Прекрасная Джоан - Молли Хейкрафт

Ричард заявил, что Филипп злится из-за того, что дворец заняли мы, а ему приходится довольствоваться лагерем храмовников. Наши крестоносцы с удобством расположились в городе; один же рыцарь, заметив, что Леопольд Австрийский повесил рядом с его знаменем свое, сорвал его и выбросил в ров!

– Матерь Божья! – воскликнула я, пораженная такой глупостью.

– Но это мои трудности, а не ваши; не стану беспокоить вас. Ожидаю вас обеих на пир сегодня вечером. Возможно, ваше присутствие умиротворит наши разногласия.

В общем так и произошло, по крайней мере, вечер кончился мирно. Блондель исполнил сложенную им песнь о событиях последних дней и «Робина», сочиненного Бернаром де Вентадуром, песню, которую вместе пели Ричард, Раймонд и я.

А потом мы с Беренгарией блаженствовали на нашей половине. Мы редко видели брата, он был слишком занят делами. Саладин неохотно, но согласился выполнить наши требования, и вскоре крестоносцы начали готовиться к походу на Священный город.

От придворных мы узнали последние слухи. Королям Англии и Франции предстояло решить спор между Гвидо де Лузиньяном и Конрадом Монферратским. Леди Элизабетта сообщила нам, что рука графа Раймонда все еще не зажила, и поэтому король Ричард приставил к нему личного врача, и теперь граф находится здесь, во дворце.

Уголком глаза я заметила, что Бургинь, бросив на меня злобный взгляд, что-то шепчет леди Марии де Кордова, одной из юных камеристок Беренгарии. Потом обе захихикали; я почувствовала, что краснею, и была рада, когда Беренгария высказала предположение, готовое сорваться с моего языка.

– На пиру глаза его слишком блестели, а щеки пылали. Полагаю, у него лихорадка. Наверное, нам нужно навестить его, Джоан, мы должны убедиться, что он ни в чем не нуждается.

Мы немедленно отправились к нему в сопровождении только леди Катерины. Граф Раймонд беспокойно метался на диване в длинном зале, выходящем во дворик. Рядом с ним был только мальчик-раб, который обмахивал его опахалом. Однако, насколько я могла судить, за ним хорошо присматривали: на столике стояли вино, фрукты и горшочек с отвратительным на вид бальзамом; на руке была свежая повязка.

Леди Катерина вышла, собираясь собственноручно приготовить какое-то свое лекарство, мы хотели последовать за ней, но Раймонд взмолился:

– Побудьте со мной еще немного! Я хочу забыть о заседании совета. Я должен был находиться там, ведь Гвидо так нуждается в друзьях. И вот теперь я слышу их голоса, но не разбираю, что они говорят.

– Где проходит совещание? – спросила Беренгария.

– В большом зале, за стеной. Зал выходит в сад, как и эта комната.

Я подошла к стене и, заметив решетку, прижалась к ней ухом. Все было отлично слышно, но мне стало неловко, и, обернувшись к друзьям, я сказала, что мне стыдно подслушивать. К моему удивлению, Беренгария возразила:

– Разве плохо будет, если мы узнаем, о чем они говорят? Это не тайное совещание. Все наши рыцари там.

Тогда я снова стала слушать и тихонько пересказывать все моим друзьям. Гвидо и Конрад оба заявляли о своих притязаниях на иерусалимский престол. Гвидо прежде уже был некоторое время королем Иерусалима; Конрад же являлся супругом законной наследницы. Рик высказался в пользу Гвидо; Филипп поддерживал Конрада. Все зашумели; потом кто-то предложил: пусть Гвидо остается королем до конца жизни, а затем трон должен перейти к Конраду или его наследнику. В конце концов на том и порешили.

– Что ж, – сказал Раймонд, – кажется, они приняли самое разумное решение. В конце концов, все мы явились сюда, чтобы сражаться за Святую землю, а не затем, чтобы спорить друг с другом. И не лежать в постели, – добавил он с горечью, – чтобы за нами ухаживали дамы и лекари!

Я рассмеялась и подошла к нему. В тот момент он больше всего был похож на рассерженного маленького мальчика. Мне захотелось отбросить темные волосы с его горячего лба и поправить подушки под его головой. Однако, как ни сильно было мое желание, я не поддалась порыву.

Но глаза наши встретились, когда я склонилась над ним, и мне показалось, что он читает мои мысли. Я словно заглянула в зеркало и увидела свое отражение: преграда между нами исчезла, мы переживали одни и те же чувства и прекрасно понимали друг друга. Ощущение было настолько поразительным, что я стояла рядом с ним, не в силах произнести ни слова. А он, не отводя от меня взгляда, взял мою руку и поднес ее к своей щеке.

Обернувшись, я увидела, что Беренгария уходит. Вспыхнув, я попрощалась с Раймондом, обещала вскоре навестить его снова и поспешила за невесткой на нашу половину.

Она ничего не сказала о своем внезапном уходе и лишь улыбнулась мне. Мы обсудили то, что подслушали. Рик уже давно предупреждал, что оставит нас в Акре, когда войска крестоносцев пойдут на Иерусалим, теперь уже было решено, кто станет королем, и мы поняли, что скоро нам предстоит распрощаться с братом и всеми нашими друзьями.

Однако, как выяснилось, у брата были и другие дела, о которых мы ничего не знали до тех пор, пока он не призвал нас в свои покои.

– Я должен вам кое-что сказать, – отрывисто заявил он. – Предпочитаю, чтобы вы услышали эти новости от меня, хотя скоро они станут общим достоянием. Филипп Французский, трусливый предатель, собирается бросить нас и бежать домой!

– Как он может? – воскликнула я, обеспокоенная последствиями этого события для всего Крестового похода. – Как он может, Рик? Он торжественно поклялся, и весь мир знает о его клятве!

– Кажется, бедняга болен; его жизнь в опасности.

– Он сам тебе это сказал?

– Нет, не он! Он прислал ко мне герцога Бургундского и епископа Бове. Оба заливались слезами. Разумеется, я знал, зачем они пришли; я ведь не слепой и не глухой! Так и сказал: «Я знаю, зачем вы пришли. Чего вы хотите от меня, братья по оружию? Чтобы я дал свое согласие на то, что считаю нарушением нашего договора?» Они признали, что я прав, и заявили, что взывают ко мне, ибо их король умрет, если останется в этой гиблой стране! Я дал им тот ответ, которого они ждали, правда, боюсь, выразился не слишком мягко. «Если его жизнь в опасности, – сказал я, – пусть едет, как советуют его приспешники, хотя уверен, что уезжать ему не следует. Если ваш король вернется, не выполнив того, зачем прибыл сюда, он покроет Францию вечным позором!»

– И даже после этих слов он все равно намерен уехать? – спросила Беренгария.

– Да. Когда, наконец, мы с ним встретились лицом к лицу, между нами произошла ссора. Филипп визжал, что ему принадлежит половина того, что мы взяли на Кипре, я же в ответ потребовал половину Фландрии. Поверьте, мы с ним весело провели время! – Лицо его помрачнело. – Что ж, он оставляет нам своих бургундцев; кроме того, пусть нехотя, но пообещал не захватывать мои французские владения, пока я не вернусь. Не знаю, сдержит ли слово; полагаю, с этого дня Филипп переметнулся в стан моих врагов. Он не простил мне историю с Алис, и его ненависть ко мне растет день ото дня.