Гибель Марса - Михаил Белозеров

  Осталось только забросить в кузов два окровавленных мешка, которые не донес бедолага инкассатор, и втолкнуть туда же меня - полусонного и беспомощного, как сомнамбул. Одно я успел заметить -- все выходы из Банковского тупика блокируются автостопами - кто-то из охраны успел нажать кнопку. Все, кроме Москательного переулка. Туда мы и вырвались, несколько раз задев за стены тупика. Подбросило так, что я едва не лишился зубов. Барахтаясь между мешками, я слышал, как работает ручной гранатомет Сорок пятого. Не жалея гранат, он прокладывал дорогу к отступлению.

  От тряски и ударов я на какое-то мгновение пришел в себя и выглянул в окно. Инкассаторская машина, виляя задом, мчалась по Казанской, потом резко свернула в проходные дворы. Редкие прохожие едва уносили ноги.

  Дальнейшее я помню смутно: где-то в каких-то грязных дворах меня выволакивали вместе с мешками, ставили в угол. Я, как зомби, стоял, отирая стены. Потом снова грузили самым беспардонным образом - за руки, за ноги -- что происходило не менее трех раз. Теперь я догадываюсь, что комиссар Ё-моё, заметал следы, сжигая машины. Наконец мы очутились в лесу.

  Задняя дверь открылась, и я инстинктивно заслонился от яркого света, потому что последний участок дороги спал сном младенца.

  -- Выходи! - скомандовал комиссар Ё-моё.

  Сорок пятый помог мне выползти из машины, и я уселся тут же, прислонившись в заднему колесу. Мне было глубоко наплевать, что происходит вокруг. Я был травкой, цветочком, гусеницей. Колени мои сделались мокрыми от воды, которой было пропитано все окрест в этом привычном мире, где гигантские хвощи и папоротники тянулись к свету под огромными болотными пальмами и фикусами. Вдруг я заметил в центре поляны укрытый ветками красный комиссарский аэромобиль марки "яуза". Ну да, удивился я, что это еще может быть, мы же на нем прибыли!

  Комиссар Ё-моё и Сорок пятый быстро перегрузили в "яузу" деньги. Комиссар беспардонно подхватил меня и поволок в аэромобиль. Дело было сделано, надо было убираться. Мне должны были шепнуть дату, врезать для острастки по голове - и мы снова дома.

  -- Не подведи меня, дружок. Не подведи! Давай! Давай... Ё-моё... - твердил комиссар Ё-моё, заботливо, как няня, помогая мне переставлять ноги.

  В его голосе слышались отеческие нотки. Еще бы, злорадно думал я, застрять в прошлом с кучей денег и с руками по локоть в крови!

  Я не отказывался перемещаться. Я не отказывался помогать. Я смутно соображал, что надо уносить ноги. Мне самому хотелось попасть домой и выспаться на любимом диване. К тому же меня ждали: Катажина Фигура и мой любимы пес - Росс. И еще я хотел расквитаться с Лехой и Ремом Понтегера. Чувство мести оказывало на меня благостное воздействие: пребывая в сумеречном состоянии, я строил различные планы и обдумывал тактические ходы. Уж я бы сделал Лехе и Рему Понтегера козью морду, уж я бы их не пожалел!

  И тут произошло то, что должно было произойти в наш технически просвещенный век - появились еще одни грабители, которые решили снять сливки.

  Я впервые видел таких гуманоидов. Во-первых, на них не было одежды, но они не были и голыми, во-вторых, если бы я одетыми встретил их в городе, то не отличил бы от нас -- землян, но может быть, чуть-чуть раскосые, как китайцы, и узколицые, как европейцы. Очень-очень странное сочетание - воплощение ночных кошмаров землянина. Но этот кошмар был наяву.

  Они появились из петербургской болотной дымки, как привидения. И когда я огляделся, то увидел, что они стоят и там, и здесь, и позади, и по сторонам - молчаливые, серьезные и угрожающие.

  Комиссар Ё-моё так испугался, что тотчас отпустил меня, и я преспокойно плюхнулся на землю. Должно быть, комиссар Ё-моё знал или догадывался, с кем столкнулся, потому что даже не притронулся к своей пушке. Испугался даже его раб -- Сорок пятый юмон. Расчудесный ручным гранатомет он тут же запихнул в кусты и поднял руки, демонстрируя такую же покорность, как и тогда на севере передо моей и Лехой.

  Один я пялился на цекулов, как баран на новые ворота - гуманоиды - они есть гуманоиды - хоть в России, хоть в Африке. Подумаешь! Еще на Земле я краем уха слышал о них. Они были врагами астросов, и однажды мы с Лехой наблюдали, как астросы сбили их корабль, а жители Санкт-Петербурга приняли происходящее за необычайно красочный салют.

  Но одно дело знать, а другое дело видеть. Ходило множество слухов о том, что человекообразные гуманоиды - цекулы, живут среди нас. Правда, никто никогда их не видел и ничего доказать не мог - даже самые пронырливые газетчики. Цекулы были мифом. Сказкой. Мечтой человечества с кем-то подружиться. Ибо они были похожи на нас, как две капли воды, и все же были другими - должно быть, на генном уровне.

  Между тем, цекулы не спеша выгрузили мешки с деньгами и унесли их в лес. Потом наступила странная пауза. Несомненно, они уже решили судьбу пленников.

  Подошли двое. В руках у них ничего не было. Но как ни странно, я чувствовал, что они вооружены.

  Тот, который был к нам ближе, сделал странный жест. Я оглянулся - беззвучно, как в немом кино, машина, на которой мы прибыли, выворачивалась наизнанку, вернее -- сворачивалась в саму себя, в бурлящий ком - калачарку. В центре взрыва, который и взрывом нельзя было назвать, вначале пропали перед и зад машины, затем колеса мелькнули, как четыре сажевые дуги, и наконец дверцы сложились подобно гармошке. После этого последовала вспышка света, взрыв, и все, что до этого было пятитонным вездеходом, выплеснулось, разорванное на миллионы, миллиарды частиц и унеслось с бешенной скоростью в сторону болота.

  В воздухе, нагоняя тоску, долго кружились листья пальм, фикусов, мох, трава и другие болотные растения.

  Комиссар Ё-моё долго крестился, словно увидел чудо. Его щечки трепетали. Юмон как всегда ничего не понял, но испугался еще больше. Я же подумал, что это чоппер. Самый настоящий. Самый мощный. Мощнее нибелунши. Даже черные ангелы не владели им, хотя умели убивать без оружия. Это была энергия в чистом виде, которой можно было сделать все: вскипятить воду и сбить армейский "титан", провести операцию и раскрошить полмира.

  Откуда у меня появились эти знания, я не знал. Они просто возникли в голове, подобно чужим мыслям.

  Комиссар Ё-моё и Сорок пятый вцепились в меня, словно кредиторы. Комиссар покрылся капельками пота, а Сорок пятый дрожал, как осиновый лист.

  -- Не надо... не надо... -- заикаясь, лепетал комиссар Ё-моё. - Забирайте все-все! Мы никому-никому не скажем!.. Мы уедем! Мы спрячемся. Мы пропадем!!!

  От страха он забыл свою обычную присказку - ё-моё.

  Я хорошо знал, что когда решение отдается на откуп простым солдатам, то дело дрянь, потому что солдат учат убивать, а не думать. Но эти цекулы оказались не простыми солдатами.

  -- Молчат только мертвые... -- равнодушно, как палач, произнес лысый цекул постарше и поднял руку.

  Вдруг он замер, уставившись на меня.

  Комиссар Ё-моё опомнился и зашептал мне в ухо:

  -- Выноси, родимый, выноси!!! -- он еще на что-то надеялся.

  Все пропало. Я приготовился к смерти и закрыл глаза.

  -- Это ты? - спросил лысый цекул.

  Я открыл глаза и с удивлением посмотрел на цекула, мало что соображая.

  -- Это он!... - быстро нашелся комиссар Ё-моё. - Это он! Все придумал и спланировал... Забирайте его! Забирайте... а меня отпустите домой... Пожалуйста... Я больше не буду... -- Он плюхнулся на колени во влажный земной мох и, размазывая грязь и слезы по толстым щекам, завыл: -- Ой!!! Ой!!! Я не виноват... Я не виноват... Я жертва обстоятельств...

  Сгоряча комиссар Ё-моё забыл, что не может самостоятельно вернуться в реальный мир. Значило ли это, что он решил остаться в прошлом? Впрочем, выбора у него не было. В лучшем случае его ждали рудничные работы где-нибудь на вновь осваиваемых планетах. Например, в городах Европы, куда собирали осужденных изо всех тюрем Земли и Марса. Условия там были самые расчудесные, и оттуда никто не возвращался. Жестокие холода до минус ста восьмидесяти градусов убивали даже самых выносливый людей. Правда, говорят, что там же в океанах сплошной химосинтез и самые умные твари во всей солнечной системе, но разве это могло послужить утешением. В лучшем случае комиссар Ё-моё мог протянуть не дольше трех земных месяцев. В худшем -- его могли прилюдно повесить на Земле, а труп бросить в петербургские болота, чтобы через две тысячи лет потомки нашли его и долго гадали, как он здесь оказался, и главное - почему.

  -- Молчи! - приказал цекул, и комиссар Ё-моё замер, как парализованный, прижимая руки в заплаканному лицу. Кажется, он даже обмочился.

  Замер и Сорок пятый юмон. Он прекратился в каменную бабу. У него вообще был понижен эмоциональный уровень. Даже рот с хлыстовскими клыками забыл закрыть, и слюна, собираясь в углах рта, стекала на подбородок.