Инстербург, до востребования - Елена Георгиевская

— Рано или поздно найдём, — сказала Ася. — Планировка домов здесь очень странная, но город маленький, долго бродить не придётся, не может этот финский сарай провалиться сквозь землю.

Они обогнули помойку, которую русский народ устроил на месте снесённого немецкого особняка, и зашли под арку ещё одного пустующего здания с выбитыми окнами — кажется, раньше здесь был комиссариат, а что было ещё раньше, знают только краеведы. Взору открылась годящаяся для псевдоготического артхауса пустошь, усыпанная использованными шприцами и битой черепицей; на краю пустоши виднелось то, что осталось от уютных бюргерских домиков прекрасной эпохи. Асе, германофилке и антисионистке, захотелось от всего этого обратно в Берлин. Со стороны кладбища медленно выехала чёрная «Тойота».

— Сейчас спрошу, — сказал Миша и поднял руку. Машина резко затормозила, но не из-за голосующего, а из-за того, что кто-то умный разбил на пустыре бутылку.

Мужчина за рулём выматерился и вышел из машины.

— Вы меня охуеть как порадовали, — сказал он смахивающей на торговцев наркотиками парочке возле арки. — С вами будет не так скучно ждать автослужбу. Если они вообще ночью сюда поедут, здесь же просто апокалипсис какой-то. Вы, ребята, по-прежнему carfree?

— А ты по-прежнему говоришь людям гадости и после этого ведёшь себя так, будто ничего не случилось? — спросила Ася.

Шимановский подошёл к ним ближе. Сначала взгляд у него был такой, будто он хочет убить обоих гаечным ключом, но через несколько секунд он взял себя в руки.

— Я не понимаю, о чём вы. Если вы навещали своих родственников…

— Если ты ещё не оставил привычку плодить аккаунты, об одном прошу: не присобачивай к каждому из них «93», — прервала Ася. — Во-первых, выследить тебя проще, чем тебе кажется; во-вторых, из тебя такой же телемит, как из меня — адвентистка Седьмого Дня.

— Успокойся, — Миша обнял её за плечи. — Все всё поняли. Где Жанна? Никто её не убьёт, мы просто хотели поговорить.

Марк обречённо посмотрел сначала на небо, потом — на проколотую шину.

— Вот и я вас о том же самом хотел спросить.

После того, как Жанна однажды написала ему (в журнал, давно замороженный abuse team за «экстремизм») с просьбой угостить её водкой или травой (иначе она сдохнет), Марк несколько раз заезжал в финский сарай. Шлигер спокойно относился к нему и даже радовался, что Жанна как бы сошла с неверного пути — об интересе дочери к девушкам он давно был осведомлён. В паспорт Шимановского он не заглядывал, хотя, возможно, и подозревал правду. Лучше женатый мужчина, чем лесбиянки, способные опозорить их семью больше, чем пьяные дебоши и справки из психлечебницы.

Что касается Юли, тут дело осложнялось: почтенная воительница начала окончательно свихиваться. Нажравшись перцовки с фасолью, она молола чушь о китайцах, которые хотят взорвать Москву, азербайджанцах, которых надо стереть с лица земли, и чеченцах, которых на войну с Россией вдохновляют масоны. Она орала так, что даже соседи-уголовники стали её побаиваться. Она ходила с таким выражением лица, будто ест на ужин таджикских младенцев.

К счастью, Юля не лезла в интернет, потому что боялась компьютеров. Когда Жанну выгнали с работы из-за депрессии, опозданий и нежелания разговаривать с сотрудницами о детях и рассаде, она соврала матери, что будет искать в сети фриланс, и Юля махнула рукой: овца научилась хотя бы немного поддерживать порядок в доме, на который родители забили ржавый гвоздь, и за это её можно было подкармливать. Но постепенно отношения матери и дочери начали смахивать на форменный матрицид по схеме Кристевой.

Сегодня Марк договорился встретиться с Жанной на улице Дзержинского, но она не пришла. Её телефон не отвечал. Марк решил заехать к ней домой.

Звонок не работал. Шимановский постучал в дверь, и она открылась. Марк прошёл в квартиру, заглянул на кухню, и взору его предстала апокалиптическая картина: Юля, заворачивающая ножи в газету «Прегольский коммунист». С годами Юлина задница формой и размерами стала ещё больше напоминать комод, а в глазах её был подозрительный нездоровый блеск, совсем как у шимановской тётушки, которой в итоге прописали транквилизаторы. На полу виднелись лужи воды. На столе стояла банка фасоли.

— Добрый вечер, Юлия Викторовна, — поприветствовал её Марк. — Не знаете, где Жанна?

— Жанна опять кладёт ножи на стол, — процедила сквозь зубы Юля. Руки у неё тряслись. Если бы она не остригла свои длинные волосы, походила бы сейчас не на фашистку, а на ведьму.

— И что? — недоумённо осведомился Марк.

— Я же тебе говорила, — в голосе Юли зазвенел металл, — с ножа, когда он лежит на столе, стекает чёрная энергия и медленно убивает человека. Она сегодня специально положила нож остриём в сторону моей кровати. А ты чувствуешь, что я могу нейтрализовать твоё еврейское влияние, и делаешь всё, чтобы вытянуть из меня энергию.

— А почему столько воды на полу, Юлия Викторовна? — пробормотал Марк.

— Домовые просят пить. А эта тварь мне: «Мама, вытри, пожалуйста, воду и положи нож на место. Мои вещи будут лежать там, где я их положила. И не смей больше выбрасывать ножи в форточку, как в прошлый раз. Иначе я часть твоих вещей тоже выброшу. Выбирай сама — в форточку или в помойку. У меня нет таких денег, чтобы каждый раз после твоих демаршей покупать новые ножи».

За окном ветер гнул осину. На одной из веток Марку внезапно померещилась петля. Всё, тоскливо подумал он, с кем поведёшься, от того и наберёшься.

— Ты, жид, меня голыми руками не возьмёшь, — сообщила Юля. — Отстань от моей дочери, хватит пудрить ей мозги мацовой мукой.

Надо сказать, в этом семействе у всех была склонность к метафорическому изложению мыслей и поэтическим преувеличениям.

— Нет, я мацой не увлекаюсь, — вежливо ответил Марк, прикидывая, как бы в рамках закона обезоружить эту старую проблядь.

— Вы все умрёте страшной смертью, — сказала Юля. — Вы не дойдёте до кладбища. Вы умрёте по дороге к нему.

— Да, да. А сейчас советую вам положить ножи на место, иначе я вызову «скорую помощь».

Юля резко повернулась к нему, сжимая в руке лезвие, завёрнутое в газету:

— Ну, всё, жид. Ты нарвался.

Она швырнула свёрток на пол и выскочила за дверь.

Марк направился было за ней, но тут вернулся капитан Шлигер в драной штормовке и заляпанных грязью тренировочных штанах и начал бессодержательный пьяный разговор. Выяснить, где Жанна, когда она ушла и что говорила перед уходом, было невозможно. Не прошло и получаса, как вернулась и Юля. За ней в квартиру зашли двое ментов. Они переглядывались и ухмылялись. Юле же было не до смеха. Грудь её — если, конечно, считать грудью этот слабый намек на округлости, — бурно вздымалась. Она судорожно сжимала кулаки.

Марк не успел ничего подумать по поводу этой прелестной мизансцены. Сержант окликнул его:

— Слы, ты кто и чё здесь делаешь? Статья о вторжении на чужую жилплощадь. Ну-ка, быстро давай руки, — он вытащил из кармана брюк наручники, — и поехали в отделение.

— Сначала объясните, пожалуйста, чем вызван ваш визит, — сдержанно попросил Марк, отступая назад. Одно из бойцовских правил: держаться на расстоянии примерно полутора метров от противника, являющегося безусловно опасным.

— Вломился и стоял надо мной с ножом! — завизжала Юля.

Это услышал весь подъезд, но на площадку никто не вышел. Русский народ, населивший древний прусский город, боялся за свою шкуру. Хотя что ему, спрашивается, бояться за свою шкуру, за это ничего не стоящее говно?

— Я заехал к её дочери, которой не оказалось дома. В ответ на вопрос о её местонахождении гражданка Вальдман начала угрожать мне. Мои документы в порядке, могу предъявить.

— Поехали в вытрезвитель! — рявкнул сержант.

— Простите, но я абсолютно трезв. В отличие от этой женщины, которая сегодня выпила бутылку перцовки. Кроме того, она психически не совсем здорова, это вам кто угодно здесь может подтвердить. Вы посмотрите на неё и её мужа… Статья номер триста один Уголовного Кодекса, — слегка повысил голос Шимановский. — Ложный донос. Жаль, что вы не взяли с собой спиртометр вместо наручников.

— Она написала заявление… — начал сержант, которого слегка смутила уверенность обвиняемого.

— И вы принимаете всерьёз бред больного человека? Вы посмотрите на неё и посмотрите на меня.

Юля, окончательно выйдя из себя, кинулась на Марка, тот увернулся, и она, потеряв равновесие, чуть не упала и вцепилась в дверную ручку. Капитан Шлигер перестал реагировать на происходящее и уснул за столом.

— У неё справка по шизофрении, — хладнокровно сообщил Марк. — Вы спросите у неё или поищите в первом ящике стола. В целлофановом пакете, заклеенном скотчем. Поищите, поищите.