныша. Как, по-вашему, мсье ученый, именуется это животное?

– Увы! – говорю я растерянно. – Такое я вижу впервые. Однако некоторые авторы, если не ошибаюсь, называют его галеопитеком, что по-гречески означает примерно "летающая кошка".

– Давайте-ка попробуем это животное, – плотоядно смотрит на "кошку" голодный МакКроули.

– Браво! А где?

– Прямо здесь. Вот ручеек и попугаи, которых можно через несколько минут подстрелить и поджарить. А зеленый ковер послужит нам скатертью.

Сказано – сделано. Костер разожжен, дичь жарится, потрескивая, и немного времени спустя мы усиленно работаем челюстями.

Несмотря на полную безвредность жидкости, добытую из ручья, нас охватывает приятная истома, и мы следим сонными глазами за спиралью дымка от сигары.

Канадец Фрэнсис складывает охотничий нож, лезвие которого убирается со щелчком. Прежде чем кто-либо из нас отдает себе отчет в том, что он собирается сделать, мы видим, как он вдруг вскакивает и, расставив длинные ноги, посылает пулю из карабина в сторону ручья.

– Попал! Теперь не уйдешь! Ах, разбойник, на этот раз ты не уйдешь от меня! – закричал Фрэнсис, сияя.

– Кого вы подстрелили?

– Мсье Б…, – восклицает канадец, – я убил его для вас.

– Но кого?

– Орниторинхуса note 12 !

– Вы убили Орниторинхуса?

– Уверен в этом. Посмотрите на кровавый след, который тянется за ним.

Действительно, мы видим широкую красную полосу, ведущую к ручью, на поверхности которого булькают пузырьки.

– Подождите, сейчас он сам всплывет. Тогда его и возьмем. Ручаюсь.

Кроме канадца и старого аборигена, никто из нас никогда не видел ничего подобного.

Канадец оказался прав. Проходит с полминуты, и мы видим, как животом вверх всплывает самое удивительное животное из всех существующих.

Хотя теоретически я знаю строение и необычную анатомию этого животного, все равно не спеша рассматриваю его. Остальные охотники разделяют мое любопытство, ибо, кроме канадца и старого австралийца, никто из нас никогда не видел ничего подобного.

Мы поворачиваем его из стороны в сторону и все более громко выражаем свое удивление.

Первое сообщение, полученное в Европе об этом необычном четвероногом животном, вызвало всеобщее негодование ученых всех стран. По какому праву это животное, не имеющее никакого "гражданского статуса", пытается опровергнуть все классификации? Слишком поздно оно появилось, и тем хуже для него! Все места уже заняты.

И вообще, к какому виду его отнести, как назвать? К птицам его не причислишь, ибо оно не летает. У него есть четыре лапы для того, чтобы бегать и плавать, есть и сосцы, чтобы кормить детенышей, значит, его можно отнести к четвероногим? Но как тогда быть с перепончатыми лапами и утиным носом? И в довершение всего его самка откладывает яйца!..

Отчаявшись найти решение этой трудной проблемы, ученые единственный раз дружно расписались в своем неведении и единогласно решили, что такого австралийского животного попросту не существует.

Однако то, что происходило в другом полушарии, не имело никакого значения для самого животного. Самки продолжали откладывать яйца и заботливо питать молоком свое потомство.

Если решение ученых не тревожило покой животного, то австралийские колонисты, не желая слыть обманщиками и справедливо возмутившись оскорблением, нанесенным одному из обитателей их новой родины, решили проучить скептиков. В один прекрасный день зоологи Европы остолбенели, узнав, что два скваттера, приехавшие в Глазго, привезли с собой шесть прекрасно законсервированных экземпляров этого животного, существование которого не признавал ученый мир.

Оживленно беседуя на эту тему, мы вернулись в лагерь с превосходной добычей, которая, можете мне поверить, была весьма желанной, поскольку уже три дня члены экспедиции питались исключительно консервами.

Я боялся, что мой бедный Сириль, оставшийся в "полевом госпитале", узнав о наших подвигах, пошлет к черту свою рану. Вовсе нет, он сияет, нисколько не сожалея о том, что не сделал ни одного выстрела. По-моему, он даже благословляет свое ранение, ибо оно обеспечило ему свидание с милой Келли. Ну что ж, мой герой, все прекрасно, подождем завершения экспедиции, и все это может закончиться, как в романе.

Я же тщательно почистил свое ружье, а потом принялся свежевать добытого утконоса. Благодаря захваченному с собой запасу мыла, содержащего мышьяк, мне удается сохранить шкуру животного в прекрасном состоянии. Хочется привезти ее домой, где она хорошо будет смотреться в большом стеклянном шкафу с трофеями охотника-натуралиста.

Глава Х

– Двадцать три с половиной градуса южной широты и сто тридцать пять градусов восточной долготы. – объявил майор, определявший наше местонахождение. – Господа, мы пересекаем тропик Козерога.

– Спасибо, майор, – сказал МакКроули, растянувшись под квадратным куском парусины, прикрепленным к четырем большим деревьям, не отбрасывающим тени. – Хронометр так же, как и солнце, сообщает нам, что сейчас полдень, не так ли? Мы шли с трех часов ночи и проделали примерно семь-восемь французских лье.