Служители трёх миров - Владимир Федоров

Постарайтесь сохранить эту цитату в памяти до того момента, когда мы начнем более обстоятельно рассказывать о возможностях и технологиях наших главных героев. А пока, следуя далее к персонажам немифическим, можно заметить, что шаманы-цари существовали у многих древних народов — уйгуров, найманов, кыпчаков-канглы. В Китае еще в XIV—XI веках до нашей эры верховный правитель был одновременно и верховным жрецом, возглавлявшим главные ритуалы жертвоприношений духам природы и предков. У тюрков в VI—VII веках, по словам М.Мори, "церемония посвящения в каганат представляла собой не что иное, как ритуал шаманов". На Дальнем Востоке, в Золотой Империи тунгусо-маньчжуров, шаман сложился как профессионал в X веке... Вице-губернатор В.Л.Приклонский, занимавший этот пост в Якутске в начале 1880-х годов, по возвращению в Санкт-Петербург прочитал в столице публичную лекцию, в которой среди обстоятельного рассказа о древней вере северян прозвучала легенда о самом первом якутском шамане. "Имя его было Ан-Аргыл-Оюн. Он был могущественен и делал великие чудеса: он воскрешал мертвых, возвращал слепым зрение. Слух о таких чудесах дошел до Аи-Тоена (Господа Бога). Он послал спросить шамана, именем какого бога он делает чудеса и верит ли в него? Ан-Аргыл-Оюн три раза ответил, что в Бога он не верит, а чудеса творит собственной властью и силою. Разгневанный Аи-Тоен велел сжечь шамана, но так как тело Оюна состояло из массы гадов, то из пламени спаслась одна лягушка и поселилась на высочайшей горе. От этой-то лягушки произошли могущественные демоны, которые и поныне снабжают якутов шаманами..."

Когда один из "птенцов Петровых" Я.Линденау в 1744 году поинтересовался у тунгусов, когда появились их первые шаманы, то те без долгих раздумий ответили — "с начала мира". Наверное, они были по-своему правы.

НЕВОЛЬНЫЙ ИЗБРАННИК ДУХОВ, ИЛИ ИСПОВЕДЬ РАСТЕРЗАННОГО

При любом более-менее основательном разговоре о шаманизме и истории его изучения невозможно уйти от утверждений некоторых оппонентов, особенно из числа медиков и других профессиональных материалистов, что, мол, ваш главный герой — попросту не совсем здоровый человек с буйным воображением и неадекватным поведением. И все его общения с духами и полеты в иные миры — всего лишь плоды больной фантазии. Что тут сказать... Действительно, достаточно один раз увидеть настоящего шамана или даже просто прочитать описание его действ, чтобы понять: перед вами и впрямь человек не от мира сего, странная личность со страннной психикой и поведением.

"Он среднего роста, сухощавый, жилистый старик, когда-то, очевидно, сильный и ловкий; теперь еще он способен шаманить, прыгать и танцевать без устали всю ночь напролет; он терся по свету, бывал на юге, на приисках, бывал на севере, на берегу моря; лицо его темное и подвижное, очертаниями напоминает немного лицо тунгуса; зрачок глаз окружен двойным цветным грязно-зеленоватым кольцом; во время чарования глаза эти приобретают какой-то неприятный тусклый блеск и выражение безумия, и их упорный взгляд, как я заметил, волнует и смущает тех, на кого он направлен. Это уже второй шаман с такими странными глазами, какого мне приходилось встречать в Якутской области. Вообще, в фигуре шамана есть что-то особенное, что позволяло мне, после небольшой практики, отличать их среди присутствующих почти безошибочно..." — такое довольно точное и достаточно корректное описание ойуна оставил нам дореволюционный этнограф ВЛ.Серошевский.

Но даже он отметил "выражение безумия", которое в той или иной мере, иногда очень утрированно, описывали практически все исследователи шаманизма. Причем, на наш взгляд, чем меньше и поверхностней заезжий путешественник или этнограф общался с шаманом, тем более ненормальным выглядел последний в его глазах. Такой же точки зрения придерживается один из мировых авторитетов в изучении шаманизма М.Элиаде: "Возможно, что отождествление нервного человека с личностью, "одержимой" духами, считающееся довольно частым в архаичном мире, является во многих случаях всего лишь результатом несовершенных наблюдений со стороны первых этнологов".

Своеобразное исключение составляет серьезный исследователь шаманизма 20-х годов прошлого века Г.В.Ксенофонтов, к тому же якут по рождению, всю жизнь проживший бок о бок с шаманами, хорошо их знавший и тем не менее наиболее однозначно "записавший" всех ойунов в душевнобольные. Думается, скорей всего, это произошло под влиянием ортодоксального большевистского атеизма. Одна из главных работ Ксенофонтова так и называется — "Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме". Поскольку она оказала в свое время достаточно сильное влияние на общественное и научное сознание, то мы приведем из нее несколько цитат.

"Наблюдаемые мною... факты шаманского священнодействия приводят меня к твердому убеждению, что вообще весь древний шаманский культ покоился на актах настоящего душевного расстройства. Не только начальные моменты становления, но и весь последующий период всей жизни и отправления ими священных обязанностей шаманы оставались теми же несчастными людьми с хроническим душевным недугом. Самый акт их священнодействия был, по-видимому, ничем иным, как периодическим рецидивом общего душевного расстройства, пережитого ими в начале. Присутствуя за полярным кругом на мистериях некоторых шаманов, я лично ощущал те же чувства невольной боязни, какие испытал однажды, попав в Томскую окружную психиатрическую лечебницу, в отделение полубуйных и тихо помешанных..."

Правда, как пишет сам Ксенофонтов, в бытность свою студентом-юристом прослушавший курс психиатрии, просматривая общие медицинские руководства, он не смог "отыскать соответствующий род душевного расстройства, к которому можно было бы бесспорно отнести шаманскую болезнь". Но тем не менее решил, что "более близкими к древнему шаманскому недугу нужно признать целую группу заболеваний, объединяемых общим названием шизофрении, характерной особенностью которых психиатры признают, главным образом, поражение мышления и чувства и отношение субъекта к внешнему миру".

Надо сказать, что в советский период такой точки зрения придерживались не только некоторые этнографы, но и многие слуги Гиппократа, в результате чего немало шаманов оказалось в "психушках". Впрочем, туда же с легкостью попадали и все остальные личности, не вписывающиеся в прокрустово ложе официальной идеологии. Причем, сделать это было относительно легко. Как утверждают психиатры-практики, любого человека можно "подловить" в момент нахождения его в состоянии депрессии или возбуждения и именно по этому совершенно нехарактерному эпизоду "приклеить" ярлык шизофреника. А уж шамана в исступленном танце-камлании, в моменты общения и сражения с несуществующими для атеистов духами или "шарлатанского" предсказания будущего — проще простого записать в умалишенные. "Реабилитировать" же гораздо труднее — для этого надо разобраться в самой сути его ритуалов и технологий, понять их механизм и быть знакомым хотя бы с основами эзотерики.

Люди, сделавшие это, даже если они являются в силу своих взглядов оппонентами язычества, как православный богослов А.Мень, тем не менее становятся на защиту шаманов. "Не подлежит сомнению, что в шаманизме действительно было много патологических элементов, но одним этим объяснить его универсальное распространение и влияние на культуру невозможно. Туземцы действительно боятся душевнобольных, но, как правило, они их не почитают, а убивают. В них видят одержимых демонами и стараются от них избавиться. Кроме того, если бы речь шла только о заболеваниях, то теряла бы всякий смысл "архаическая техника экстаза" (так определяет шаманизм М.Элиаде — В.Ф.), не нужны были бы те методы, которыми человек вызывает в себе состояние сосредоточения, транса, каталепсии. Теперь установлено, что современные люди, обладающие телепатическими способностями, и индийские йоги могут произвольно вызывать в себе эти особые состояния, и при этом психика их совершенно нормальна".

Конечно, как мы уже говорили, само необычное бытие и положение посредника трех миров накладывают отпечаток на его личность. В этом смысле, наверное, достаточно точно зафиксировано состояние эвенкийского шамана, определенное ученым П.И.Третьяковым: "Отдаваясь представлениям своего воображения, он становился тревожен, пуглив, в особенности ночью, когда голова его наполнялась разными сновидениями. С приближением дня, назначенного для шаманства, заклинатель терял сон, впадал в забытье и по нескольку часов неподвижно смотрел на один предмет. Бледный, истомленный, с острым проницательным взглядом, человек этот производил странное впечатление".

Но это определение так сказать внешнее, чисто материалистическое, и, как нам кажется, гораздо ближе к сути стоит В.Л.Серошевский: "Обязательства, которые берет на себя шаман, нелегки, борьба, которую он ведет — опасна; есть предания о шаманах, заживо похищенных на небо, о шаманах, убитых духами или замертво падших от лицезрения тех мощных сил, которые они осмелились вызвать. Чародей, решающийся на эту борьбу не из-за одних только материальных выгод, но и ради облегчения страдания ближнего, чародей по призванию, верующий и убежденный, принимающийся за дело с каким-то восторженным пренебрежением к собственной опасности и озаренный высоким светом жертвы, — такой чародей производит всегда на слушателей громадное впечатление. Раз и два увидевши настоящих шаманов, я понял деление их на великих, средних и лживых. Иной из этих кудесников так мастерски располагает свет и темноту, тишину и заклинания, модуляции его голоса так гибки, жесты так своеобразны и выразительны, удары барабана и тон их так соответствуют моменту, и все это перевито такой оригинальной лентой неожиданных слов, остроумных загадок, художественных, часто изящных метафор, что невольно поддаетесь прелести созерцания этого дикого, свободного творчества дикой, свободной души".