Анжелика. Мученик Нотр-Дама - Анн Голон

— Вижу, мэтр, вы не строите иллюзий по поводу своей корпорации.

— Я вообще не строю иллюзий по поводу кого бы то ни было, преподобный отец.

— И правильно делаете, — одобрил Раймон де Сансе.

После чего он пообещал увидеться с некими лицами, чьих имен он не назвал, и сообщить адвокату и сестре о своих действиях.

— Полагаю, ты остановилась у Ортанс?

— Да, — вздохнула Анжелика.

— Кстати, — вмешался Дегре, — мне тут в голову пришла одна мысль. Не могли бы вы, преподобный отец, используя ваши связи, подыскать своей сестре и моей клиентке скромное жилье в Тампле? Нельзя забывать о том, что ее жизни все еще угрожает опасность, а в Тампль никто не осмелится проникнуть с преступными замыслами. Всем известно, что герцог Вандомский, Великий приор Мальтийского ордена[21], не пускает за ограду бродяг, и вступается за тех, кто ищет здесь убежища. Покушение на чью-либо жизнь, совершенное на территории, которая находится под его юрисдикцией, вызовет такую огласку, какой всякий постарается избежать. Наконец, мадам де Пейрак могла бы воспользоваться чужим именем, чтобы замести следы. Добавлю еще, что она могла бы здесь передохнуть, в чем она сильно нуждается по состоянию здоровья.

— Ваш план представляется мне в высшей степени разумным, — одобрил Раймон. После минутного размышления он вышел из комнаты и вернулся с листком бумаги, на котором был написан адрес: Госпожа Кордо, вдова, содержательница меблированных комнат на площади Тампль.

— Жилище это скромное, если не сказать бедное. Зато в твоем распоряжении будет большое помещение, и ты сможешь столоваться у хозяйки, вдовы Кордо, которой поручено следить за домом и сдавать в нем три-четыре комнаты. Знаю, ты привыкла к роскоши, но думаю, это самое подходящее место для того, чтобы затаиться, что, как справедливо заметил мэтр Дегре, тебе совершенно необходимо.

— Хорошо, Раймон, — благоразумно согласилась Анжелика и нашла в себе достаточно сил, чтобы с большим чувством добавить: — Благодарю тебя за то, что ты веришь в невиновность моего мужа и помогаешь бороться с несправедливостью, жертвой которой он стал.

Лицо иезуита сделалось суровым.

— Анжелика, мне не хотелось бы огорчать тебя — твое душевное состояние, равно как и внешний вид, внушают мне жалость. Но не думай, что я хотя бы отчасти оправдываю тот скандальный образ жизни, который вел твой супруг и в который он вовлек тебя. Нынче ты за это жестоко расплачиваешься. Но естественно, что я помогаю своему близкому родственнику.

Молодая женщина открыла было рот, чтобы возразить, но вовремя одумалась. Определенно, она научилась смирению.

Но удержать язык за зубами до конца беседы ей все же не удалось. Когда Раймон проводил их до прихожей, он известил Анжелику, что самая младшая их сестра, Мари-Аньес, сделалась, благодаря его протекции, фрейлиной королевы — должность, занять которую стремятся столь многие.

— В добрый час! — воскликнула Анжелика. — Мари-Аньес в Лувре! Не сомневаюсь, тут-то ее развитие пойдет быстро и всесторонне.

— Воспитанием фрейлин занимается госпожа де Навай. Это очаровательная дама, при этом мудрая и осмотрительная. Мне довелось беседовать с духовником королевы, и он рассказал, как высоко Ее Величество ценит прекрасное воспитание фрейлин.

— Ты что, правда такой наивный?

— Наши настоятели не прощают подобного недостатка.

— Ну, тогда не будь лицемером, — заключила Анжелика.

Раймон продолжал все так же приветливо улыбаться.

— Я вижу, дорогая сестра, что ты ничуть не изменилась. Желаю тебе найти покой в доме, адрес которого я тебе дал. Иди, я буду молиться за тебя.

— Воистину, иезуиты — замечательные люди, — объявил Дегре чуть позже. — И почему только я не иезуит?

Он продолжал философствовать на эту тему, пока они не добрались до квартала Сен-Ландри.

Ортанс встретила сестру и адвоката с откровенной враждебностью.

— Великолепно! Великолепно! — прошипела она, с трудом сдерживая злость. — Итак, после каждой вылазки ты возвращаешься во все более жалком виде. Разумеется, всякий раз в сопровождении мужчины.

— Ортанс, это же мэтр Дегре!

Ортанс повернулась к адвокату спиной: она терпеть его не могла из-за его невзрачной одежды и репутации распутника.

— Гастон! — позвала она. — Полюбуйтесь на свою свояченицу. Надеюсь, вы к ней охладеете навсегда!

Появился мэтр Фалло де Сансе, весьма недовольный тем, что жена оторвала его от дел, но при виде Анжелики он раскрыл рот от изумления.

— Бедное дитя! В каком вы состоянии!..

Тут раздался звонок и Барба объявила о приходе Гонтрана. Ортанс окончательно вышла из себя и разразилась проклятиями.

— Господи, за что Ты наградил меня такой сестрицей и таким братом? И кто теперь поверит, что я из старинной дворянской семьи? Сестра возвращается в тряпье! Брат опускается все ниже и ниже, теперь он уже грубый рабочий, к которому дворяне и буржуа могут обращаться на «ты» и которого они могут бить палками!.. Не только мерзкого хромого колдуна нужно было кинуть в Бастилию, но и вас обоих с ним за компанию!

Не обращая внимания на эти вопли, Анжелика позвала маленькую служанку из Беарна, чтобы попросить ее помочь собрать вещи.

Ортанс прервалась, чтобы набрать воздуху.

— Можешь звать ее сколько угодно! Она ушла.

— Как так — ушла?

— А так — какова хозяйка, такова и служанка! Вчера к ней явился какой-то детина с жутким акцентом, с ним она и ушла.

Анжелику словно холодной водой окатили, ведь она чувствовала свою ответственность за девчушку, которую увезла из ее родного края. Она повернулась к Барбе:

— Барба, нельзя было позволять ей уйти.

— А я-то почем знала, мадам? — захныкала здоровая девица. — В девчонку словно бес вселился. И она поклялась на распятии, что парень, который за ней пришел, — ее брат.

— Ну конечно! Брат на гасконский лад. Там говорят «брат из моего края» — это значит, что они из одной провинции. Ладно, ничего не поделаешь! Зато теперь не придется платить ей жалованье…

В тот же вечер Анжелика со своим маленьким сыном переехала в скромный домик вдовы Кордо на площади Тампля.

Так называлась рыночная площадь, где теснились торговцы птицей, рыбой, парным мясом, чесноком, медом и салатом, причем любой имел право, заплатив бальи[22] небольшую сумму, получить на рынке место и назначать за свой товар какую ему угодно цену, не платя пошлин и не отчитываясь перед властями или гильдией. На площади всегда толкалось много народа. Вдова Кордо была пожилой женщиной, скорее крестьянкой, чем горожанкой. Она пряла шерсть перед очагом, где тускло мерцал огонь, и выглядела как сущая ведьма.