Зона Посещения. Тропами теней - Андрей Альтанов

И хоть сюда периодически наведывались энтузиасты со всего мира, но их визиты были редкими, краткосрочными и, как правило, ограничивались несколькими экскурсиями по пустующим лабораториям, скромному хранилищу артефактов и галерее институтского музея. А поэтому корпус научного общежития наполовину пустовал.

Тут на первом этаже уже практически прописался бывший директор филиала. Стас с сыном занимал просторные апартаменты из трех смежных перестроенных номеров. Все окна его жилища выходили на задний дворик, где раскинулся небольшой ухоженный скверик. В лучшие времена здесь гоняла и строила свои халабуды целая орава ребятишек, но когда опасное место работы покинули все семьи сотрудников филиала, Сеня остался единственным ребенком во всем комплексе общежитий. И теперь из его сверстников в Ростке были лишь двое ребят – отпрыск известного местного дельца и племянник хозяина «Ударника», с которыми и водился сын академика.

Стасу не нравилось, что Арсений дружит с этими недалекими ребятами, и целенаправленно грузил своего двенадцатилетнего ребенка программой обучения чуть ли не технического вуза. Идея гиперобучения сына изначально была не его. Это мать Сени, педагог по образованию, желая в свое время вылепить из сына гения, с пеленок утрамбовывала знания в голову несчастному ребенку. И стремление это проистекало больше из ее эгоистичного желания в будущем хвастаться своим одаренным ребенком в кругу «избранных» на столичных тусовках.

После громкого скандала и развода Стас продолжил обучение сына, но уже по своей альтернативной программе, добавляя в классическую науку современные достижения и открытия, недоступные широкой общественности, и весьма нетрадиционные на тот момент научные теории. И, несмотря на столь юный возраст, Сеня справлялся практически со всеми заданиями к приходу отца и только потом убегал гарцевать по поселку со своими друзьями.

«Домашние задания» отец выдавал Арсению традиционно на ночь глядя. Так он пытался привить сыну один из основных своих жизненных принципов – планирование завтрашнего дня сегодня и отхождение ко сну с мыслями о делах, которые необходимо сделать завтра. Вот и вчера вечером Станислав серьезно озадачил сына криволинейными интегралами и двумя задачами по вычислению нуль-фаз двух разных гипотетических пространств. Так сурово и безжалостно он поступил лишь потому, что ему предстоял очередной запуск «гибщика», который обещал быть столь же безрезультатным, как и двадцать семь предыдущих. Но сейчас академик раскаялся в содеянном и спешил домой, чтобы освободить сына от необходимости решать столь сложные и недетские задачки.

Прорыв в исследованиях временно высвободил из темницы сознания ту часть академика, которую условно можно было назвать родительской функцией любви и заботы. Совесть поклевывала темечко Стаса. Сколько раз он уже себе обещал, что прекратит эту начатую женой практику и позволит ребенку элементарно заниматься ерундой, играть в войнушки с друзьями-оболтусами, читать дурацкие фантастические книжки о приключениях неуязвимых героев в далеких-далеких галактиках.

Но сегодня по пути домой он все же принял твердое решение поговорить с сыном и разрешить ему заниматься тем, к чему у него действительно лежит душа. И не важно, пусть даже это будет какое-то кузнечное дело или же рисование, к которому он когда-то проявлял интерес. Да пусть он хоть у его знакомых патрульных обучается стрельбе из минометов – лишь бы ему это все было в радость! Стас и не подозревал, что через каких-то несколько часов он серьезно пожалеет о своем решении. Но в том и заключался стержень его человеческой натуры, Стас никогда не отступал. И если он что-либо решил, значит, так тому и быть, его решение – закон, как минимум для него самого.

– Сеня, бросай заниматься ерундой! – Это первое, что выкрикнул академик, едва отворил дверь в жилище. – С сегодняшнего дня у тебя начинается новая жизнь! Сеня, ау! Сеня, ты заснул, что ли?!

Сын не отзывался, какое-то нехорошее чувство всколыхнуло Стаса, но он решительно отогнал его. Стас пришел в обеденное время, а потому Арсений мог сейчас сидеть у соседки тети Клавы и за обе щеки уплетать ее знаменитый украинский борщ.

Мысль о душевном блюде соседки навеяла желание захватить припрятанную бутылочку и пообщаться с Клавдией Петровной о жизни, да так пообщаться, чтобы вечер с песнями под гитару плавно перетек в ночь философских рассуждений, а ночь завершилась утром в постели хозяйки. В конце концов, даже академикам ничто человеческое не чуждо.

На всякий случай Стас все же заглянул в комнату сына. Здесь, как всегда, царил порядок. Кровать аккуратно заправлена, книжки ровными рядами на полках, раскрашенные пластмассовые модельки самолетов висят под потолком на лесках, рабочий стол с инструментами и маленькими станочками убран, незавершенная модель бригантины стоит в самом его центре. А вот на письменном столе пока еще царил рабочий беспорядок. Учебники и справочники стояли на подставках, раскрытые на нужных страницах, тетради, ручки, линейки и карандаши хаотически раскиданы по всему полю сражения с криволинейными интегралами.

Ради интереса Стас все же заглянул в густо исписанные формулами листочки и обомлел. В этих тетрадях абсолютно все сложнейшие задачки уже были решены, оставалось лишь написать в конце слово «ответ» и выписать туда несколько длиннющих формул из решений. Задание, которое, по расчетам Стаса, должно было занять весь сегодняшний день и утро следующего дня, было готово. Чернила подсохли уже давно.

Чувство гордости за интеллект сынишки тут же сменилось нарастающей тревогой. Выходило так, что все это время Арсений жаловался на сложность заданий лишь для вида, а сам их щелкал как орешки за несколько часов и убегал из дома до самого вечера, когда уставший отец должен был прийти с работы. И пока Стас весь день посвящал исследованиям, спокойный и уверенный в том, что его сын сидит и занимается дома, Арсений шастал со своими корешами неизвестно где и набирался у них неизвестно чего.

Стас не мог терпеть в этой жизни двух вещей – обмана и предательства, а потому радостное настроение и мысли о любви к сыну мгновенно сменились желанием всыпать Сене по первое число, да так, чтобы денек-другой сына кушал стоя.

С этим настроением и солдатским ремнем в руке академик влетел к соседке Клавдии. Оказалось, что она не видела Арсения с самого утра, а обедать к ней он заходит крайне редко и в основном забегает со своими товарищами за щедрой торбой бутербродов. Не оказалось Сени и в мастерской пожилого умельца Петровича, не было его и во дворе в излюбленной подземной халабуде. Да и все немногочисленные соседи лишь пожимали плечами на расспросы Станислава о сыне. И только одноногий отставной майор-пограничник, часами просиживающий в скверике, сказал, что частенько замечал, как Сеня с Маратом, сыном известного барыги черного рынка, часиков около девяти-десяти шастают по густому кустарнику сквера и убегают играть куда-то в сторону периметра карантинной зоны.

Разгневанный академик посетил и ряды местной барахолки, где устроил раздолбай всем местным барыгам, которые, как оказалось, очень хорошо знали Арсения и частенько продавали ему разного рода товары, не свойственные интересам ребят его возраста. Откуда Сеня брал деньги, чтобы отовариваться у них, Стас не хотел даже знать. В торговой лавочке главного барыги этих двух оболтусов тоже не оказалось. Крепкий, налысо бритый дядька, отец Марата, лишь отмахнулся и сказал академику, чтобы тот не переживал. Мол, нет причин для беспокойства, ибо с Сеней вместе гуляет его сын, который на четыре года старше, и он присмотрит за своим младшим товарищем. Но его уверения, высказанные чуть ли не на фене, почему-то Стаса не успокоили.

Станислав еще наведался в «Ударник», где для нервной разрядки пропустил рюмашку-другую, и узнал, что племянник хозяина сегодня тоже отпросился от работ по заведению и с самого утра, как он сказал, убежал с друзьями играть в сталкеров на лысые холмы у границы. Знакомые же пограничники, сидящие на стационарном посту у этих холмов, сказали, что не видели резвящихся поблизости ребятишек.

Стас уже хотел было выйти на связь с внутренними патрулями карантинной зоны, но решил, что это уже будет явный перегиб. Академик никогда не брал своего сына с собой на закрытые территории, чему и был несказанно рад, когда выяснилось, что карантинная зона смертельно опасна. Да и Сеня сам прекрасно знал, что такое аномальная чума и что происходит с людьми, которых эта болячка иссушает. Нужно было быть совсем уж полным идиотом, чтобы после всех этих страшилок сунуться за колючку периметра.

Закончил свои поиски академик уже ближе к четырем часам дня. Под конец хаотичных метаний по поселку Стас решил прошерстить колючий кустарник, в котором были замечены сорванцы. И то, что он там обнаружил, повергло его в шок. В яме под куском брезента, аккуратно присыпанного землей, оказалась коробка патронов к пистолету, два автоматных рожка, новый складной спиннинг, большой моток чистой «черной паутины», солидная пачка рублей, два не особо дорогих артефакта и еще какая-то мелочевка. Стас выгреб абсолютно все обнаруженное среди колючек в детском схроне и разложил это в гостевой комнате на столе. Рано или поздно мелкий проказник должен был вернуться сам. А отец ему уже заготовил сюрприз в виде двух широких ремней.