А этот пусть живет... - Валерий Ефремов

— Вали отсюда, быстро! — скомандовал Гангуту один из них.

— Чегой-то вдруг?! — возмутился бригадир. — Я сюда хавать пришел.

Очнувшаяся наконец девица коротко всхлипнула, бросила нож на пол, а вилку почему-то в собственного кавалера и помчалась к выходу, на всем протяжении своего почти что крестного пути роняя из-под подола веселенького, в синий горошек сарафанчика ошметки мясного салата под майонезом. Даже в эту не самую лучшую в ее жизни минуту она выглядела привлекательно и сексуально, что и отметил, в частности, усатый бармен за стойкой, зацокав языком.

«Бодибилдер» тут же вскочил со стула — чему Гангут уже не препятствовал — и исчез вслед за своей спутницей, успев, однако, прихватить с собой ее сумочку и собственную визитку.

Окунь хотя и поменее девушки, но тоже ошеломленный необузданной выходкой бригадира наконец вмешался в дело. Вытащив из портмоне универсальное средство разрешения всех конфликтов — стодолларовую купюру, он протянул ее одному из охранников:

— Это заведению в счет понесенных моральных убытков. Полагаю, претензий более нет?

Кавказцы строго оглядели обоих балаковцев и, забрав банкноту, удалились, буркнув на прощание: «Ладно, обедайте».

— Что это ты вдруг так развоевался? — с некоторой настороженностью спросил Советник.

— С голодухи, блин, — просто объяснил Гангут. — Я ведь утром не успел ничего похавать. Чего брать будем?

— Мне шашлык и бутылку минералки какой-нибудь, лучше без газа.

Когда Гангут подошел к стойке, небольшая очередь из трех человек, явившихся свидетелями недавнего инцидента, непроизвольно подалась назад, и бригадир быстро отоварился. Себе он взял двойную порцию шашлыка, суп харчо, нарезку семги и пару пива.

В течение десяти минут подельники усиленно двигали челюстями в полном молчании. Наконец, когда приступ голода был частично погашен, а обе бутылки с пивом оказались опорожнены, Гангут спросил:

— И куда мы теперь?

— В «Центурион», естественно. Будем искать твоего белобрысого.

— А успеем ли? Время-то уже пятый час.

— Организации такого типа работают допоздна. Клиенты к ним как раз вечером и приходят.

— Значит, спешить неуда, — удовлетворенно заключил Гангут. Он встал и снова пошел к стойке. Возвратился с очередной парой пива.

— А ты с Финком много общался? — спросил через какое-то время Советник, задумчиво потягивая минералку.

— Не особо. Он одно время интересовался, как мы подставы проводим. Ну, я ему и показывал.

Это сообщение удивило Советника.

— А зачем ему это надо было? Он как-нибудь объяснил?

Гангут пожал плечами:

— Интересно, говорил, вот и все. Между прочим, он как-то одного лоха отмазал.

— Расскажи! — оживился Окунь.

— Подставился я на хилой иномарке под «жигуль» какого-то старикана. Взял его в оборот: гони две тонны баксов за ремонт, ну и все такое. Он, конечно, заканючил, я — бедный пенсионер… то да се… Я б его, в натуре, дожал, но Финк вдруг за него заступился…

— Почему? — Советник был крайне удивлен.

— А хрен его знает… Сказал, блин, что-то вроде того, что стариков надо уважать… Ну, в общем, лабуду какую-то… Правда, потом Финк мне шепнул, что пенсионер этот может ему для некоего дельца сгодиться.

— Давно это было?

— Ну, года три-четыре назад… Куцый тогда в бригаде у меня уже точно был.

— А еще что можешь про Финка вспомнить?

— С бабой одной я его видел пару раз. Бикса что надо…

— Когда? — У Советника заблестели глаза.

— И в прошлом году, и в этом…

— Опознать ее сможешь?

— Легко.

— А как ее зовут? Где живет?

— Адреса не знаю вообще. А имя, блин, не помню…

Тут будто завыла пожарная сирена. Советник вздрогнул и взглянул в окно. Некий человек в зеленой ветровке что-то делал у дверей его «Мерседеса», сигнализация которого вопила на полную мощь.

Окунь подскочил к окну и закричал в форточку:

— Эй! Ты чем там занимаешься?!

Однако человек в ветровке даже не обернулся, методично продолжая свою работу, а именно: открывал какой-то железякой переднюю дверь «Мерседеса».

— Подонок! Отойди от машины!!! — надрывался Советник, но без видимого результата.

Человек вскрыл-таки иномарку, забрал с заднего сиденья ноутбук и, шустро перебирая ногами, помчался в сторону Минского шоссе.

Окунь, потрясенный беспримерной наглостью, с которой его обкрадывали, не сразу предпринял необходимые действия, а когда наконец выскочил из «Сакли», ворюга уже перебрался через Минку и резвой рысцой двигался в направлении близлежащего леса.

Советник был неплохой бегун и имел все шансы достать его на открытой местности, но если мерзавец в ветровке скроется в зеленом массиве, то легко затеряется там. К тому же Окуню и Минку никак не удавалось пересечь из-за нескончаемого потока машин.

Конечно, было жалко и сам ноутбук, но, главное, в нем пропадала база данных, наработанная Советником за многие годы. Там содержались конфиденциальные сведения о всех преступных организациях, имеющих отношение к московскому региону, компромат на политиков, судей, прокуроров, больших милицейских начальников… В общем, там было все, что делало Окуня Советником с большой буквы, что позволяло ему претендовать на самые первые места в московском криминальном мире.

И сейчас, можно сказать, дело всей жизни исчезало, растворялось на его глазах в безымянной лесополосе!

Но что такое?..

Окунь увидел, как стоящие у обочины дороги двое парней внезапно ринулись за человеком в зеленой ветровке, причем явно пытались отрезать его от леса.

Советник, до сих пор топтавшийся на другой стороне Минского шоссе, следил за их действиями более чем заинтересованно. Переминаясь с ноги на ногу, он поддерживал преследователей возгласами типа «давай, давай!», «отрезай его, гада!»

Но погоня все равно выглядела безнадежно запоздавшей, тем более что, заметив ее, похититель ноутбука прибавил ходу и уже почти достиг кромки спасительного для него леса.

И тут он споткнулся!

Споткнулся и упал, причем падение выглядело весьма тяжелым, поскольку человек в зеленой ветровке никак не мог подняться, а когда наконец встал и сделал несколько шагов, то выяснилось, что он хромает — видимо, бедолага подвернул ногу.

А преследователи — вот они, совсем рядом!

Тогда ворюга в отчаянии бросил им под ноги украденный продукт высоких технологий и, припадая на одну ногу, захилял в лес, где благополучно и скрылся, потому как двое неизвестных джентльменов преследовать его не стали.

Советник наконец перебрался через шоссе и, взволнованный, ринулся навстречу своим благодетелям, на ходу доставая портмоне и облегчая его на очередные сто баксов.

Однако двое подтянутых парней спортивного телосложения от вознаграждения отказались.

— Спасибо, командир, — сказал один из них, помоложе, — мы по-другому на жизнь зарабатываем.

— Но я вам очень обязан, — настаивал Окунь, — и не привык оставаться в долгу. Может, и я чем-то могу вам помочь?

Парни переглянулись. И тот, что помоложе, произнес:

— У нас тачка невдалеке отсюда сломалась, в ней наш товарищ сидит, техничку ждет. А нам вот срочно в Москву надо. Может, подбросите?

— Буду рад! — Советник развел руками, как радушный хозяин, приглашающий гостей в свой дом.

Пассажиров поместили на заднее сиденье, и, едва «Мерседес» отъехал от шашлычной, один из них — уже другой, тот, что постарше — негромко спросил:

— Ну, и кто из вас двоих Гангутом будет?

3. Старший лейтенант Митин

Костю схватили за ворот его пиджачка и куда-то поволокли по дощатому полу. Вскоре он увидел перед собой унитаз, в него-то Митина и окунули. Причем некто, нажимая на ручку унитаза и окатывая опера водой, приговаривал:

— Когда отдашь бабки, сука? Отвечай!

При всем своем желании Костя ничего сказать не мог и вырваться — тоже: слишком мощна была рука, удерживающая его на коленях у гигиенического устройства.

В очередной раз омыв унитазной водой Костину физиономию, экзекутор наконец легко приподнял старшего лейтенанта за шиворот, поставив его тем самым на ноги.

— Ну как? — с веселой улыбкой спросил мучитель-амбал с чудовищно широкими плечами и руками, сильно напоминающими весла для академической гребли. — Впечатляет?

Но ответа ему пришлось ждать долго. Митин прежде всего бессильно опустился на все тот же самый унитаз, на котором и стал медленно приходить в себя.

Наконец он, все еще хватая воздух ртом, полез в боковой карман и вынул из него удостоверение старшего оперуполномоченного.

Взглянув на «корочки», амбал с руками гребца-академика, казалось, затрясся всем телом. Улыбка мгновенно слетела с его лица, а сам он рухнул на колени перед все еще сидящим на унитазе Митиным.