Смертельный треугольник - Фридрих Незнанский

— Почему же она вышла за него замуж? Это был выгодный брак с точки зрения карьеры?

— Конечно, — засмеялся Фицпатрик. — Она русская актриса, он — американский сценарист, что может быть лучше для них обоих!

— То есть они друг друга не любили?

— Слушайте, какого черта вам от меня надо? Я же согласился на интервью, а вы лезете ко мне с Монаховой... Знаете, сколько актеров в моих фильмах получали призы?

—Я не считал, — честно признался Гордеев.

— То-то же. А я считал! Тринадцать, — похвастался режиссер.

— Несчастливое число.

— И что?

— Не знаю. Выпьем еще?

—Ладно.

Фицпатрик снова заказал виски, а Гордеев — арманьяк.

— Дался вам этот французский одеколон, — удивился Фицпатрик.

— Мне просто нравится.

— Я знал одного человека, который был на нем помешан. Но у него хоть были основания... Кстати, у вашей Монаховой с ним был роман, он даже хотел на ней жениться, но она отказалась: как раз тогда с Зингером познакомилась. Очень парень расстроился.

— Вот как? — заинтересовался Гордеев. — А какие у него были основания?

— Самые простые. Он владеет огромными заводами по производству арманьяка.

— Вот это да! — удивился Гордеев. — Первый раз слышу.

— Что же вы за журналист? Выпьем?

— Выпьем.

Выпили.

— Что ж поделаешь, вот такой вот журналист. Не из таблоида просто.

— А как называется ваше издание, я что-то подзабыл?

— А зачем вам? — насторожился Гордеев, который, собственно, и не говорил, как называется «его издание», руководствуясь простым принципом: меньше наврешь — целее будешь.

— Действительно, — махнул рукой Фицпатрик. — Но я все же удивляюсь, зачем я вам сдался? Шли бы себе загорали, с девчонками развлекались...

— Загорать? — усомнился Гордеев. — В два часа ночи?

—Я ведь предложил и второй вариант.

— Да ладно, успею еще, — великодушно отказался «журналист», — на мой век девчонок хватит. Я лучше составлю вам компанию.

Фицпатрик вдруг засмеялся.

—Я сказал что-то смешное? — удивился Гордеев.

— Нет-нет, просто у. нас диалог, ну прямо как в моем предпоследнем фильме.

— Это в каком же? — уточнил Гордеев. — Я, признаться, его не видел.

— Вы серьезно? — округлил глаза англичанин.

— Ну да, в общем...

— Потрясающе! — восхитился Фицпатрик. — Что вы вообще делаете на кинофестивале с такими привычками? Можно пожать вашу мужественную руку?

— Э-э-э,.. да пожалуйста.

— Как, вы сказали, вас зовут?

— Юрий.

—Джури?

— Нет, Ю-рий.

— А, понимаю, такое имя было у Кевина Костнера, когда он играл русского шпиона.

— Это где же?

— Нет, вы все же восхитительны! Вы ни черта не знаете про кино и даже не пытаетесь скрыть! Давайте выпьем за вас, Джури!

— Ю-рий, — напомнил Гордеев.

—Да-да, простите.

Они выпили.

— Ну ладно, давайте, что ли, я вам автограф поставлю, — предложил умиленный Фицпатрик.

—А зачем?

— Ну как зачем — все в конце беседы просят автограф.

— Во-первых, мы еще не закончили, — Гордеев кивнул на стаканы, — а во-вторых, не нужен мне ваш автограф.

— Слушайте, ну вы просто... просто... —

Фицпатрик не мог найти слов, чтобы выразить свое восхищение. — Такого журналиста я еще не встречал!

— Все когда-то бывает в первый раз, — хладнокровно объяснил Гордеев и перевел разговор на другую, менее опасную тему. — Скажите, я всегда хотел понять, а вот все эти шутки, которыми так ловко сыплют кинознаменитости, неужели это они на ходу придумывают? Я тут слушал многих звезд на пресс-конференции и просто диву давался, какие все речистые и находчивые.

Фицпатрик снова захохотал:

— Это актеры-то?! Черта с два! Да эти придурки двух слов связать не могут, если не по бумажке! Все заранее подготовлено и многократно отрепетировано, уж поверьте мне, старина! И даже более того, обычно те, кто задают вопрос, заранее знают, какова будет шутка. Тут все спланировано, слишком уж респектабельное мероприятие. Вот вам обратный пример, это доказывающий. Когда-то, уже много лет назад, представляя свой фильм в Каннах, я специально споткнулся на лестнице, думая, что это рассмешит всех вокруг. Ничего подобного. Мало того что никто не рассмеялся, все кинулись меня поднимать! С тех пор я стараюсь за границей не шутить. Эти киношники — они такие тупые, — вдруг с совершенно детской обидой сообщил Фицпатрик.

Слово за слово, Фицпатрик разговорился не на шутку и рассказал Гордееву о том, что, собственно, главным образом его и интересовало — о подробностях брака Милы Монаховой с Эммануилом Зингером. Фицпатрик был с Зингером хорошо знаком, он не раз ставил его пьесы на лондонской сцене и пару раз даже экранизировал, впрочем по его же собственному признанию, без особого успеха. Именно он, Джон Фицпатрик, их и познакомил. Роман развился мгновенно, несмотря на то что Зингер был старше Монаховой лет на двадцать. Эту пару даже сравнивали с Мерилин Монро и Артуром Миллером — знаменитая актриса и театральный драматург — и тем более проводили такую параллель после странной гибели Милы. Впрочем, к тому времени Монахова и Зингер вместе уже не жили. Гордеев узнал, что Зингер вообще редко выезжает из Нью-Йорка, он даже на похороны своей недавней жены в Москву не прилетел.

—А вы там были? — не удержался Гордеев.

— Конечно.

—А Зингера, значит, не было.

— Говорю же, нет... Вы сейчас похожи не на журналиста, а на сыщика, — заметил Фицпатрик.

— Простите, — похолодел Гордеев.

— Ничего, бывает, все увлекаются... Выпьем?

В общем, получилось, что в некоторый момент Мила Монахова оказалась перед очень банальным выбором: семья или карьера. К тому же Эммануил Зингер не собирался уступать ей ни в чем. Отголоски семейных скандалов некогда дружной четы то и дело докатывались до бульварных таблоидов. И Мила приняла решение продолжить работу в кино любой ценой — «карьера» домашней хозяйки ей не улыбалась. Тогда они и расстались. Собственно, Монахова от Зингера просто сбежала, но, чтобы не создавать ему репутацию брошеного неудачника, в прессе они оба представили все так, будто разрыв произошел по обоюдному согласию.

— Как давно они, по-вашему, расстались?

— Вы же все и так знаете, — ухмыльнулся Фицпатрик.

— Из таблоидов? Увольте. Меня интересует правда. Я знаю — глянцевые журналы писали, — что Монахова с Зингером порвали за месяц до ее смерти. Но я что-то сомневаюсь... — Гордеев испытующе посмотрел на собутыльника.

— И правильно, — кивнул тот. — Это был просто рекламный ход. Говорю же, они договорились ничего не афишировать.

— Значит, на самом деле...

— Минимум за полгода до того, как...

— Серьезно?!

— Еще бы.

— Вот оно что! — Гордеев покрутил головой. За такой эксклюзивной информацией, ей-богу, стоило сгонять в Европу. — Срок немалый. Ну а все же, мистер Фицпатрик, появился у нее новый мужчина или нет?

— Возможно, почему бы и нет?

— Но кто, вы не знаете?

Фицпатрик развел руками безо всякого сожаления:

— Со мной она об этом не говорила, а такого рода сплетни — не моя стихия.

— А этот коньячный король?.. — как бы невзначай бросил Гордеев.

— Арманьячный, — ухмыльнулся Фицпатрик. — Блан, Мишель Блан. Он названивал ей постоянно, но это ничего не меняло. Он не знал Милу — слишком много воды утекло, а она не такой была человек, чтобы совершать повторные попытки. Она всегда говорила, что жизнь слишком коротка, а я с высоты своего возраста снисходительно над ней смеялся. И видите, как все произошло...

— Значит, этот Блан получил отставку еще до Зингера?

— Ну да. Но упрямо продолжал присылать ей свой чертов одеколон. Ящиками.

— В смысле, арманьяк?

— Ну да... Они так и познакомились: Мила когда-то снялась в рекламном ролике арманьяка, который он выпускает. Ролик-то делал я, так что был тому свидетелем... Ну она была эффектная женщина, сексуальные флюиды такие вокруг распускала, что... это трудно объяснить словами. А насчет нового мужчины... Вокруг нее всегда вилось много мужчин. Но чтобы из киношного мира или театрального... Нет, я такого не знаю. И вообще...

— Да?

— Мне надо в туалет, — сообщил Фицпатрик с видом, будто раскрывает государственную тайну.

Гордеев и кивнул ему с видом, будто услышал государственный секрет. Дождался, пока режиссер сползет с высокого табурета, и позвонил в Москву. Если в Испании была еще глубокая ночь, то в Москве — практически раннее утро, но Гордеев знал, кому звонил, этот человек наверняка бодрствовал. И точно, трубку сняли мгновенно.

— Да? — Компьютерщик сыскного агентства «Глория» бородатый Макс был, конечно, на месте, да и куда ему деться: Гордеев не мог припомнить случая, чтобы он приехал на Неглинную — в офис Дениса Грязнова — и не увидел там Макса, бодро стучавшего по клавишам в окружении трех-четырех включенных компьютеров. Складывалось впечатление, что он вообще никогда не выходит на поверхность Москвы.