Наследница всех капиталов - Светлана Алешина

Задав Виктору еще несколько вопросов и получив на них примерно такие же нечленораздельные ответы, я велела своему фотографу приехать туда, где сейчас находились мы, и, быстро продиктовав адрес, отключилась.

В этот момент мы как раз достигли нужной площадки, и дед с силой надавил на звонок, расположенный сбоку от железной двери с номером шестьдесят три. Через несколько минут из-за нее раздался знакомый голос:

— Кто там?

— Лариса, это я, Тимур, — как-то неловко помявшись, откликнулся дед. — Открой, к нам гости.

Старушка поторопилась выполнить просьбу и, как только увидела нас, радостно воскликнула:

— Ой, это вы! А я вас совсем и не ждала! Проходите, дорогие мои, проходите в дом. Как там мое дело, Ольга Юрьевна? Что-то новое есть или все по-старому? — пропуская нас в квартиру, щебетала Мясникова. — А как вы с дедом-то моим повстречались? Я вас вроде и не знакомила.

— Судьба свела, — усмехнулся в ответ дед Тимур, а затем стал весело пересказывать свои приключения. — Представляешь, Лорик, я их коллегу похитил, которая с нашим зятем, тьфу, с этим негодяем встречалась. Я-то думал, что он ее любит, хотел обменять, а он даже на встречу не пришел. Я все два часа ждал, а никого не было.

Услышав слова старичка, я про себя отметила, что действительно видела его в парке. Зря я тогда не обратила внимания на старичка, который кого-то высматривал и ждал. Не знаю почему, но я просто не могла подумать, что похититель — столь пожилой человек. Проследовав в комнату, я уселась в мягкое кресло и погрузилась в изучение интерьера квартиры.

Честно скажу, интерьер этот впечатлял. И не только потому, что все в нем было очень современно, а, скорее, по причине тщательного подбора каждой имеющейся здесь вещицы. Так, одна из глухих стен зала была расписана масляными красками и представляла собой огромную картину с российским пейзажем. Рамы эта картина не имела, но зато по обе стороны от нее стояли напольные вазы с цветами. Это делало уголок еще более живым и оригинальным. Прямо напротив, то есть у другой стены, располагался камин, перед которым стояли три кресла и невысокий круглый деревянный столик. Вместо паласа пол покрывал бледно-желтый ковролин. Что касается окон, то их закрывали прозрачные шторки с темно-коричневым рисунком.

Вдоволь налюбовавшись интерьером квартиры несчастной Виктории Мясниковой, я отвлеклась от собственных мыслей и обратилась к хозяевам с вопросом:

— Мы явились сюда, чтобы серьезно поговорить.

— Да, конечно, могли бы и не пояснять, — заметно нервничая, ответила Лариса Евгеньевна. — О чем вы хотите поговорить?

— Для начала сядьте оба, — я поочередно посмотрела на обоих хозяев. — Мне бы хотелось, чтобы мы обсудили все совместно.

Послушавшись меня, Лариса Евгеньевна и Тимур Викторович сели на принесенные из кухни стулья и вопросительно уставились на меня. Я бегло осмотрела всех присутствующих и начала рассказывать о том, что нам на данный момент стало известно.

— Прежде всего хочу сказать, — издалека начала я, — что ситуация сложилась очень непростая. Во-первых, ваши слова, — я посмотрела на Мясникову, — почти полностью подтвердились, и никто из моих коллег уже не сомневается, что ваш бывший зять мог убить Викторию, но вот доказать этого мы пока не можем. Нужны улики, а их нет. Мы, конечно, нашли машину, на которой Александр ездил в дачный поселок в день убийства, нашли и его тогдашнюю любовницу, обеспечившую Курдову алиби. Но этого явно мало. Дело-то на Александра заведут, но, если, как вы говорите, у него есть связи, он сумеет выкрутиться. Необходимо добыть веские и неопровержимые доказательства его вины. Это первое. — Я замолчала, переводя дух, а потом снова продолжила: — Второй вопрос заключается в том, каким образом Курдов мог узнать о наследстве, оставленном вторым мужем его бывшей жены. Это веский мотив для обвинения Курдова в совершении преступления. Однако, чтобы его выдвинуть, нам нужно самим сначала разобраться. Вы должны понимать, что пока у нас есть только косвенные улики, а для того, чтобы засадить убийцу в тюрьму, необходимо нечто больше.

— Вот незадача! — растерянно развел руками Тимур Викторович. — Так откуда же мы знаем про какое-то там наследство, лично я ничего о нем и не слышал. Выходит, второй муж Вики что-то там оставил ей в наследство?

Лариса Евгеньевна виновато опустила голову и призналась:

— И не просто «что-то там». Он оставил Вике и Соне все, что у него было. Я одна об этом знала, а тебе не сказала, чтобы ты языком среди соседей не трепал, а то ведь выпьешь, забудешься, а потом проблем не оберешься. Вот и умолчала обо всем. Ты уж не обижайся.

— Да я что… — вздохнул старичок. — Я ничего против не имею и даже считаю, что правильно ты поступила. Я немного языкаст бываю. Ох, так мы теперь что же, богатыми получаемся? — неожиданно воскликнул он, когда до него дошел смысл сказанного.

— Не мы, а внучка наша. И этот прохвост, как ее законный отец, — пояснила старушка и грустно вздохнула.

— Так вы все еще ничего не сказали по поводу того, откуда вашему зятю могло стать известно про наследство, — перебив Ларису Евгеньевну, напомнила я. — Как до него дошла эта новость? Если вы хоть что-то знаете, скажите, это даст нам дополнительную возможность подтвердить его вину в смерти вашей дочери.

— Да понимаю я, все понимаю, — закивала Лариса Евгеньевна. — Но, честное слово, не знаю я ничего и даже ума не приложу, откуда этому ироду все стало известно. Не говорила я никому.

— Да, она вряд ли кому-то сказать могла, — заступился за свою жену дед Тимур. — Из нее иной раз слова не вытянешь.

— Жаль, — искренне вздохнула я. — Если бы мы знали, каким образом до Курдова дошла информация о наследстве, то могли бы попробовать на него надавить и заставить во всем сознаться. Но сейчас он может просто сделать вид, что не знает, о чем идет речь.

— Ольга Юрьевна, а ведь Виктор, — вспомнив о нашем фотографе, активно воскликнул Ромка, — телефон прослушивал ночью и…

— И ничего не услышал, — расстроенно сообщила я и тут же пояснила: — Я звонила ему недавно, он сказал, что Курдов беседовал только с какой-то девицей, о которой нам всем хорошо известно, и с двумя подчиненными, но сугубо по работе. Никаких речей про наследство по телефону он не вел. И вообще сидит себе тихо, не высовывается.

— Осторожный, гад, — важно заметил Ромка и тяжело вздохнул.

Маринка же тихо хихикнула и чуть слышно произнесла:

— Вот бы посмотреть на Виктора, когда он столько слов произносит.

Я сделала вид, что не заметила ее издевки, и продолжила свою речь дальше. Теперь я объяснила старикам, что нам очень нужно выяснить, какие общие друзья или знакомые имелись у Курдова и Виктории, так как Мясникова-младшая вполне могла сама кому-то проболтаться, а потом эта информация дошла и до ее бывшего муженька. Оба старика согласились нам помочь, пообещав, что больше никаких новых способов вызволения своей внучки из рук отца-негодяя применять не будут, так как в любом случае это незаконно, а значит, вскоре девочку вновь вернут ее отцу. Совсем не обрадовавшись этому обещанию, старики немного повздыхали, а потом Лариса Евгеньевна в сердцах выпалила:

— Чтоб ему сдохнуть, ироду несчастному. Разинул рот на наследство, которое и не ему вовсе по закону принадлежать должно. Э-эх!

Не знаю почему, но слова старушки меня насторожили, и я решила поинтересоваться, что конкретно она имела в виду:

— То есть как это «не ему должно принадлежать»? Разве не он является отцом девочки?

Услышав мой вопрос, Лариса Евгеньевна торопливо зажала рот рукой, сообразив, что проговорилась. Но было уже поздно — взгляды присутствующих устремились на нее.

— О чем это ты, дорогая? — подозрительно прищурившись, переспросил дед Тимур. — Ну-ка, договаривай.

— Ох, ладно, — решилась на признание женщина. — Теперь уже все равно. В общем… — Лариса Евгеньевна замялась, не зная, с чего начать. — В общем, однажды, когда Вика приезжала к нам на первых месяцах беременности, она случайно проговорилась кое о чем. Они тогда поругались с мужем, вот дочка мне сгоряча и сказала.

— Что именно сказала? — начав раздражаться, переспросила я.

— Что Сонечка, возможно, вовсе и не дочь этого хулигана. Сказала так и сама испугалась, а потом еще долго уверяла меня, что сгоряча выпалила, а на самом деле ее признанию не стоит придавать внимания. Я тогда сильно удивилась, потом и забыла совсем. И только сейчас вот как-то само собой вспомнилось.

— Так, подождите! Это уже становится интересно… — произнесла я. — Объясните, что имела в виду ваша дочь? Она что, точно не знала, кто отец ее ребенка?

— Ну, понимаете, — еще больше смутилась Лариса Евгеньевна. — Когда она начала встречаться с Курдовым, она еще дружила с другим парнем. Его звали Максимом. Может быть, она так и встречалась бы с ним дальше, если бы не подвернулся этот негодяй. Не знаю уж, чем он ее очаровал, но через две недели знакомства они объявили нам, что решили пожениться. Вот девочка моя какое-то время и сомневалась, чей именно это ребенок, не знала ведь, когда именно забеременела.