Паровой каток - Джеймс Макклар

И тут события приобрели совершенно неожиданный оборот. Фартинг выдвинул ящик. Миссис Джонсон удивительно торопливо кинулась к нему. Фартинг осторожно откинул простыню. Старушка тихо вздохнула.

При взгляде на неё что-то приковало Крамера к месту. Он понимал, что где-то уже видел это выражение лица, видел у кого-то другого, но никак не мог вспомнить, где; это было выражение крайнего отчаяния, такого глубокого, что становилось даже больно.

Фартинг заметил, что женщина пытается о чем-то спросить.

- Простите? - хотел он ей помочь.

- Остались... на её теле остались какие-то следы? Крамер одним прыжком оказался возле неё и схватил за руку.

- Почему вы об этом спрашиваете? Миссис Джонсон вырвала руку, лицо её залилось злым румянцем.

- Я вам уже говорила, молодой человек - у неё была дивная кожа.

И тут Крамер заметил, что и у неё прекрасная кожа, особенно когда её оживил этот румянец. И ещё он заметил такое, что перехватило дыхание. Увидев их вместе, мертвую девушку и старую женщину, стоявшую рядом, он понял, насколько они похожи, не целиком, но множеством мелких черточек.

- Вы её мать?

- Да. - Гордо прозвучало в ответ. Фартинг немного подождал, потом снова накинул простыню.

- На теле её не было никаких следов, миссис Джонсон, - спокойно сказал Крамер.

* * *

Гопал вовсе не был рад снова увидеть Зонди, но Муса - был. Четверг, заявил он, для него самый тяжелый день. На Траард Стрит собирается слишком много торговцев и слишком много коптящих грузовиков, - почему, он и сам не знает. Обычно он как-то сносит рев клаксонов и крики торговцев, но в четверг они его слишком отвлекают, так что трудно становится штудировать довоенное издание энциклопедии, которое он перечитывает уже в третий раз. И хотя он уже одолел главу "Ископаемые" и с нетерпением ожидал, когда наступит черед главы "Ислам", в четверг всегда разумно предпочитал углубиться в американские комиксы.

Зонди продолжал свою речь и объяснил ему судьбу Гершвина и двух его подручных. Они за решеткой, и на этот раз надолго.

- Грязная работа, - ворчал Муса, - чертовски грязная. Ты уже сказал об этом Гопалу?

- Он не любит видеть в своем магазине черных, если, разумеется, они не пришли тратить деньги. Муса вздохнул.

- Он крутой. Он очень крутой. Зонди позволил ему поразмышлять над недостатком хозяйского характера, а потом философски обронил:

- Есть работа и работа.

- Что вы хотите сказать, сержант?

- Существует множество разных занятий, чтобы заработать деньги.

- Ага, деньги! Только их Гопал считает главным. А я что, нет, двести раз ему говорю, что человека создает образование. Ему же только и нужно, чтобы в пальцах шуршали бумажки.

- Серьезно?

- Точно, точно. Он такой жадный, что когда я в тот вечер взял с полки пакетик бурских орешков, то их тоже вписал в свою расходную книгу.

- И ждет, что ты ему за них заплатишь? Муса рассмеялся смехом грустного клоуна.

- И все равно, откуда берутся деньга, а, Муса? Индус искоса взглянул на Зонди.

- Я не при чем, - мрачно заявил он и дал понять, что огорчен, когда Зонди расхохотался.

- Ты, конечно, человек образованный, Муса?

- Я изучаю жизнь,

- У тебя зоркий глаз и хороший слух? Можешь интеллигентно рассуждать?

- Этим я отличался всегда.

- Ладно. Хотел бы ты получить такую работу, где бы сам распоряжался своим временем - и даже тем, чем тебе заниматься?

- Нужно сказать, это очень интересно, сержант. А что за работа?

- Сейчас мы проверим твои способности, - ответил Зонди. - Будь внимателен.

Муса вначале не понял. Но до него сразу дошло, когда Зонди достал из кармана две однорандовых банкноты и сунул их меж страниц "Энциклопедии".

- Приличные деньги и никаких налогов, - шутливо подчеркнул Зонди.

- И чертовски опасные. Я мыслитель, а не человек действия, сержант.

- Это ерунда, Муса, нечего бояться. Я не думаю, что человек с твоим умом может попасться тем типам, что меня интересуют.

Муса поморщился.

- Всякое случается - протянул он полыценно, но осторожно.

- Но вряд ли случится снова, особенно теперь, когда ты столькому научился. Ну, как? Для тебя это может быть и маленькой местью, если договоримся.

Муса пролистал том до банкнот.

- А это за что? - спросил он.

- За подсказку насчет машины из Лесото.

- Так это вам помогло?

- Пока ещё нет - нужно узнать побольше, и быстро. Так что наш маленький подарок можешь считать залогом, если хочешь.

Говоря это, Зонди взял какую-то книжонку и удивленно взглянул иа обложку.

- Джеймс Бонд, - заметил Муса. - Ты о нем что-нибудь читал? Неплохо.

- Я о нем слышал, - ответил Зонди и небрежно воткнул книгу на место.

Муса надолго задержал взгляд на блондинке, сомлевшей в объятиях Бонда.

- Ну, мне нужно возвращаться, - бросил Зонди от дверей. - Ас этим делом надо бы поскорее. Может, ты успеешь до вечера, а, Муса?

* * *

Запах цветов был слишком силен. Крамера начинало от него тошнить, пока на складе похоронной конторы сидел возле миссис Джонсон, дожидаясь, пока та выплачется. Потом он решил зайти к фартингу, заодно и записать его показания.

- Ей там удобно? - спросил Фартинг, когда он подошел к стойке. - Меня так удивило, когда вы сказали, что наш выставочный зал не подходит. Никогда бы не подумал!

- Имя? - невозмутимо спросил Крамер.

- Джонатан Фартинг.

- Адрес?

- Я живу здесь, за магазином.

- Вы забирали ту девушку с Барнато Стрит?

- Да, я организовывал перевозку.

- Один?

- У нас есть одна из самых современных каталок, с поручнями и колесами.

- Понимаю. В связи с этим вы ничего не припоминаете?

- Все шло очень гладко. Там я её погрузил, тут выгрузил.

- Мне кажется, вы не относитесь всерьез к своей профессии?

- Честно говоря, лейтенант, меня эта сторона дела не слишком занимает. Меня скорее интересует...

- Меня это не интересует, Фартинг. Расскажите мне, что вы видели в доме.

- Ну, все обставлено было со вкусом, да? В спальне - очень красивые шторы, я Бог весть сколько ищу такие. Крамер тяжело вздохнул.

- А девушка? Ну, меня удивило, что она лежит так спокойно и аккуратно: и покрывало на постели, и все вокруг нетронуто. Да, ещё я чуть не забыл - я погасил её ночник.

- Он был включен?

- Да, но только он один. Только потом я заметил, что все остальное выключено.

- Но отпечатков пальцев вы не оставили. Как это?

- Можно сказать, разница между старой и новой школами. Я всегда в перчатках.

- Ага. - Крамер закрыл блокнот.

- Пожалуй, все, Фартинг. Но вот что скажите мне: почему вы не занялись мисс Ле Руке сами, а оставили это Абботу?

- Ну, на холоде это не к спеху. Кроме того ...

- Да-да?

- Я лично предпочитаю с женщинами не работать.

- А Аббот?

Но в эту минуту вошли три местных почтальона, у которых был выходной, все трое примерно одного роста, собираясь переодеться в форму носильщиков и заработать себе на пиво. Извинились за четвертого, который не смог прийти, - заболел.

Крамеру пришлось оставить Фартинга, в панике кинувшегося искать замену, и вернуться взглянуть, как там миссис Джонсон. Та сидела совершенно прямо, глаза сухие, уже без шляпки.

- Кто-то мою девоньку убил, - встретила она его.

- Да. И теперь вы поможете нам выяснить, кто это был?

- Если смогу.

- Спасибо, миссис Джонсон.

- На самом деле меня зовут Френсис. Джонсон - моя девичья фамилия.

- Но все-таки Гледис?

- Да.

- Отлично, Гледис, так будет лучше. Ваша дочь выдавала себя за белую.

Миссис Френсис едва заметно улыбнулась.

- Можно это назвать и так.

- Ловко у неё получалось, - заметил Крамер. - Нигде в доме - никаких следов её прошлого. И шпион бы не сумел лучше. Единственное, что я нашел маленькая фотография.

- Где она была?

В медальоне сердечком.

Женщина закусила губу.

- На ней был её отец.

- Послушайте, Гледис, было бы лучше начать с самого начала.

- Это необходимо? .

- Мне это может помочь понять все остальное. На неё это явно произвело впечатление. Крамер уселся в кресло, которое Фартинг притащил из часовни, и начал писать.

- Родились вы в Кейптауне?

Ее невеселый смех весьма удивил его.

- Почему вы, белые, считаете, что все цветные родились в Кейптауне?

- А где тогда?

- В Дурбане.

- И - ?

И авторучка Крамера уже почти коснулась бумаги, чтобы записать дату рождения. Но через миг рука его упала вниз.

- И родилась я белой, - сказала миссис Френсис. - Все мы родились белыми. Вся семья. И так белыми мы и жили.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

За эти годы Крамеру случалось записывать самые невероятные показания. От бессвязных нареканий на поведение соседских псов до коротких покаянных признаний родителей, не уследивших за своими детьми при купании. Не раз ему приходилось вносить в свой блокнот еле слышные, произносимые в агонии последние слова умирающих. Это должно было бы приучить его в любых обстоятельствах вести себя прежде всего как профессионалу - но тут он сдался уже после десятка страниц. Дал миссис Френсис выговориться, и только временами кое-что помечал. Мозг его требовал отдыха. Нельзя сказать, что он его получил.