Взлет Андромеды (СИ) - Савин Владислав

Никакого увеличения, товарищ Лебедев! 8, далее 16, в перспективе 32 и 64 – это нэ обсуждается! Считайте это директивой Партии. И обеспечьте совместимость операционных систем и протоколов обмена данными. Наверное, такой разговор был у разработчиков советских ЭВМ здесь, с сами понимаете кем.

А что такое Интернет, если по-простому, как мне (и не только!) объясняли компьютерные гении из экипажа «Воронежа»? Условно говоря, обычная связь, радио или телефон – это как в очень известном здесь фильме «Волга-Волга» – «эй, сними трубку, я буду с тобой по телефону говорить». А Интернет – вот представьте огромную толпу, как на вокзале, где-то в ней ваш адресат, и вы выкрикиваете ему свое сообщение – услышав которое, все остальные тоже начинают его повторять, передавая дальше. Когда до адресата доходит, он кричит «принял» (подтверждающий сигнал-«квитанцию»), которая таким же манером доходит до вас. Да, и все орут одновременно на миллион разных голосов (сколько по сети трафика), и ваше сообщение передается не целиком, а по слогам, или даже по буквам (разделение на «пакеты»), и уже адресат из них собирает, что вы хотели ему сказать. А теперь представьте вот это на аналоговой элементной базе пятидесятых годов? Поймете, отчего первая советская система радиотелефонной связи (не называли еще ее «мобильной») была одноканальной – каждому абоненту, свою частоту, иначе разделить «голоса» в эфире не представлялось возможным. И какой сложности задачу приходится сейчас, в этой реальности, решать гениям советской науки. Но «нэт таких крепостэй, какие не могли бы взять большэвики!».

А ведь Интернет (или Сеть, как еще его тут назовут) – это не просто связь. Это и выход на ОГАС (систему автоматизированного управления народным хозяйством, там и не заработавшую в нашей истории). А еще, важнейший инструмент структурирования общества в горизонтальном направлении – от «выше стоящих» к «впереди идущим». И если Сталин (и не только он один) здесь твердо поддерживают его развитие – то есть шанс, что в этой реальности Интернет появится, когда советские люди еще будут верить в Идею – а не в эпоху всеобщего разложения и равнодушия девяностых!

Что это даст – гласность! Удар по бюрократии. И по лжи. Доверие людей к своей власти. Общественное мнение – которое по существу и должно быть и властью законотворческой, и контролем за властью исполнительной. Если это не подлинная демократия – то что тогда?

Дожить бы здесь до девяносто первого! И, в тот же августовский день, открыть на персональном компьютере советского производства сайт новостей, и прочесть что «в СССР все спокойно»…

Ленинград, общежитие Кораблестроительного Института (пр. Стачек, 88).

– Это еще что за агрегат?

– Колян, сам ты «агрегат»! А это электронно-счетная машинка «Корунд-52». У нас на практике в Крыловке такие были еще летом. А тут узнал, что они вот только что разрешены и в свободной продаже – я и купил в «Радиоприборе» на Садовой.

– И сколько такая стоит? Наверное, как телевизор?

– Две тысячи сто. Все отдал, что родители прислали, и еще у ребят занял.

– Пашка, ты обалдел? На хрена тебе это? Видел и я такие, даже работал на них на кафедре примата. Так по мне, логарифмическая линейка не хуже – тут тебе и умножение-деление, и квадраты-кубы-корни, и логарифмы. А стоит – самая навороченная, тринадцать рублей!

– Леха, так это ж не то, что у нас на кафедре. Не просто умножить-делить, а программу ввести можно, как в настоящую большую ЭВМ. А дальше, лишь меняй исходные данные, и считывай результат. Ты представляешь, как это теперь, курсовые делать, для любого варианта? Или на том же примате, численные методы, таблицу рассчитывать на двадцать точек, как в «методе большого параметра» – один раз программу ввел, и жми, записывай!

– Да ну, видел я настоящую ЭВМ. Как два шкафа размером – и к ней лишь в белом халате подойти дозволяют. А программу вводить и отлаживать, так это пара часов минимум. А эта – всего лишь, как чемодан.

– Десять с половиной килограмм. Зато ячейки памяти – как у большой. Только всего четырнадцать – а у той, тысячи. И ячеек кода, девяносто восемь – а у большой, тоже тысячи. Ну вот смотри, включаю, нули горят. Можно просто, ну вот 2, затем эта клавиша со стрелкой…

– Нет, надо знак операции нажимать. Плюс, минус, умножить, делить. А после – второе число. И знак равно – как «исполнить».

– А где ты тут клавишу «равно» видишь? Тут система другая – стек. Ну как карты в колоде! Вот ввел я 2. Затем стрелка – команда, эту карту уровнем ниже, новую ввести, вот снова ввожу 2. И выходит, ну как у меня двойка пик лежит, условно, и на ней двойка червей. Могу еще раз – в стек пять чисел влезает. Так понятно? Теперь лишь нажимаю команду операции – тут кроме арифметики может еще быть логарифм, степень, корень. И вот, результат – 4! Две верхние карты в колоде (стеке) умножились и превратились в одну, результат, который лежит на самом верху – а которые под ним, если бы были, сдвинулись все наверх на одну. Хотя вру – если бы логарифм или корень, то просто верхняя карта бы преобразовалась, а что под ней осталось как было. Да, вот эта клавиша – стек крутит как по кольцу: самая нижняя наверх, а остальные сдвигаются.

– Ну а программа тут где?

– А вот смотри – нажимаю эту клавишу «К». И видишь, табло сменилось – тут первое число, номер оператора, а второе, код команды. Смотрю в руководство, ввожу – взять число из ячейки 1.

– Так там нет еще ничего?

– Так введу! Вторая команда – взять число из ячейки 2, оно в стек ляжет поверх того что первым ввели. И третья команда – например, умножить. Можно еще четвертую – записать результат (что в стеке, верхнее) в ячейку 3. Теперь переходим из режима ввода и просмотра команд в режим работы. Ввожу, ну что-то сложнее, чтоб четыре знака после запятой. И «в ячейку 1». Второе число так же – в ячейку 2. А теперь нажимаю на эту клавишу «П» – «выполнить программу».[18]

– Погоди, на линейке счас проверю…. А знаешь, похоже!

– Вот! Тут такой высший пилотаж можно организовать, играя с ячейками и программой! Я на эту машинку запал, как в журнале прочел, что на ней, оказывается, играть можно. В посадку ракеты на Луну или еще что-то. «Технику молодежи» я тоже купил – на, читай!

– Ух ты! И правда, можно себе представить, как у Гамильтона в «Громовой Луне».

– Не, там в романе корабли были на атоме.

– А какая разница? Меня больше беспокоит – как бы эту машинку у нас не сперли? Как на прошлой неделе, новые ботинки у Карася из сто шестнадцатой.

– Так это ж не ботинки – незаметно мимо вахты не пронесешь. Ну и предупредим всех – кто позарится, ноги выдернем и руки оторвем. А в общаге – штука приметная, все знать будут, у кого.

– Всему потоку курсовые будем делать. И девчонкам.

– А нам «нетрудовые доходы» не пришьют?

– Так это если за то деньги брать, по таксе. А просто сделать в порядке дружбы, это вполне по-коммунистически! Само собой, после такого и ты ведь имеешь право просить о чем-то.

– Ребята, ну мы и развернемся! Паш, а дашь мне для Ленки сделать? Она девчонка толковая, но с математикой у нее немного не того.

– Дам, какой разговор, свои же люди.

Валентин Кунцевич.

Жить стало лучше, жить стало веселее – верно сказал Сталин.

Наблюдаю это вживую – поскольку там, в начале двадцать первого века, сталинское время казалось такой же историей, как семнадцатый год. А тут от царя сорока лет не прошло – чему это соответствует по шкале «время назад» для мира, откуда мы пришли, брежневскому застою и московской Олимпиаде? То есть, еще полно людей, которые это помнят, видели вживую. Так и тут – те, кто Октябрь видели, не только живы еще, но и в строю многие: кто капиталистов свергал и с Колчаком воевал, сейчас генеральствует. Примером своим показывая, «кто был ничем тот станет всем».

Хотя время, оно таким коротким может быть… Могут ли на одну фотографию попасть два человека, один из которых помнит восстание Пугачева, а вторая (в нашем истории) увидит высадку астронавтов на Луне? Если скажете что не бывает такого – то ответ неверный. Фотография, сделанная в 1874, Матильда Кшесинская (в нашем мире дожившая до 1971 года), на коленях у деда (родившегося в 1770, умершего в 1876).[19] Только у меня пока ни детей, ни тем более внуков, не предвидится. В иной истории так и не встретил я свою Единственную, да и молодой еще был, думал что успеется. А в этом мире – та, за которую я бы хоть в огонь, за другим замужем, и счастлива, и верна. С Машенькой (которая была на нее похожа – так что даже иногда спутать можно внешне) вроде было что-то – но нет ее больше, и сын наш родиться не успел. Ну а Тамара, которая на себя роль будущей моей половины примеряет (меня о том забыв спросить!), за душу не цепляет совершенно. Даже в той польской пани, что я год назад в Львове допрашивал, и судьбу ее решал – что-то такое было, которого в этой образцовой-плакатной «комсомолке, спортсменке, студентке» нет[20].