Король и Королева Мечей - Том Арден

— Госпожа! — В окошке вдруг возникло перевернутое смуглое морщинистое лицо, чем-то похожее на мордочку летучей мыши. — Госпожа, нам надо повернуть... вернуться... вернуться... вернуться...

Голос превратился в писк, мерный и бессмысленный.

Ката не слушала. Глядя мимо лица Стефеля, она смотрит на что-то... нет — на кого-то. Это фигура у дороги. Это женщина, которая кружится под дождем, раскинув руки в стороны. Мокрые волосы прилипли к ее голове и плечам, ткань мокрого платья облепила округлости грудей. Забыв обо всем на свете, женщина запрокинула голову, разжала губы, словно хотела напиться дождя. Это могло быть видение. Это могла быть галлюцинация. Еще несколько мгновений — и Ката поняла, в чем дело.

Это была она.

Издалека доносился до нее голос тетки: «Вернись! Вернись!» Но она не возвращалась. Она не могла вернуться. Ее охватил экстаз. Темно-лиловое, почти черное небо вертелось над ее головой, словно воронка смерча. Она кружилась, кружилась, пока намокший подол платья не стал тяжелым от налипшей грязи и не запутался у нее в ногах. Она оступилась и упала, но поднялась, хохоча, и сбросила туфли. Как прекрасно было ступать по мягкой, податливой земле!

А потом появился всадник.

Ката убегала от него и вдруг застыла на месте. Сначала она приняла всадника за господина Бергроува, но нет, это был солдат. Он гнал коня сквозь дождь, а поперек седла лежал какой-то человек. Ката почувствовала, как тревожным набатом колотится ее сердце. С трудом расслышала она сквозь шум дождя голос всадника: "Случилось несчастье... "

Всадник неуклюже спешился и пошел навстречу Кате, держа на руках неподвижное тело. Ката только смотрела на него, не отрываясь. Она не могла ни думать, ни что-либо чувствовать. А в следующее мгновение она поняла, что случилось. На руках у солдата лежала женщина в муслиновом платье.

По русым волосам стекала кровь.

Какому же божеству поклонялось Братство? В глубоком подземелье под храмом, в тайном склепе раздается зловещее пение, сопровождаемое притоптыванием. Звуки отлетают от сводов многократным эхом.

Лорд Эмпстер, как и все прочие, сначала произносит слова совсем негромко, потом начинает выкрикивать, как отчаянную мантру:

О всемогущий, явись нам скорей,

Пламенем жарким спали этот мир!

В волнах потопа его утопи,

О всемогущий, его не жалей!

Алою кровью залей!

Кто-то тебя Сассорохом зовет,

Нам же ты ведом под именем ТОТ!

ТОТ, появись, обрети бытие,

Вновь произносим мы имя твое!

О всемогущий, явись, наш кумир!

В пламени жарком спали этот мир!

Пение звучит и звучит... и вдруг обрывается.

В алтаре стоит, раскинув руки, некто высокий, худой, аскетичный, весь в белом. Нет, это не божество, это глава секты, но он очень похож на злое божество. Его взгляд, обжигающий жарче пламени факелов, окружает белую фигуру таинственным сиянием. За его спиной задернут плотный занавес. Время от времени занавес приоткрывается, и тогда становится видно огромное зеркало. Белая фигура, судя по всему, вскоре должна исчезнуть за занавесом.

Но сначала глава секты должен что-то сказать. Он запрокидывает голову. Лицо его ослепительно бело.

— Братья! — восклицает он. — Мы вновь собрались здесь в то время, когда лик Лунной Дамы горит для нас в небе, словно маяк. В чем ее тоска, в чем ее боль, как не в том, чтобы однажды снова стать истинной богиней для этого прогнившего мира? Ибо что такое луна, как не отраженное в зеркале дитя, которое ждет, когда о нем, наконец, вспомнят? И кто мы для нее, как не такие же дети, испуганные и забытые, прячущиеся в темноте? Когда умирающий глупец, верховный бог, рассеял по свету свои создания, ударяя по Камню Бытия и Небытия, разве владела им забота о тех, кого он сотворил? Нет! Разве была у него иная цель, кроме той, чтобы породить того, кого он сотворил по своему образу и подобию — бледнолицего и сладкоречивого сына, который повторял за ним все его слова, его предсмертный бред? Но только Агонису, лживому Агонису верховный бог дозволил восседать рядом с ним в золотом дворце. Но ни верховному богу, ни его глупому сыну Агонису не удалось совладать с силами, которые они отвергли! О нет, они не сумели совладать с могущественным ТОТОМ!

Жрец оборачивается к занавесу. Занавес раскачивается, как под сильным ветром. Откуда может взяться ветер здесь, под землей? Темная ткань вспучивается, раскачивается, пульсирует, дрожит. На нее воздействует сила, исходящая от зеркала.

Из темноты, окутавшей дальние скамьи, взволнованно, нетерпеливо смотрит на занавес человек, называющий себя лордом Эмпстером. Приближается мгновение наивысшего экстаза, время жертвоприношения, воплей, кровопролития. Из-за этого сердце лорда Эмпстера бешено колотится. Сколько раз уже он видел этот ритуал? Это не имеет значения. Он всегда весь горит от возбуждения при первом взгляде на антибожество.

Теперь в любое мгновение можно ожидать явления Тота-Вексрага, услышать его крик из жуткого Царства Небытия.

Жрец восклицает:

— О всемогущий, не раз во многих обличьях удавалось тебе преодолеть Врата Бытия, так страстно желаешь ты вернуться и занять свое место в этом мире! О ВЕЛИКИЙ МАГ, чье колдовство уничтожило Долину Орока, повергло в Отчаяние лживого Агониса, вернись же теперь, дабы довершить начатое тобою! Изгнанный из Орока — ты, которому следовало бы стать величайшим из богов, и который вместо этого даже был лишен права ходить по коридорам отцовского дворца, — близится твое время, скоро ты вернешься к нам в сем могуществе своем! О да, величайший из отвергнутых созданий, близится к концу Эпоха Покаяния! Приди к нам, приди к твоим братьям по вере, согрей нас языками твоего очистительного пламени! О, да приблизится явление твое, о всемогущий, о величайший, о благословенный Тот-Вексраг!

С этими словами жрец разворачивается к занавесу и раздергивает его. Алтарь окутывает едкий дым. Слышится неблагозвучное пение, зловещие звуки. И вот, наконец, в зеркале появляется жуткий лик!

Рыдая и вопя, члены Братства падают ниц. Но этим они не умилостивят свое божество. Глядя на них из зеркала, Тот-Вексраг обрушивает на них упреки:

— Тупицы, злобные тупицы! Вы купаетесь в роскоши, вы валяетесь в ней, словно свиньи в лужах, и вы смеете мечтать о том, чтобы я вам явился? Какое вам дело до моих страданий? Разве вы помните о том, что я закован, пленен в Небытии, что я превращен в это отвратительное создание? Разве вы забыли о том, что мне не освободиться до тех пор, пока не будет найден Ключ к Орокону? Где Ключ? Приведите его ко мне! Приведите его ко мне!