Наследница всех капиталов - Светлана Алешина

Последних он в расчет не брал, решив, что их достаточно будет запугать. Что же касается отца Сони, то с ним все обстояло сложнее. Его также необходимо было убрать, чтобы не вздумал претендовать на наследство. Убрать же Курдова он надеялся не своими руками, а руками правосудия, надеясь, что подозрение в убийстве Виктории падет на Курдова и его упекут за решетку. Не рискуя пока засвечиваться после всего содеянного, Фомичев выжидал, пока дело об убийстве затихнет и будет отложено в долгий ящик. Только после этого он планировал подать документы на усыновление девочки.

Курдов же, не подозревая ни о каком наследстве и даже не догадываясь, что его подставили, решил забрать себе девочку в надежде получить квартиру, оставшуюся от жены, и те деньги, которые она успела отложить. Квартиру он надеялся сразу продать, а деньгами погасить долг кредиторам, которые стали давить на него за слишком долгую задержку. Подкупив одного из работников социальных служб, он попросил, чтобы тот помог ему оформить документы на опекунство, и вскоре добился разрешения. Забрав у стариков Соню, Курдов случайно наткнулся на нашу Маринку и, заметив, что ей понравился, решил окрутить ее и использовать как бесплатную няньку и домработницу. Нанимать кого-то у него не было возможности, а квартира давно уже нуждалась в женской руке.

Фомичев же, спохватившись слишком поздно, понял, что его опередили, а потому стал искать другой способ получения наследства. Ничего, кроме как шантажировать Курдова, в голову ему не пришло. Быстренько отпечатав те фотографии, которые его человек сделал в момент нахождения Курдова в поселке, он приехал к Александру и показал их ему. Затем объяснил, что поможет ему отмазаться от ментов, но взамен тот отдаст ему все, что по наследству перешло девочке от его отца. На квартиру Виктории и ее собственные средства он не претендовал.

Узнав о том, что Сонечка — богатая наследница, а значит, богат и он, Курдов очень обрадовался и, сразу согласившись выполнить все, что нужно, стал пользоваться помощью Фомичева для того, чтобы быстрее начать распоряжаться наследством. Когда же до получения этого разрешения осталось совсем чуть-чуть, Курдов стал искать возможность избавиться от Фомичева, но тот быстренько дал понять, что ничего у Александра не выйдет. И Курдов смирился.

Но тут до него дошли слухи о хождении бабушки девочки по инстанциям и ее попытках доказать, что Курдов убил ее дочь. А тут еще девочка рассказала ему, что Лариса Евгеньевна зачем-то забирала ее из садика и водила в больницу. Это сильно напугало Александра, и он понял, что старушка может привлечь к нему внимание милиции, и тогда он уже не отвертится, не докажет своей непричастности к убийству, ведь улики против него хоть и косвенные, но имелись. Он даже догадался, что может так оказаться, что он вовсе и не отец ребенка. Это заставило его действовать решительно, и Курдов попытался покинуть город, спрятавшись сразу ото всех. Посчитав, что на имеющиеся у него теперь деньги он сумеет купить себе новый паспорт и обеспечить свою безопасность, Курдов быстро собрал вещи и уехал в тот дом в Затоне. А утром он планировал сесть на самолет и улететь из Тарасова. Но у него ничего не вышло, так как все планы расстроили мы, заявившиеся к нему ночью. Ну а остальное уже известно.

Остается добавить только, что девочку позволили усыновить Максиму Аникину, тем более что Курдова обвинили в сотрудничестве с Фомичевым и желании завладеть наследством девочки. Фомичева приговорили к десяти годам. Курдову дали меньше, но все же на свободе он окажется теперь не скоро. Что касается самого наследства, из-за которого и произошел весь сыр-бор, то его Максим и старики Мясниковы решили пока не трогать, оставить до повзросления девочки.

Вспомнив обо всем этом, я вздохнула, пожалев Курдова, который, в общем-то, пострадал почти ни за что. Да, он хотел заполучить квартиру и деньги своей бывшей жены, использовав в корыстных целях собственную дочь, но ведь он просто пользовался моментом, а никого не убивал. К тому же по-своему, но он все же любил девочку — это я поняла еще в том доме, когда Курдов не признался Фомичеву, что знает, где сейчас находится его дочь. Ему и рассчитывать было совершенно не на что, но он все же молчал. Но, видимо, за все в жизни приходится платить, особенно за корыстные поступки, и плата эта для каждого различна.

Затушив сигарету, я собралась было отойти от окна, но тут увидела, как к дому подходит Маринка с какими-то пакетами. Порадовавшись тому, что она решила меня навестить, я пошла открывать ей дверь, а как только Широкова вошла в квартиру, по-дружески обняла ее.

— Ну как, завтра думаешь выходить? — первым делом поинтересовалась Маринка. — А то без тебя у нас как-то уж больно тихо. Никто никого не гоняет, одним словом — тоска смертная.

— А, поняли все-таки, что я жизненно необходима, — улыбнулась я. — Кстати, а почему ты одна? Где остальные?

— Ну, остальным я сегодня дала выходной, — как бы невзначай произнесла Маринка и, понимая, что сейчас последует мое возмущение, тут же поторопилась добавить: — Все равно ведь делать нечего. Мы аж три номера досрочно напечатали, куда лететь-то так. А без отдыха никак нельзя. Ведь правда?

Сказав это, Маринка преданным взглядом посмотрела мне в глаза, и я вместо того, чтобы поругать ее, просто улыбнулась. Обрадованная тем, что ее не стали пилить, Широкова принялась выкладывать на кухонный стол все то, что она мне принесла, а заодно и рассказывать о своем житье-бытье.

— Знаешь, а ведь я снова ездила на тот конезавод, — первым делом сообщила она. — Помнишь, там был парень, который учил меня ездить на пони?

— Ну помню, — откликнулась я и тут же сказала: — Только не говори, что ты теперь влюбилась в него.

— Ну, не влюбилась, а просто он мне нравится. Такой хороший, просто чудо! У меня сегодня с ним встреча. Он обещал показать мне, как ездить в дамском седле. Здорово, правда? Но это все мелочи, я тебе совсем другое хотела рассказать… — Маринка сделала небольшую паузу, вздохнула и продолжила: — Представляешь, Курдов прислал мне письмо. Я так удивилась, увидев его! А когда прочла, еще больше удивилась. Он попросил у меня прощения, и…

— И предложил встречаться снова, — закончила я за Маринку, предположив продолжение.

— Да. А как ты догадалась? — удивленно спросила Маринка и уставилась на меня своими ясными глазищами.

— Уж догадалась, — засмеялась я в ответ. — У тебя же все и всегда по одному сценарию происходит, даже ломать голову не приходится.

— Как ты думаешь, мне написать ему в тюрьму? — серьезным тоном поинтересовалась Широкова, мгновенно перескочив с одного на другое. — Я что-то никак не могу принять решение: писать или не писать. Вроде сначала кажется, что стоит написать, ему ведь наверняка там одиноко, да к тому же он за свое поведение уже извинился. Потом похожу немного и решаю не писать. Как-никак, а он ведь меня все же использовал в личных целях и унизил. И даже когда меня выкрал дед Тимур, не попытался искать.

— Напиши, — спокойно произнесла я, даже не дослушав Маринку. Я слишком хорошо ее знала, а потому понимала, что уже завтра моя подруга и коллега непременно влюбится в кого-то еще, а значит, забудет о каком-то там Курдове. Сколько у нее таких уже было. Стало быть, даже переживать по этому поводу не стоит. — Ему будет приятно.

— Думаешь? — обрадовалась моему ответу Широкова и тут же радостно принялась рассказывать, что она ему напишет, как пойдет на свидание, возьмет с собой девочку и ее родного отца, как обрадуется этому Александр, будет плакать и благодарить ее за все.

Я слушала ее молча, тихо улыбаясь и думая про себя, что Маринка все такая же наивная, какой была и раньше. Вечно у нее в голове витают всякие романтические идеи и мысли, большая часть которых просто неосуществима. Ну что же, мечтать пока еще никто не запрещал!