Остров «Его величества» (сборник) - Захар Максимов

— Бригаденфюрер, осмелюсь доложить… — Но, увидев мое лицо, тут же вскинул автомат. — Сидеть на месте, не шевелиться, рук с руля не снимать! Гицке, возьмите у него оружие!

Меня разоружили и, защелкнув на руках наручники, вытащили из машины. Затем Гицке наклонился ко все еще пищащей на приборном щитке рации и сказал несколько быстрых слов. Потом требовательно спросил:

— Где Пальбе?

— У могилы. Жив и здоров, — спокойно ответил я, решив, что запираться по пустякам не имеет смысла.

Еще несколько коротких приказов — и группа солдат выбежала в раскрывшиеся ворота.

— В машину! — скомандовал немец, указывая стволом автомата на бронетранспортер.

Я повиновался. Броневик двинулся в глубь лагеря.

«Что же, инспектор Финчли, вас везут как раз туда, куда вы так стремились».

Еще десять минут тряски, и я увидел берег реки и большие самоходные баржи, на которых лежал укрытый чехлами груз. Но толком разглядеть открывшуюся передо мной картину я не успел, потому что бронемашина свернула за угол длинного барака и остановилась у не очень приметного бунгало, перед которым навытяжку торчал часовой с уже изрядно надоевшим мне таинственным знаком на петлицах со зловещим черепом.

Подтолкнув меня автоматом в спину, Гицке знаком велел шагать за офицером. Мы прошли по длинному коридору и оказались в прохладной комнате с кондиционированным воздухом. У окна спиной ко мне стоял чем-то знакомый человек.

— Арестованный доставлен, мистер Томпсон! — доложил начальник моего конвоя.

— Хорошо. Оставьте нас вдвоем и подождите за дверью, — стоя в той же позе, кивнул Томпсон.

Когда конвой вышел, он наконец-то повернулся ко мне, и я понял, почему его фигура показалась мне знакомой. Я так много раз читал описание его примет в наших секретных досье и так часто видел его фотографии в многочисленных газетах и журналах, что даже удивился тому, что не узнал его сразу. Передо мной стоял Реймонд Сандерс, самый доверенный человек Хауза.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ КРАФКЕ

(22.6.1951 г.)

В этот день, 22 июня 1951 года, Эрнсту Крафке исполнилось ровно пятьдесят лет, его юбилей не был похож на день сорокалетия, когда доктор Крафке, подняв бокал с ледяным французским шампанским, обратился к своим гостям — офицерам «сектора 88».

— Происходящие сегодня великие события — это лучший подарок фюрера нашему великому народу, всем немцам, а значит, и мне. Я безмерно счастлив, что непобедимая Германия сегодня двинула свои армии на восток… Восемьдесят восемь!

— Восемьдесят восемь! — хором грянули гости, выбросив вперед руки в партийном приветствии. — Зиг хайль!

Теперь пятидесятилетний Крафке про себя проклинал припадочного Гитлера да и всех его упивающихся безграничной властью подручных.

Таланты химиков, работающих на «Фарбениндустри», вполне могли сделать цветущими землями безлюдные пустыни или же создать лекарства от многих страшных недугов. Однако они предпочли разрабатывать газ «Циклон», губящий все живое.

Замыслы конструкторов и инженеров, работающих под руководством Вернера фон Брауна, могли намного ускорить путь людей к звездам. Однако созданные ими снаряды «Фау» предназначались совсем для других целей, в чем, на свою беду, смогли воочию убедиться англичане. Это, впрочем, не помешало впоследствии американцам выдать индульгенцию ведущему конструктору натовских ракет.

Сам доктор Крафке мог бы принести неоценимую пользу миру. Однако он шел по трупам сотен тысяч замученных в «секторе 88» людей, которых он считал просто сырьем для своих экспериментов. И предназначал он свои научные чудеса отнюдь не для людского блага.

Поэтому сокрушался он сейчас лишь об одном, о том, что ему не удалось использовать результаты своих трудов так, как он хотел и считал единственно правильным. Безмозглые громилы-штурмовики, которых он и за людей-то считал с большой натяжкой, все же перехитрили его.

Еще шесть лет назад все, казалось, шло как нельзя лучше. Грандиозные работы, на которые уже обреченный, издыхающий рейх не жалел ни средств, ни сил, завершились в рекордно короткие сроки. Сам Борман тогда ободряюще похлопал Крафке по плечу, прочитав очередную «докладную записку», мотивирующую необходимость спасения «элиты нации» во имя будущего торжества национал-социализма. Крафке докладывал рейхслейтеру, что под элитой он имеет в виду «по-бормановски мыслящих ученых», а не просто исполнителей, в которых, как он был уверен, никогда не будет недостатка.

Крафке намеревался спасти фон Брауна, Менгеле, Мессершмитта, Шпеера и других лиц именно такой интеллектуальной категории, усыпить на несколько лет их интеллект, чтобы в нужный момент две тысячи умов пробудились для возрождения великой Германии и преобразования мира.

В докладной Крафке, отпечатанной лишь в одном экземпляре, именно Мартин Борман и именовался новым фюрером, которого вознесут на своих плечах ученые.

Тогда Борман ободряюще потрепал его по плечу. И Крафке подал на его рассмотрение давно продуманный список двух тысяч лучших научных умов и организаторов производства гитлеровской Германии. План его в общих чертах был немудрен — сжатые сроки, огромные расстояния и экономические затруднения военного времени наряду с необходимостью сохранения строжайшей тайны ограничили количество мест в подземных убежищах двадцатью пятью тысячами. Но и это по праву можно было считать триумфом германского гения науки, дисциплины и организации.

Итак, сберечь две тысячи лучших умов. Но это, конечно же, не все. По замыслу Крафке, каждый из них должен был назвать десять лучших своих учеников, ассистентов, лаборантов, нужных ему людей, работающих в смежных областях и профессиях. Разумеется, никто из них и не подозревает, с какой целью его просят производить такой отбор. Нередко многие называли одних и тех же людей, но это лишь помогало отобрать тех, кто действительно был нужен и достоин.

А нужны по замыслу были двадцать тысяч человек, способных составить костяк будущего правящего класса.

Пять тысяч мест Крафке отводил людям из партийного аппарата — это была кость, которую он считал необходимым бросить рейхслейтеру. Да и к тому же тайные вклады в швейцарских банках, тайные связи с правительствами некоторых государств в Южной Америке тоже находились в руках Бормана и его людей. А на что будет способна даже самая гениальная элита без денег, без опоры?

Согласно плану на поверхности должна была оставаться только сравнительно небольшая, хорошо оснащенная группа, поддерживающая связь со своими людьми во внешнем мире. Группа, которая будет строго хранить тайну подземных убежищ, обеспечивать существование двадцати пяти тысяч, ждущих прихода своего часа. Эти же люди должны были подготовлять скорейшее наступление этого часа, руководя международным фашистским подпольем, тщательно подбирая из него новые кадры для самообновления и сохранения преемственности.