Царство небесное - Елена Хаецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ги жил в доме своего брата коннетабля в Иерусалиме. Дом был тесный, плотно заселенный детьми и вещами. Здесь царствовала дама Эскива, дочь Бальяна д'Ибелина и родная племянница того самого сеньора Рамлы, который имел благое намерение — после того, как рассчитается с Саладином за свое освобождение, вернув ему долг до последнего денье, — жениться на Сибилле.
Эмерик де Лузиньян был из тех, кто хорошо знает цену и своей неудачливости, и своему происхождению. Он помнил, что не относится к числу любимчиков судьбы: замок Лузиньян принадлежал старшему брату, Гуго; военное счастье досталось третьему, Жоффруа; красивая наружность — пятому, Ги. Эмерик же получил в дар от доброго гения семьи, феи-змеи Мелюзины, свое неслыханное трезвомыслие — и на большее рассчитывать не мог.
Поэтому Эмерик не искал военной славы на поле боя, хотя от сражений, если они выдавались, не уклонялся. Он много читал и потратил на книги некоторую толику пожалованных ему денег.
Следующим его разумным шагом стала женитьба.
Святая Земля не только поставила франков лицом к лицу с их греховностью; она же вынудила их вернуться к древнему, некогда осужденному обычаю — передавать наследство вместе с именем и обязательствами рода не через сыновей, но через дочерей. Ибо изменения в человеческой природе, проистекающие от первородного греха и усугубленные грехами более близких предков, оказались в некоторых франках таковы, что те не смогли произвести на свет сыновей, сколько ни старались.
У Иерусалимских королей рождались большей частью дочери. И замки иерусалимских баронов переходили не от отца к сыну, а от одного мужа владетельной дамы к другому.
Хорошенько поразмыслив над этим, Эмерик решился просить руки Эскивы д'Ибелин не потому даже, что она принадлежала к старинной для Святой Земли семье и не потому, что была особенно хороша собой — а она, видит Бог, была очень недурна! — но исходя из простого расчета: в семействе Ибелинов имелось много сыновей, и, стало быть, род их в меньшей степени заражен убийственными грехами.
Желая угодить королю Амори, Бальян дал согласие на брак своей дочери с королевским камерарием. И Эмерик де Лузиньян поскорее ухватил Эскиву за белые, боящиеся здешнего солнца руки и утащил в свое жилище, дарованное ему королем в Иерусалиме.
Первой родилась дочь, названная в честь плодовитой матери нынешних Лузиньянов — Бургонь. А затем, словно Божье обетование продлить род Эмерика на Святой Земле, пошли сыновья: Гуго, Жан.
Эскива принесла в дом много красивых предметов. Она, как и ее супруг, любила вещи, и Эмерик неизменно радовал жену, заботясь о ее приданом. Каждую чашу, если она гнулась или теряла тонкую ручку, тотчас чинили и приводили в порядок. Каждое платье, если портилась меховая оторочка или протиралась ткань, немедленно зашивали. Эмерик многое умел делать сам, собственными руками, но занимался такими работами, только когда был уверен, что никто не увидит его с иглой или молоточком и не прознает об этом.
Эскива, с плотными пшеничными косами толщиною в руку, имела обманчиво-сонный вид. Поначалу она показалась Ги женщиной скучной, погруженной в неинтересный мир домашних забот и вялых придворных интриг. Но так было только до первого их большого разговора наедине.
— Госпожа прислала сказать, чтобы вы явились к ней и развлекли ее интересной беседой, покуда не вернется сеньор Эмерик, — сообщила служанка вечером того дня, когда все возвратились с соколиной охоты.
Служанка была такая же, как госпожа: с кожей цвета свежей пшеничной корочки, с волосами более светлыми, чем лоб и щеки, с аккуратными ямочками под каждым пальцем.
Ги спросил:
— Неужто госпоже невозможно развлечься без разговоров?
Ему не хотелось идти к Эскиве и пересказывать для нее какой-нибудь роман, из тех, что читали когда-то в Лузиньяне. Эти романы смешались у него в памяти и превратились в единую, несуразную и странную историю, где из одного чудовища произрастало другое, а один рыцарь, не успев как следует проявить себя, обращался в полную свою противоположность, а то и вовсе делался заколдованным деревом или становился дамой.
Ги казалось, что, представляя слушательнице подобную сказку, он обнажает перед ней всю свою беззащитность, и дама сразу начинает понимать, что с памятью у Ги обстоит не слишком хорошо, а фантазия хоть и имеется в избытке, но такого свойства, что сама владеет рассказчиком, а не он — ею.
Но спорить с женщинами Ги не решился и послушно отправился к даме Эскиве.
Та ждала его за своим станком, на котором готова была вырасти картина: цветы и кони, а среди них — несколько дам и пленный, опутанный гирляндами рыцарь.
— Садитесь, — повелела своему новому родственнику Эскива. — Каково вам нравится в Иерусалиме?
Ги устроился на скамейке у ног дамы — место, обычно предназначаемое какой-нибудь юной служанке, — и покорно ответил:
— Многое из того, что я вижу в Иерусалиме, представляется мне весьма странным.
— Мой супруг рассказывал мне о том, что в Гефсиманском саду вы встретили некую даму, — подсказала Эскива.
Ги понял, что она желает услышать историю о любви, и ответил:
— Да.
— Какова она была?
— Она была похожа на одну из тех красавиц, которых вы вышиваете на своем ковре, сестра, — вежливо сказал Ги.
— О чем она говорила?
Ги признался:
— Я не помню.
— Вы любите ее? — допытывалась Эскива.
Ги задумался.
Она хлопнула его по руке.
— Никогда не задумывайтесь, когда вам задают такие вопросы, брат! С ума вы сошли, что ли? Следует отвечать так, словно вы бросаетесь в атаку на полчища сарацин — один, без всякой надежды уйти живым.
— Похоже, вы знаете об этом больше, чем я, — сказал Ги.
Эскива наклонилась, взяла его лицо в ладони, точно он и впрямь был ребенком.
— Никогда не следует испытывать страха, братец, — сказала она и поцеловала его в лоб. — Иначе дама достанется кому-нибудь другому, а мой муж этого не переживет.
Она отпустила его и выпрямилась.
— Ваш муж? — Ги почувствовал себя растерянным. — Но при чем тут Эмерик?
— Он вызвал вас сюда для того, чтобы вы женились на Сибилле Анжуйской и стали королем Иерусалима, — просто сказала Эскива. — Вы должны слушаться его.
Ги ощутил, что у него немеют руки и несколько минут только о том и думал, что о холоде в кончиках пальцев.
— Ну же, — сказала Эскива, — расскажите мне какую-нибудь историю! Вы знаете песни? Впрочем, вижу, сегодня от вас будет мало толку, — так я сама расскажу вам одну историю. Это — о том, как вместе с вашим отцом в Святую Землю приехал один трубадур, родственник Ангулемского графа, а звали его Жоффруа Рюдель де Блая. О нем говорили, будто он еще у себя дома, в Блая, слышал о красоте и несчастьях сестры нынешнего Триполитанского графа, полюбил ее издалека…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});