Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

— Я буду готова, — ответила Камила.

«Эндьюранс»

Человеческому глазу пустотелая громада ледяного осколка показалась бы такой же мертвой, хрупкой, тускло отсвечивающей, как сброшенный жучиный панцирь. Если запечатлеть ее электронным глазом видеокамеры, а затем ускорить запись в сто тысяч раз, спрессовав события целого дня в секунду видео, «Имир» был бы похож на амебу, которая догнала, поймала и проглотила «Иззи». Зритель, которому заранее не сказали, что на записи, принял бы «Иззи» за насекомое — стальная голова, ноги, крылья, усики, которое отчаянно извивается и дрыгает конечностями, пытаясь противостоять медленно и безжалостно натекающему на него ледяному монстру.

В действительности, разумеется, четыре сотни выживших, двигаясь молниеносно по сравнению с медлительным куском льда, меняли конфигурацию станции, готовясь к «долгой поездке». Поврежденный Камбуз отделили, компоненты Верфи передвинули вперед. Большой реактор стал ближе к Стержню, теперь остальную часть «Иззи» будет прикрывать от его излучения ледяной щит. Капли в количестве восьмидесяти одной штуки собрались в девять групп по девять, их закрепили на корме, соплами назад. Структурные элементы, на которых они были установлены, поначалу представляли собой просто хлипкие решетки, монтажники в скафандрах протянули сквозь них кабели, топливопроводы, хомячьи трубы. За ними последовал лед, непрерывно перемещаемый огромным роем «вьев», и постепенно капли оказались схвачены твердой структурой усиленного волокнами пайкерита.

Лед продолжал течь вперед. Все напоминало видео тающего айсберга, запущенное в обратную сторону. «Вьи», слепо подчинявшиеся набору простых инструкций, пытались забить льдом любое свободное место, на которое натыкались. Каждый день в те несколько минут, когда у экипажа выдавалась возможность передохнуть и перекусить, они наперебой рассказывали друг дружке анекдотические истории — кто и где обнаружил разросшийся лед на этот раз и что пришлось сделать, чтобы снова загнать его под контроль.

За месяц «Имир» был полностью переработан, а «Иззи» для наблюдателя попросту исчезла. Слившись, они образовали летающую по орбите гору. Ее вершиной служил покрытый вмятинами и шрамами кусок железоникелевого сплава, полускрытый дымкой угловатых структур, на которых крепились антенны и сенсоры. Гладкие склоны были крепостными стенами из черного льда, то тут, то там из них торчали утесы маневровых двигателей и прочего оборудования, а наблюдательные купола напоминали хижины отшельников. Плоское основание горы украшала аккуратная сетка из восьмидесяти одной дырочки, и когда корабль проходил через перигей, из дырочек вырывалось бело-голубое пламя.

Они никак не могли определиться с названием. Попытки объединить «Иззи» и «Имир» успехом не увенчались. Относительно прилично звучало «Измир», но так назывался город в Турции. Общее настроение сводилось к тому, что название должно быть в память погибших во время миссии «Имира», но их было слишком много. В честь Маркуса предлагали назвать гору «Даубенхорн». Однако в конечном итоге было решено продолжить тему экспедиции Шеклтона, заданную Маркусом в названии «Новый Кэйрд». Основной корабль Шеклтона назывался «Эндьюранс» и прославился тем, что оказался скован льдами. Итак, «Эндьюранс». Федор окрестил его, забравшись в свой потертый «Орлан» и выйдя на поверхность Амальтеи, где и разбил бутылку шампанского.

Еще более удаленная камера, если бы таковая висела высоко над северным полюсом Земли, фиксируя эпопею «Эндьюранса» в следующие несколько лет, засняла бы фильм с драматической завязкой и последующим монотонно нагнетающимся напряжением, постепенно выводящим сюжет к головокружительному финалу.

До прибытия «Имира» капитаны Облачного Ковчега уделяли уйму внимания тому, чтобы избавить «Иззи» от опасностей расширяющейся атмосферы. Высокий баллистический коэффициент Амальтеи в основном справлялся с растущим сопротивлением, однако потерю высоты приходилось время от времени компенсировать запусками большого двигателя, который в те дни располагался на корме Камбуза, а топливом его снабжали расщепители Верфи, питавшиеся от реактора.

Разрыв — так стали называть события, когда в «Иззи» попал большой болид, а Рой и «Красная Надежда» отправились восвояси — положил этому процессу конец. С Разрыва и до того дня примерно месяц спустя, когда был окрещен «Эндьюранс», станция постепенно опускалась по спирали. Если бы легковесные капли попытались держаться следом, их бы унес ветер. Им пришлось вплотную укрыться за Амальтеей и двигаться за фронтом создаваемой ею волны, подобно несущимся за грузовиком велосипедистам, пока не настало время встроить их в каркас корабля. Станция спускалась все ниже, и ДС пришлось отправлять «хватов» на фермы Амальтеи — демонтировать хрупкие антенны и сенсоры, иначе их бы постепенно сожгло пусть и разреженным, но все же раскаленным ветром. Федор рискнул выбраться наружу с шампанским совсем ненадолго и, вернувшись, рассказал, что видел, как пену уносит назад воздушный поток.

Перед ними стояла задача переместить апогей орбиты с его нынешнего места — всего на несколько километров выше перигея — к самой Расщелине, то есть примерно на триста семьдесят восемь тысяч километров вверх. Маневр был противоположен тому, который выполнили Маркус, Дина, Дзиро и Вячеслав, когда синхронизировали орбиту «Имира» с «Иззи». Достичь результата следовало, на короткое время запуская двигатели во время регулярных проходов «Эндьюранса» через перигей.

Первый запуск состоялся через полчаса после крещения и сообщил кораблю дельту-вэ в четыре метра в секунду. Ускорение было столь слабым, что большая часть экипажа его даже не почувствовала. Совместный импульс восьмидесяти одного двигателя капель был едва заметен на фоне массы «Эндьюранса», распределенной примерно пополам между железом и льдом. Тем не менее его хватило, чтобы поднять апогей, случившийся примерно через сорок шесть минут, на четырнадцать и восемнадцать сотых километра. Через сорок шесть минут во время касания атмосферы состоялся еще один запуск, добавивший еще четыре метра в секунду и четырнадцать и двадцать одну сотую километра к последующему апогею. Результатом первых суток полета «Эндьюранса» были свыше ста километров прироста к высоте апогея — достаточно, чтобы удалиться от расширившейся атмосферы на все время орбиты, за исключением нескольких минут прохода через перигей.

Сразу после этого им пришлось приостановить процесс, поскольку они сожгли все топливо в окруженных льдом баках Верфи. Нужно было дать реактору и расщепителям время, чтобы пополнить запасы. Даже ядерная электростанция была неспособна разлагать воду достаточно быстро.

Через какое-то время пришлось прерваться на целую неделю, поскольку обнаружились проблемы с подачей в систему чистой воды. Около месяца все работало примерно в четверть мощности. Однако со временем во всех сложностях разобрались и стали проводить в каждом перигее все более и более длительные запуски, постепенно приближая «Эндьюранс» к Расщелине.

Если бы удалось продолжать в том же темпе, сближение с Расщелиной со временем стало бы менее постепенным. Первая дельта-вэ дала им четырнадцать и восемнадцать сотых километра. Следующая, такая же по величине, принесла уже четырнадцать и двадцать одну сотую