Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси - Василий Седугин

Наутро она пошла в девичью, где пряли, ткали, вышивали и делали другую женскую работу. Там можно было узнать разные новости. Ей тотчас сообщили, что Михаил, Мстислав и Ярополк обо всём договорились и целовали крест митрополиту, что в Суздальской земле будут действовать сообща, а за Михаилом было признано старшинство.

«Значит, он скоро уедет и я с ним даже словом не перемолвлюсь!» — со страхом подумала она и стала прикидывать, какой найти предлог, чтобы встретиться, но в голову ничего путного не приходило, а пойти в его горницу не позволяла женская гордость, которая была сильнее любви.

В коридоре двигались люди, пару раз проходил он; она каким-то особым чутьём узнавала его шаги. Наконец он зашёл в девичью, бестолково потоптался возле двери. Она не поднимала глаз, но чувствовала, что он смотрит на неё.

Михаил спросил:

   — Князя Мстислава не было?

   — Нет, — ответило ему несколько весёлых голосов.

Он ещё немного побыл и ушёл.

   — Какой смешной! — сказала одна из девушек. — Чего Мстиславу делать между нас?

И все засмеялись.

Только она одна знала, что Михаил ради неё заглянул в девичью, что он не уедет, не встретившись с ней, и стала ждать этой встречи.

В тот же вечер, после ужина, Мария осталась одна в трапезной. И он пришёл. Она издали услышала его шаги и поняла, что сейчас случится самое важное в её жизни.

   — Все уже разошлись? — отстранённым голосом спросил он.

Она пожала плечами, чувствуя, как жар заливает её лицо и шею.

   — А я надеялся поговорить с кем-нибудь перед сном, — продолжал он и присел на скамеечку рядом с ней.

   — И о чём же? — выдавила она из себя.

   — Не знаю. О чём-нибудь...

   — Может, о том, как впервые увидели мы друг друга в гриднице? — будто проваливаясь в жуткую пропасть, вдруг осмелилась спросить она.

   — А ты поняла сразу?

   — Конечно. С первого нашего взгляда.

Он обречённо опустил голову, словно уличённый в каком-то преступлении, и замер. Тогда Мария встала, придвинулась к нему вплотную и провела ладонью по холодному влажному лбу.

   — Я бы хотела уехать с тобой, чтобы больше никогда не расставаться, — сказала она, вздохнув. — Но это пока невозможно.

Наутро князья уехали. Мария видела с крыльца, как Михаил, поддерживаемый дружинником, взобрался на коня и тронул с места. Проезжая мимо, он улыбнулся ей той особой покорной, радостной и жадной, только ей предназначенной улыбкой, которая заставила её забыть обо всём на свете.

Через десять дней князья прибыли в Москву. Михаил последний раз был в ней полтора десятка лет назад, когда Андрей Боголюбский направил его на княжение в Торческ. Города было не узнать, так разросся он за это время. По берегам Москвы и Яузы широко раскинулись новые посады, дома стояли там, где раньше было поле, называемое по имени прежнего хозяина здешних мест Кучковым полем. Оно и неудивительно: по полноводной Москва-реке шли суда до Оки, а потом по Волге в богатые восточные страны; через Москву проходили пути с севера на юг и с востока на запад; сюда, под защиту бескрайних лесов, уходили жители Южной Руси, разоряемой половецкими набегами и княжескими междоусобными войнами. Здесь было тихо и спокойно, и можно было жить и трудиться, не боясь за свою жизнь и завтрашний день. Край быстро заполнялся людьми, которые новым селениям и городам давали названия по тем местам, откуда вынуждены были бежать: Киево, Киевцы, Переяславль, Перемышль, Стародуб, Вышгород, Галич, а безымянные речки именовали как на юге: Лыбедь, Трубеж, Почайна...

В Москве остановились в тереме тысяцкого Радилы. Туда же скоро явился ростовский боярин Иван Ручечник, мило и угодливо со всеми поздоровался, а потом в дальнюю горницу отозвал Мстислава и Ярополка и стал горячо шептать:

   — Зачем вы привезли с собой Михалку? Разве не знаете, что Юрьевичей не признают ни Ростов, ни Суздаль?

   — Ростовцы и суздальцы в своё время крест целовали Юрию Долгорукому, что примут на княжение его сыновей, — возразил Мстислав. — Нельзя без них обходиться, смута большая поднимется.

   — Когда это было! Все позабыли. К тому же настроение жителей переменилось. Сам Андрей Боголюбский нарушил крестное целование, сослав своих младших братьев в Византию. Если князья не держат свои клятвы, то что остаётся делать их подданным?

   — Чем же вам негож Михаил Юрьевич?

   — После Андрея Боголюбского не желаем никаких Юрьевичей! Натерпелись от его самовластья. Он наши старинные боярские обычаи порушил, Ростов и Суздаль забросил и стольным городом сделал ремесленный Владимир, на голытьбу стал опираться.

   — Но мы только что митрополиту крест целовали, что признаем Михаила старшим среди нас, — продолжал упираться Мстислав.

Однако тут вмешался Ярополк. Был он высок ростом, с полным лицом и крупными, навыкате глазами, в высоко вырезанных ноздрях у него всегда поблескивала слизь.

   — О чём тут спорить, коли нас сам народ просит! — напористо заговорил он. — Едем в Суздаль, а Михалка пусть в свой Торческ возвращается!

   — Значит, начнётся междоусобная война, — откинувшись на спинку кресла, устало проговорил Мстислав. — Владимирцы не смирятся, а у них княжеская дружина. Нет, я в таких играх не участвую.

   — Мы обо всём позаботились, всё предусмотрели и подготовили! — свистящим шёпотом торопливо проговорил боярин. — Мы загодя перевели дружину в Переяславль, дружинников одарили подарками, выдали им жалованье наперёд. Бояре не поскупились, мошной потрясли. Никуда теперь они от нас не денутся, верно служить будут!

   — Ну коли так, — заколебался Мстислав...

   — Я ещё не всё сказал, — продолжал Иван Ручечник. — Мы посылали гонцов в разные города. Ответили нам Рязань и Муром. Обещают прислать свои полки. Ну так как?

   — Тогда я с вами, — твердо ответил Мстислав.

   — Значит, решено! — обрадовался Ярополк. — Завтра же скачем в Переяславль, весь край будет в наших руках!

Об отъезде братьев Михаил узнал почти тут же. Недолго думая, собрался и отправился во Владимир. Владимирцы встретили с большой радостью и обещали стоять за него до конца. Но скоро подошли полки ростовские и суздальские, а также княжеская дружина в количестве 1500 человек. Владимир был обложен со всех сторон, окрестности пожжены. Наружу вылилась давняя вражда старинных Ростова и Суздаля к некогда захудалому городишке, похитившему у старых городов честь иметь у себя стол княжеский. Скоро к ростовцам и суздальцам присоединились полки рязанские и муромские. Но целых семь недель отбивались владимирцы от осаждающих. Наконец голод принудил их собрать вече, которое сказало Михаилу:

   — Мирись, либо помышляй о себе.

Михаил отвечал:

   — Вы правы: не погибать же вам из-за меня.

Он выехал из города и направился в Чернигов; владимирцы проводили его с плачем великим, пишет летописец.

После отъезда Михаила владимирцы заключили договор с Ростиславичами, в котором те поклялись, что не сделают никакого зла городу. Потом отворили ворота и встретили князей с крестами. Во Владимире остался княжить Ярополк, а в Ростове — Мстислав. Таким образом, благодаря мужеству владимирцев торжество ростовцев было неполным: Владимир получил князя, а не посадника из Ростова.

III

Опечаленный вернулся Михаил в Чернигов. Но его горестные мысли были развеяны бурной радостью Марии, кинувшейся на шею любимому:

— Теперь от себя никуда не отпущу!

Святослав Всеволодович против их брака не возражал. Наоборот, он был рад такому союзу: Михаил понравился своей сдержанностью и простотой, не говоря уже о том, что был всё-таки князем, а не каким-то там захудалым боярином, как первый муж!

Свадьба состоялась в Чернигове и проходила по христианским обрядам, но вперемешку с языческими обычаями: народ старину и не мог, и не хотел забывать. Так, накануне свадьбы в доме жениха пекли свадебный каравай. На это действо были приглашены замужние родственницы жениха и свадебные чины: дружка, сваха, дядька, бояре. Сваха по знаку дружки ставила лоток с закваской и зажигала под ними три свечи. После этого дружка просил родительского благословения приступить к приготовлению каравая. Общими усилиями замешивалось тесто, затем валяли каравай и сажали его на лопате в печь, а в это время присутствующие пели:

Заюшка по полю рыщет,Свашенька кочергу ищет,Чем жар нагребатьИ каравай сажать...

А затем начиналось небольшое пиршество. Оно продолжалось, пока пёкся каравай. Наконец сваха сообщала, что каравай готов, все вставали из-за стола и начинали петь:

У Михаила во двореСвои кузни новыеИ ковали молодые.Вы берите молоты,Разбивайте печеньку,Доставайте каравай,Доставайте каравай...

Дружка со свахой и дядькой деревянным молотом били по печи, вынимали из печи каравай, укладывали его в решето, посыпанное овсом, покрывали полотенцем, три раза обносили вокруг примостного столба и торжественно выносили в клеть. Их во всё время сопровождали гости. Потом каравай, украшенный фигурками целующихся голубей и скрещёнными руками, положили в клеть, чтобы в день свадьбы поставить на стол.