Информация. Собственность. Интернет. Традиция и новеллы в современном праве - Михаил Якушев

Итак, отношения между участниками сетевого общения в Интернете, в том числе и по поводу действий, имеющих юридическое значение, регулируются неструктурированным массивом нормативных и иных правил, которые не были установлены в порядке, характерном для принятия правовых актов, и которые не могут быть принудительно исполнены с использованием возможностей публичной власти. Тем не менее недостаток собственно правовых методов регулирования не повлиял отрицательно на стремительное развитие Сети в последние годы. Этот феномен еще будет предметом самого внимательного изучения. В ближайшем же будущем развитие в Сети отношений, связанных с куплей-продажей товаров и услуг, и им подобных, безусловно, потребует разработки и применения чисто юридических способов регулирования отношений, защиты интересов пользователей Сети (потребителей), пресечения возможности злоупотреблений и правонарушений. Что касается уже имеющихся нормативных правовых актов, так или иначе затрагивающих отношения по поводу Интернета, то их можно охарактеризовать следующим образом.

Во-первых, ни в одной из стран мира нет всеобъемлющего (кодифицированного) законодательства по Интернету. Существующие нормативные (подзаконные) акты регулируют какие-либо частные аспекты функционирования Сети (деятельность операторов доступа, распределение адресного пространства, борьба со спамом и т.п.).

Во-вторых, нормы, которые можно было бы применить к отношениям по поводу Интернета, "разбросаны" по законодательным актам иных отраслей права, включая законы об интеллектуальной и промышленной собственности, а также нормативный массив, условно именуемый "телекоммуникационным правом".

В-третьих, имеет место множественность источников правовых норм, содержащихся в международно-правовых договорах, национальных законах, актах органов исполнительной власти, судебных решениях (прецедентах).

Заведомое несовершенство нормативных актов обусловливает неэффективность их применения. В качестве примера можно привести Закон США о соблюдении пристойности в средствах связи (Communications Decency Act) от 1 февраля 1996 г. Закон защищает (точнее, делает попытку защитить) подростков в возрасте до 18 лет от сетевой информации, содержащей "прямые угрозы", а также от информации, "нарушающей приличия". В качестве санкций Закон предусматривает различные уголовные наказания за размещение в компьютерных сетях и иных средствах связи такого рода информации и изображений, если к ним обеспечивается неограниченный доступ. Сразу после принятия Закона Конгрессом появились истцы, отстаивающие его несоответствие Конституции. Их заинтересованность была обусловлена коммерческим спросом, которым пользовалась "непристойная" информация. Любопытно, однако, что и в правовых кругах сложилась оппозиция официальной доктрине. Юристы прямо заявляли, что поскольку сила Интернета заключается в хаосе, постольку сила свободы зависит от хаоса и какофонии, которые защищает Первая поправка143. В результате Закон просуществовал менее полутора лет и 26 июня 1997 г. решением Верховного Суда США был признан неконституционным. Примерно такой же невысокий эффект правоприменения имел закон с амбициозным названием "Об авторском праве в эпоху цифрового тысячелетия (Digital Millenium Copyright Act)".

Помимо нарушения права на свободу слова и печати, защищаемого Первой поправкой, существуют, несомненно, и другие причины, по которым применение в отношении Интернета запрещающих норм наталкивается на жесткое сопротивление. Действительно, тогда, когда существуют средства эффективного контроля (фильтрации) информации непосредственно с компьютера, подключенного к Сети, т.е. со стороны пользователя, желание установить подобный контроль со стороны властей вызывает определенные подозрения. И когда власти все чаще начинают говорить о так называемой проблеме какофонии (cacophony problem) и о необходимости защитить пользователя от избытка информации (в первую очередь спама), у стороннего наблюдателя все более возникает вопрос об истинной подоплеке подобных заявлений. Без сомнения, переход средств контроля от государства к его отдельным гражданам ослабляет позиции государства, а именно этого больше всего боятся и не хотят допустить официальные власти в некоторых странах. Вывод напрашивается сам собой: Интернет защищает индивида от воздействия однонаправленной идеологии. Не государство регулирует, что именно может (и должен) узнать индивид, а индивид сам выбирает то, что, по его мнению, достойно внимания.

Следует напомнить также, что на сегодняшний день хорошо известны способы обхода установленных запретов — достаточно разместить "нежелательную" информацию на сервере не в США, а, к примеру, на Багамских островах или иной территории вне сферы уголовной юрисдикции США. В связи с вышесказанным упомянем и еще одну проблему: до сих пор практически отсутствует регулирование отношений по поводу Интернета на международном (межгосударственном) уровне.

Вопрос о регулировании Интернета в национальном масштабе оказался особенно болезненным для Германии, страны, власти и общественность которой буквально одержимы идеей установления в Сети жесткого государственного контроля144. Примером в данном случае может служить скандальное дело "Бавария против CompuServe-Germany". В ноябре — декабре 1995 г. Феликсу Зомму, главе филиала американской корпорации CompuServe в Германии, было предъявлено обвинение — следствием были обнаружены около 300 "новостных групп", в которых размещалась информация порнографического характера. Управление CompuServe приняло соответствующие меры. Новостные группы с детской порнографией были полностью заблокированы. С тех групп, которые содержали "мягкую" порнографию, блокировка была снята, после того как их членов снабдили программным обеспечением для защиты детей, что позволило родителям самим блокировать нежелательную информацию. Не прошло, однако, и нескольких месяцев, как органы расследования обнаружили на новостных серверах CompuServe индивидуальные публикации с жестким порнографическим содержанием. В мае 1998 г. Муниципальный суд г. Мюнхена приговорил Феликса Зомма к пробации (виду условного заключения) на два года и присудил ему штраф в размере 100 000 марок за распространение порнографических материалов. Но уже в ноябре 1999 г. решением апелляционной инстанции — Земельного суда — был вынесен оправдательный приговор. Меры, которые предпринял бывший управляющий директор CompuServe ГмбХ, были признаны достаточными (т.е. он сделал все от него зависящее) и, следовательно, исключающими какую-либо ответственность.

Дело "Бавария против CompuServe" получило широкий резонанс, поскольку принятый оправдательный приговор поневоле сыграл роль ключевого прецедента для будущих решений, касающихся сетевой экономики. Задача, которая была поставлена перед судьями, выглядела крайне простой — до какой степени компания, предоставляющая доступ к Сети, должна нести ответственность за материал, который не только ей не принадлежит, но который она даже не в силах контролировать? Ходили упорные слухи, что на мнение судей повлияла предвыборная кампания, которая велась в то время в Баварии, но в действительности на карту была поставлена определенная идеология — настоятельная потребность упрочить позиции любого национального государства в рамках глобальной Сети. Невольным заложником происходивших дебатов оказался Феликс Зомм, когда ему вменили в обязанность тщательно отфильтровывать материалы незаконного содержания, поступающие из США и достигающие пользователей в ФРГ.

Необходимость ограничения ответственности провайдеров — точка зрения, которую разделяют сегодня большинство юристов и которая постепенно находит свое закрепление в национальном и международном праве. На международном уровне данный вопрос регулируется двумя директивами Европейского союза — Директивой о некоторых правовых аспектах оказания услуг в информационном обществе, в частности электронной торговли на внутреннем рынке (Директива об электронной торговле), принятой 8 июня 2000 г., и Директивой о гармонизации некоторых аспектов авторского права и смежных прав в информационном обществе, принятой 22 мая 2001 г. (Директива об информационном обществе).

В п.27 вводных замечаний Директива об информационном обществе разъясняет, что предоставление технических возможностей для публичного распространения не считается распространением, осуществляемым собственно провайдером, так что провайдер не несет ответственности за нарушения права на публичное исполнение, если он просто предоставляет технические средства. Характеризуя общую "идеологию" данной Директивы, немецкий юрист М. Стефанбломе выделяет следующую позицию: "В мире хранения электронных данных работа с ними всегда означает их копирование как техническую необходимость, даже при простом выводе произведения на экран. Вот почему Директива исключает временные копии, создаваемые в ходе технического процесса и не имеющие самостоятельного экономического значения, поскольку конечной целью этого процесса является передача или правомерное использование"145. Что касается Директивы об электронной торговле, то мы назовем лишь определяемые данным документом условия освобождения от ответственности. Согласно ст.12, простой канал связи не подлежит юридической ответственности, если он "(а) не инициирует передачу, (b) не выбирает получателя передачи и (с) не выбирает или не видоизменяет информацию, содержащуюся в передаче"146. Смысл приведенных условий заключается в гарантии того, что провайдер исполняет чисто техническую функцию и не имеет ничего общего с доставляемым содержанием, контентом.