Духи Тургояка. Первая встреча - Олег Соломатов

Подъём оказался не такой «безоблачной прогулкой», как мне показалось вначале. Продираясь вверх через каменные завалы, приходилось часто останавливаться на передышку. Создавалось впечатление, что чья то гигантская рука взяла и раздробила огромные скалы, рассыпав обломки по оставшимся склонам. Мои кеды пока выдерживали нагрузки, но надолго их явно не хватит, подумалось тогда. Преодолев почти весь подъём, мы вышли на более пологий участок склона и я, посмотрев вверх на близкую вершину хребта замер в восторге. Недоумение и шок одновременно! Каменная гряда, завершавшая подъём была не просто нагромождением камней, это была скульптурная композиция из нескольких величественных ликов. Какой то сверх-гениальный скульптор каменного века высек в скалах «лики богов», идолов, величию которых, похоже, должны были поклоняться все живущие здесь племена. Явно перед этой каменной грядой было место ритуальных действ, остатки костровищ, кости и черепа жертвенных животных. Моя спутница, при первых шагах на ритуальной поляне, упала на колени и постоянно кланяясь, стала двигаться к гряде, выкрикивая всё то же слово – ЩИЛП, ЩИЛП, ЩИЛП. Ожидая, когда она доползла и уперлась лбом в стену, я стоял поодаль и трепал за ухом присмиревшего волчонка. Он, почувствовав тепло и мои руки, бережно держащие его, притих, закрыл глаза и зевал, вытягивая и скручивая в дугу свой язычок, а, наткнувшись на палец, лизал его и начинал насасывать. Когда Ырыс закончила восхвалять богов и, поднявшись, сделала жест следовать за ней, я услышал странный шум, где-то совсем близко, за отрогом хребта. Он напоминал вой, грохот бубнов и треск ломающихся деревьев.

По краю гряды с каменными Божествами, была небольшая тропа на самую вершину горы, куда мы и направились. Преодолев последний подъём, я встал на вершине и огляделся. От красоты и простора – дух захватывало. Куда не глянь, огромные гряды гор, покрытые хвойными лесами. Многие вершины покрытые снегом, как белые ракеты, замершие на старте, устремлялись в голубой океан небес. Внизу синело зеркало озера, а за ним, на другом берегу, где должен был находиться город Миасс, были только горы, горы, горы до самого горизонта. Северный ветер, холодный и резкий, сдувал с ног, но одежда из шкуры, неудобная при ходьбе, здесь давала хорошую защиту и в минуты, когда порывы стихали, я вглядывался в сторону, откуда он дул и не мог понять, что там белеет вдоль всего горизонта по северной стороне. В очередной раз, когда ветер стих, и глаза проморгались от слёз, я внимательно вгляделся в горизонт и тут мне вспомнился рассказ вождя о «больших льдах». Это он имел в виду ледяной панцирь, сковавший с севера весь материк и везде, куда я не распростирал свой взгляд вдоль северного горизонта – вдали, призрачными бликами синел только этот лёд. Горы в сравнении с ледником, казались карликами, и из-за этого я его принял за облака, нависшие над этими горами. Не верилось, что земля и все города далее на север, которые я посещал с родителями до последней поездки в пионерский лагерь, сейчас бы находилась под огромным слоем льда. Шум, который я слышал при подъёме, усилился. Каменная гряда на вершине хребта, перемежаясь с елями, тянулась с севера на юг и казалось, уходила в низкие тучи, стремительно набегавшие «из ниоткуда», и так же стремительно исчезающие за горизонтом. Когда шум стал достаточно громким, и очередное облако сползло с вершины, нашему взгляду предстала картина, в которой – главную роль играл огромного размера волосатый мамонт, а вокруг него носилась толпа охотников племени.

Загнанное животное издавало бешеные крики, мотало хоботом и всей головой, при этом огромные загнутые вверх бивни свистели над головами загонщиков. Он яростно отбивался от камней и кольев, втыкающихся в него, оставляющих кровоточащие раны и причиняющих нестерпимую боль. Животное медленно отступало от атакующих людей на край каменного уступа, на вершине отрога хребта и вот-вот могло рухнуть с десятиметровой высоты вниз на груды скальной породы. Но в последний момент, что-то пошло не так, и разъяренный мамонт рванулся напролом, через гущу первобытных охотников вправо, по вершине гряды. Раздались крики людей, оказавшихся на пути дикого зверя. Ломая редкий подлесок и нижние ветви елей, раненый, но живой мамонт быстро удалялся в еловый лес от нападавших и вскоре исчез из нашего поля зрения за огромными еловыми «лапами». Мы стояли в шоке. Доносились крики раненых, кто-то пытался поднять раздавленных, кто-то подбирал длинные колья. На лицах была растерянность. Неудачная охота грозила приближением голода, а это в свою очередь, грозило потерей соплеменников. Во время охоты несколько взрослых, сильных войнов получили серьёзные травмы, одного – насмерть задавил зверь, а все они были добытчики, которых ждали с нетерпением остальные члены племени. Группа медленно направлялась к входу в тоннель. На руках несли убитого, раненных придерживали, помогая преодолевать каменные нагромождения по дороге домой. Последним шел Тырыый и нес на руках совсем молодого подростка с сильно поврежденной ногой. Видимо во время «прорыва» мамонта, он близко находился к опасному участку и, убегая, свалился с невысокой скалы. Этого было, однако достаточно, чтобы получить сильное повреждение. Похоже, он сломал ногу. Мы бросились вниз по тропе к входу в тоннель, чтобы помочь раненым. Я совсем забыл об опасностях, подстерегающих на каждом шагу в этом первобытном мире. Все мысли были только о том, чем помочь…

Волчицу уже кто-то из своих соплеменников утащил внутрь. Вернувшись в зал пещеры, где обитало племя, мы увидели людей, объединенных общим горем. Кто-то плакал рядом с погибшим, кто-то помогал раненым расположиться на шкурах около костра. Между всех с бубном выпрыгивала шаманка Кымык, призывая духов и богов на помощь в излечении раненных и принятии в верхний мир душу умершего охотника. Я с Ырыс подошел к вождю, хлопотавшему над подростком.

Перелом ноги был серьёзным, но сильных повреждений верхнего слоя кожи было не так много. Моя жизнь до сего дня проходила в семье медиков, и я имел представление о том, что, в первую очередь, надо было предпринять в таких случаях. Найдя толстую палку, я жестами попросил девушку найти несколько узких полосок кожи. Сняв меховую куртку и футболку с себя, ножом отрезал от низа футболки пару полос ткани. Оделся. Зачерпнув пригоршню воды из ближайшего родника, полил на поврежденную кожу, чтобы смыть кровь и после, замотал рану тканью, чтобы кровь остановить. К этому времени Ырыс принесла обрезки, которыми я очень осторожно примотал найденную палку к поврежденному участку ноги, чтобы закрепить сломанную кость в нормальном положении и не давать сгибаться в месте излома. Оставалось надеяться, что рана не начнет гноиться, кость срастётся правильно и всё быстро заживёт. В то время, когда мы «колдовали» над переломом, подросток от боли то выкрикивал, то бледнел, то его бросало в пот, но вёл он себя достойно, как полагалось взрослому неандертальскому охотнику. Чтобы как-то отвлечь его от проблемы, я сунул ему волчонка, которому так понравилось катание на руках, что даже когда я ссадил его на землю, он как хвостик, таскался за мной и поскуливал от голода. Сначала мальчик отнесся к зверьку, как к потенциальной жертве и хотел, было, свернуть ему шею, но Ырыс что-то шепнула и его, как подменили. Превознемогая боль он посадил волчонка на руки, попросил Ырыс дать небольшую кость из валявшихся объедков невдалеке от костра, и когда она принесла – сунул животному. Тот от удовольствия даже заурчал… Когда я закончил около-медицинские процедуры и закрепил на ноге импровизированную шину, вождь помог уложить его удобнее к костру. Волчонок теперь в этом мальчике признал «новую мамку» и, скорее всего потому, что его одежда была скроена из волчьей шкуры, и её запах отдалённо напоминал «своих». Потом я узнал, что ему шепнула моя спутница. Оказывается, что принять из рук «высокого гостя» любой подарок, означает – стать избранным и получить привилегированное положение в племени. То же случилось и в случае с самой Ырыс, когда она сама была подарком, и в случае с вождем, когда я подарил ему маску. Тем временем племя готовилось к траурному погребению. Неандертальцы не были людоедами и уже тогда знали о богах, приходящих иногда к ним, и о том, что соплеменники не просто умирают, а это боги забирают их Души с собой. Для «дальней дороги» – умершего одевали в хорошую одежду, вкладывали в руку копьё или каменный топор, и хоронили в углу пещеры, лицом к тому тоннелю, из которого я недавно появился с «Учителем». Видимо для того, чтобы не пропустить приход богов и уйти вместе с ними. На ритуал погребения я не хотел идти, уж больно зловещим он мне показался, да и покойник меня как-то не радовали своим окоченевшим телом. Я поймал себя на мысли, что того, животного страха, как раньше, я не чувствовал. Просто, многие, увидев умершего – обязательно пытаются себя поставить на его место, представить других вокруг, и так становится себя жалко… Чтобы мозг не выдумывал всякую нелепицу, я попытался отвлечься, занявшись другими делами.