Грозные годы - Джурица Лабович

Другая колонна, многочисленнее первой, подходила к Белым Водам со стороны деревни Педиш. Командовал ею приятель Кунце капитан Клаус Вебер, властолюбивый и эгоистичный офицер, который часто повторял своим солдатам, что они должны «убивать, и убивать не столько для того, чтобы отомстить за погибших, сколько для того, чтобы их самих не убили». Вебер подошел к Белым Водам с юго-запада, укрываясь в лесу, доходящем почти до самой околицы села.

Капитан Вебер дрожал, но не от страха, а от возбуждения. Он был только недавно откомандирован в штаб 718-й пехотной дивизии и еще не имел никакого опыта боев с партизанами. Его приезд в Югославию в штабе дивизии объясняли по-разному: одни утверждали, что родственные связи с высокопоставленными чинами вермахта помогли ему избежать Восточного фронта, другие же, напротив, приписывали его перевод в Югославию опале, в которую он попал из-за каких-то провинностей.

Вебер со своим отрядом остановился на опушке леса, еще раз осмотрел в бинокль мирно дремавшее село.

— Кажется, пока все идет хорошо, — обернулся он к своему заместителю, толстому лейтенанту Керберу. — Пусть люди немного отдохнут и проверят оружие. Я, лейтенант, буду на правом фланге, а вы — на левом.

— Слушаюсь, господин капитан!

— Мы постараемся застигнуть их врасплох, но учтите: что бы ни случилось — только вперед! Назад пути нет!

Капитан Вебер снова поднес бинокль к глазам. Из-за стволов деревьев было видно, как над некоторыми крышами вьется дымок.

Радист, все это время хлопотавший у рации, снял с головы наушники и протянул их Веберу:

— Капитан Кунце просит вас!

— Что, уже пора? — спросил Вебер, беря наушники. — Говорит капитан Вебер. Я слушаю вас, господин Кунце.

— Приветствую вас, господин капитан! Вы уже на месте? В селе никого не видно, жители словно вымерли,

— Коммунисты, наверное, тоже в тепле сидят. Плохо, если они в домах, — сказал Вебер.

— Почему?

— Проще было бы перестрелять их на улицах.

— По приказу командира дивизии мы должны привести нескольких пленных, а в домах их взять даже удобнее... — сказал Кунце.

— Когда начнем, господин капитан?

— Три минуты на подготовку и — вперед!

— Хорошо!

— До встречи в селе!

Вебер, не отрываясь, смотрел на циферблат часов. На лбу его выступил холодный пот, губы пересохли. Как и тогда, два года назад, перед первым боем, ему вдруг безумно захотелось остановить стрелки часов, остановить время. Как перед тем первым боем в его жизни, его вновь охватило гнетущее предчувствие близкой смерти.

— Пора! — прошептал он и закричал: — Вперед!

С автоматами наперевес гитлеровцы пошли в атаку.

Единственный часовой, находившийся с этой стороны села, увидев цепи атакующих, открыл огонь, чтобы предупредить ничего не подозревавших партизан. Из домов стали выбегать полуодетые бойцы. Внезапность нападения противника и глубокий снег осложняли задачу обороняющихся. А немцы были уже на улицах села. Не имея возможности занять круговую оборону, партизаны под прикрытием огня двух пулеметов бросились в контратаку. Гитлеровцы меньше всего ожидали этого и в первые минуты растерялись, однако численное превосходство было на их стороне, и партизаны вынуждены были отступить. Небольшие их группы, укрывшись за стенами домов, прикрывали отход своих товарищей.

Но вот оба пулемета партизан замолчали — кончились патроны. Воспользовавшись этим, немцы снова пошли в атаку. Однако сопротивление партизан не ослабевало, на улицах завязалась рукопашная схватка.

Недавний выпускник школы Милика Люмович лежал за поленницей. Он уже успел уложить одного немецкого автоматчика, но два других не давали ему поднять головы, стреляя длинными очередями. Пули тупо ударялись в дрова, свистели над головой. В минуту короткого затишья Милика обернулся и заметил недалеко от себя брата, лежащего за стволом толстого дерева.

— Живой, Вучета? — спросил Милика.

— А тебя не задело? — отозвался тот.

— Нет. А где Драгомир?

— Драгомир! — закричал Вучета.

А Драгомир в это время лежал на красном от крови снегу рядом с тяжело раненным капитаном Кунце. Оба выстрелили одновременно...

Несколько бойцов попытались перебежать из канавы, где они укрывались, к Милике, но автоматные очереди из-за угла дома заставили их броситься в снег.

Бой затягивался. Гитлеровцы сжимали кольцо. Только сгустившаяся темнота помогла остаткам партизанской роты выбраться из села.

В этом бою геройски погибли братья Люмовичи и многие другие партизаны. Но и гитлеровцы понесли тяжелые потери. Чтобы отомстить партизанам, они подожгли село. К утру на месте села чернели лишь обугленные стены домов.

Гитлеровцам не удалось взять в плен ни одного партизана...

13

Трагедия в Пьеноваце

Два легендарных партизанских командира пали в неравном бою с гитлеровцами. Пытаясь эвакуировать орудия со станции Пьеновац, они оказались застигнутыми врасплох вражескими лыжниками и конницей...

20 января 1942 года 738-й полк 718-й пехотной дивизии окружил 1-ю роту 2-го батальона пролетариев, а на другой день, 21 января, подразделения 697-го полка 342-й пехотной дивизии атаковали 5-й шумадийский батальон Милана Илича (Дяди Шумадийского), в составе которого в это время находился и романийский отряд Славиши Вайнера, известного под именем Дяди Романийского.

697-й полк наступал в направлении на Хан-Пиесак, из которого части Первой пролетарской успели вовремя уйти, избежав таким образом окружения.

После долгого тяжелого марша через Брековину партизанский батальон остановился на ночлег на железнодорожной станции Пьеновац. Бойцы расположились в зале ожидания на станции и в здании находившейся неподалеку начальной школы. Партизаны натаскали дров, затопили печи и вскоре, измученные трудным маршем, заснули.

Патрули контролировали все подходы к Пьеновацу, а вдоль железной дороги в обоих направлениях были устроены партизанские засады.

В тот вечер оба командира партизан долго беседовали в полутемной комнатке начальника станции. Они только недавно познакомились, но уже успели привязаться друг к другу, и сейчас недостатка в темах для разговора не было.

Милан Илич состоял в КПЮ со дня ее основания, до войны ему часто приходилось быть организатором и участником многих нелегальных партийных конференций и собраний. Отец девятерых детей, он в первые же дни восстания 1941 года включился в борьбу с оккупантами. Доброго и внимательного, по-отечески заботливого к бойцам Илича любили все в батальоне. Он был талантливым, рассудительным, умеющим быстро находить нужное решение командиром.

Ему не хотелось оставаться в Пьеноваце, и он сначала решил, что с наступлением темноты уведет отсюда свой батальон, но, увидев, как сильно измучены бойцы, мгновенно уснувшие на полу вокзала, он пожалел их и не стал будить. Кроме того, он по опыту знал, что гитлеровцы обычно не нападают ночью, и решил дать бойцам отдохнуть до утра, Сам он заснуть не мог и пошел обойти посты. У здания школы, где разместилась часть батальона, стоял на посту молодой партизан Милован Нинкович.

— Далеко же мы забрались, товарищ командир! — увидев подходившего Илича, произнес он, поеживаясь от холода. — Конечно, я не командир, но, по-моему, здесь нам оставаться нельзя.

— Это почему? Что тебя смущает?

— Да ведь на этой станции мы все равно что в клетке, а мы, посавцы[8], привыкли к равнине.

— Ах вот как!..

— Да, я думаю, что если на нас здесь нападут, то никто живым не выберется отсюда, — серьезно посмотрев в глаза командиру, сказал Нинкович.

После этого разговора Дядя Шумадийский вместе с комиссаром батальона Драганче Павловичем пришел к командиру романийского отряда Славише Вайнеру.

— Что думаешь делать? — спросил он его.

— Я считаю, завтра на рассвете надо уходить из Пьеноваца, — ответил Дядя Романийский.

— Правильно, оставаться здесь опасно.

Вайнер сказал, что Главный штаб партизанского движения Боснии и Герцеговины предложил Первой пролетарской бригаде и романийскому отряду следовать к Фоче, где к ним присоединятся еще три партизанских батальона. Таким образом будет создано крупное соединение, способное проводить серьезные операции против оккупантов.

Илич слушал Вайнера с огромным вниманием. С каким необыкновенным человеком свела его судьба! С поистине юношеским пылом Вайнер брался за любое дело, в самые тяжелые минуты умел воодушевлять партизан личным примером и храбростью. По всей Сербии о беспримерном мужестве и героизме Славиши Вайнера ходили легенды. Внешний облик его как нельзя лучше соответствовал легендарному образу партизана-богатыря: был он высокий, статный, атлетически сложенный. Он носил меховую шапку с трехцветной ленточкой и пятиконечной звездой, короткую серую куртку. На ногах его были опанки — обычная обувь сербских крестьян; за поясом парабеллум, ручные гранаты, на шее бинокль.