«Если», 2011 № 02 - Журнал «Если»

Он заставил меня вылезти из машины и подойти к нему. Люди двигались быстро, не было слышно ни единого звука во всем окружающем нас белоснежном просторе.

Они подобрались очень близко: возможно, ярдов на тридцать от входа. Я не видел, разверзлась ли земля, но вдруг между ними и мной что-то выстрелило из ледяной поверхности, серебристое и скоростное, словно блестящая пуля размером с человека. Через мгновение раздался вой моторов, и затем я увидел, как нечто тяжело ударилось о землю и устремилось под углом вправо от меня; за рулем компактного снегохода кто-то сидел. Все немедленно бросились в погоню по леднику.

Я видел вспышки, слышал звуки столкновений. Оружие стреляло, посылая яркие пунктиры вдоль ледяного пространства. Раксби придержал меня, хотя я даже не осознал, что подался вперед.

Прицелиться в Старика (если это он) было нелегко, поскольку тот зигзагами уходил вдаль. Вдруг за спиной раздалось рычание моторов, и этот звук пробрал меня насквозь: из нашего транспорта появились два снегохода. Я посчитал, что они не догонят Старика, но через пару секунд в некоей точке пересечения огня их орудий и оружия пехотинцев снегоход беглеца резко подскочил и несколько раз перевернулся. Человек поднялся, шатаясь, и попытался бежать, окруженный разрозненными вспышками.

— Получилось. Они его завалили, — неясно возликовал Раксби сквозь шарф, верхнюю часть его лица скрывал бинокль.

Вдали я увидел шевелящиеся кучки людей; чем дальше, тем больше их появлялось, словно творилось нечто легендарное. Мы отправились к месту действия, но теперь Раксби позволил мне обогнать себя.

Солдаты догнали Старика, но все еще не схватили. Я видел, как люди отлетают прочь, словно пустые тряпичные оболочки.

— Господи боже! — проговорил Раксби.

На искрящемся снежном поле снова замелькали вспышки, люди роились тесной толпой, и наконец действие слиплось в дрожащий шар, постепенно успокаиваясь.

Все время люди переговаривались через шлемофоны. Но до меня дошел истинный смысл происходящего только теперь, когда кто-то доложил:

— Он повержен. Дело сделано.

Потом задрожала земля, и в месте, где находилась тайная крепость Старика, раздался чудовищный рокот, словно перемешивались камни. Я услышал проклятья Раксби. Из-под ледяной горы вырвалась яркая вспышка, словно столкнулись две звезды, и все мы тут же утратили точку опоры, когда мощнейшая воздушная волна потащила нас вперед. Я упал на локти. Люди закричали. Приподняв голову, я увидел, как исчезает целая гора. Мое воображение нарисовало картинку происходящего внутри: купольный свод обрушивается, веками скапливавшийся поверх геологических напластований лед заполняет пространство, которое Старик создавал для себя: лаборатории, арсеналы, хирургический отсек, библиотеку. Когда все будет истреблено эксцентрическим взрывом его собственного изобретения, там будет ужасный запах. Представлять себе звук не было необходимости: он явился мне через пустоту — грохот, похожий на кашель; по сути, ничего больше и не было, словно мгновенно возникшая аномалия, которую можно столь же быстро ликвидировать.

Едва выпрямившись, я проверил, где Старик, но он никуда не делся, видимо, солдаты по-прежнему вжимали его коленями в снег. В двухстах ярдах впереди на льду появилась черная заплата.

Разражаясь многоступенчатыми проклятьями, Раксби сломя голову бросился к удерживаемому Старику, но его слова уносило в сторону. Потом они протащили Старика мимо, спеленав его так плотно, чтобы он не мог использовать кулаки, а я постарался спрятать от него лицо и отвернулся.

Я направился к «своей» машине, пока Старика тащили к другой, но как только прикоснулся к ручке, оказавшись спиной ко всем, я услышал чей-то голос около правого плеча: «Хорошая работа, Лэнни», — прозвучало пронзительно и беззаботно. Рядом никого не было. Слезы навернулись на глаза, когда я дернул дверцу и запрыгнул внутрь. Водитель, остававшийся в машине, выглянул оценить обстановку. Он посмотрел на меня, моргнул, но не обмолвился ни единым словом. Наши нашлемные фонари выхватывали маленькие кусочки льда, падающего с размытого неба. Я хотел оказаться дома. Потом, когда отдохну, непременно пойду в магазины и библиотеки и сожгу книги о приключениях Старика, потому что случившееся сегодня само по себе предало огню его историю.

Дверца около меня распахнулась.

— Что было внутри? — кричал Раксби. — Что он уничтожил?

— Не знаю, — ответил я. — Я вам все рассказал.

— Газы? Думаешь, следует проверить это место на токсины или еще какие химикаты? Черт побери, что это был за взрыв?

— Не знаю! — гаркнул я, по-настоящему повысив голос, вусмерть уделанный тем, что случилось, разрушенный самим собой и пришедший на собственные руины.

Раксби лишь бросил взгляд в сторону черной метки на льду.

— Вот дерьмо! — выругался он, приказал: — Подвинься. — И я переместился в середину. Он ткнул большим пальцем в сторону другого транспорта: — Он оттуда сможет выбраться?

Не подумав, я брякнул:

— А ты уверен, что он все еще там?

Он тут же нажал кнопки на дверце.

— Эй, лейтенант, — позвал он в микрофон. — Вы уверены, что он у вас?.. — Потом передал мне с ненавистью во взгляде: — Он сказал, что смотрит на него… Ладно, спасибо… Хорошая попытка, — кивнул он мне.

Наша машина рванулась вперед и мерно заколыхалась, нагоняя предыдущую: всю дорогу к самолетам я наблюдал зад первого транспорта, словно его задняя дверца могла чудесным образом раскрыться и явить группу вооруженных людей, глазеющих в светлое пустое пространство посередине.

Держась за дверной косяк, я все равно не сумел достаточно отклониться, когда Моравиа выбросила вперед маленький костистый кулачок, и получил прямо в челюсть. Я отлетел назад. Жена окликнула меня с кухни. Вместо того чтобы выставить защитный блок руками, я попытался перевернуться. Но не успел: Моравиа рванула меня за рубашку, и я оказался уже на ногах. Где-то поблизости раздался крик Клары, и я постарался какими-то словами успокоить ее, а Моравиа в этот момент врезала мне так, что голова ударилась о косяк.

В глазах мелькнули белые вспышки, и я завалился на журнальный столик, который рухнул на пол вместе со мной. В сознание проникли неясные вопли жены. Пронзительные.

— Уйди! Уйди! — кричала ей Моравиа.

Пробормотав что-то вроде: «Все нормально», я оставался на месте, мое поверженное тело не оставляло никакого выбора.

Очевидно, Клара не обратила внимания на совет моей соратницы, подбежала ко мне, распростертому на полу, и обхватила поперек груди. Я продолжал успокаивать ее. На мой взгляд, худшее осталось позади, но она судорожно выдыхала, повторяя: «О Господи! О Господи!». Когда она приподняла меня и помогла встать на колени, я увидел, что Моравиа уселась на подлокотник дивана в гостиной.