Старший брат моего жениха (СИ) - Манило Лина

Дверь кабинета распахивается настолько резко и сильно, что ударяется о стену, оставляя на штукатурке небольшой скол. Егор вырисовывается в проеме — бледный, растрепанный, но заходить не торопится.

Несмотря на то что магазин все еще закрыт для покупателей — пока я не разберусь окончательно в этих завалах пиздеца, — Егора не могли не пустить.

Впрочем, я и ждал его.

— Ну? Что ты там застрял? Проходи.

Я захлопываю крышку ноута, отбрасываю в сторону ручку, и та, скатившись по столу, падает вниз.

Похрен.

Мы смотрим друг другу в глаза, абсолютно молча, и я жду, когда Егору надоест пылать праведным гневом.

Его лицо совсем опухло, гематома скоро станет фиолетовой, но до этого мне дела нет — пройдет. Брат получил за дело — пусть, глядя на себя в зеркало, помнит, за какое именно.

Хотя бы какое-то время. Вдруг поумнеет?

— Егор, проходи, у меня мало времени.

И он слушается. То ли по старой привычке, то ли действительно так сильно нуждается в разговоре со мной.

— Рус, я все решил с Кирой, — начинает и тут же осекается, отводя взгляд с второну. А я… черт, у меня тысяча мыслей в голове на этот счет, но я держу на лице маску безразличия.

Егор не тот человек, с которым мне бы хотелось обсуждать планы на эту трогательную девочку. Кира и так уже хлебнула беспросветной херни по вине братьев Валевских.

— Что я могу сказать? Молодец.

Хера с два я покажу Егору, как сильно меня порадовали его слова. Нет уж, в моей личной жизни и моей голове нет места даже родному брату.

— Рус… я вот подумал, — мнется, а я смотрю на него в упор, жду. — Мы оба были неправы, но мы же братья. Рус, это ведь самое важное. Не руби с плеча, я же обещал все исправить, я исправлю!

С каждым словом его речь становится все пламеннее — он действительно надеется, что сможет меня уговорить.

— Так, тормози, — обрываю Егора взмахом руки и поднимаюсь на ноги. — Ты правильно говоришь: мы братья. Это неизменная величина.

— Тогда зачем все это? — он обводит кабинет рукой и указывает на свое лицо.

— Ты так ничего и не понял? Впрочем, я почему-то так и думал.

Егор молчит, но я понимаю, какие мысли бродят в его башке — нехорошие мысли. Он ненавидит меня сейчас и будет ненавидеть еще долго. Пока не поймет, что я это делаю не потому, что мне так хочется, а потому, что не держу рядом с собой трусов и лжецов. От таких людей я избавляюсь в первую очередь, будь они мне хоть браться, хоть сватья.

— Егор, ты знаешь, что я никогда своих решений не меняю. Да, я могу признать вину, если был неправ, но с тобой, Егорка, особый случай. Давай не будем тратить время, а разойдемся по-хорошему.

— То есть ты готов меня вышвырнуть на улицу, как какого-то наемного работника? Как чужого человека?

Егор действительно еще не верит, что мои слова — не собачий лай на ветру.

— Ты и есть наемный работник, Егор. Просто винтик в механизме, который вдруг проржавел. Пиши заявление, потому что в твоих услугах моя компания больше не нуждается.

Легко ли мне даются эти слова? Нет, конечно. Но я понимаю, что иначе я так всю жизнь и буду заметать за ним следы и заносить его павлиний хвост на поворотах.

— Какого ты черта вообще решил эти проверки устраивать, инвентаризацию сраную? — бурчит себе под нос. — Я бы все исправил, черт. Я бы успел!

Егор запускает руку в волосы, громко чертыхается, после переходит на отборную ругань. А я кладу на стол чистый лист бумаги, ручку и отхожу к окну.

— Пиши, Егор, пиши. Ты найдешь себе работу, все будет хорошо. Просто я вдруг понял, что слишком много с тобой нянькался. Хватит.

Я не смотрю на брата, но слышу его напряженное сопение и ощущаю прожигающий мою спину взгляд. Злой, обиженный.

— Ты должен понять наконец-то, что всему есть предел. И моему терпению тоже.

— Хорошо! Хорошо! Я напишу это заявление, — в голосе брата визгливые “бабьи” тонки, и я морщусь от его громкости. — Но объясни мне: с чего вдруг ты так завелся? Да, я люблю Таню. Да, я плохо поступил с Кирой. Да, накосячил в магазине. Но я же все исправлю!

— Тебя заело? Исправлю, исправлю. Как попугай. Надо было раньше думать, теперь уже поздно.

За спиной раздается противный скрип отъезжающего назад стула, а я смотрю на задний двор за окном, где грузчики переносят коробки с новыми запчастями на склад. Они знают, что я их вижу — это заметно по удвоенной энергии и какой-то истерической исполнительности.

— Зачем ты устроил весь этот цирк? — спрашиваю, поворачиваясь к брату, а тот как раз ставит размашистую подпись на заявлении. — Неужели действительно бы женился на Кире? Ради того, чтобы Тане что-то доказать?

Егор молчит, но кивает.

— Что у тебя в голове, брат? Мусор и гниль.

— Ты ведь никого никогда не любил, Рус. Как тебе понять меня?

— В самом деле, куда уж мне-то?

— Таня для меня все, понимаешь? А она замуж собралась, я с ума сошел. Не понимал, что делаю. Помешательство какое-то. Отомстить Таньке хотел, Кира же красивая очень. Но…

Егор опускает плечи, горбит спину, жалкий и несчастный.

— Не помогло? — усмехаюсь, а Егор передергивает плечами. — Только еще больше в дерьме измазался.

— Но я бросил Киру, — заявляет и немного оживляется. — Это было непросто, она ведь слишком влюблена в меня. Как кошка.

Меня царапает его самодовольство — он же, сученыш, гордится собой. Несмотря ни на что, гордится.

— Нашел нужные слова? — мой голос почему-то хрипнет, а Егор улыбается.

— Да, получилось, — кивает и рукой задумчиво потирает бороду. — Она поняла меня, чуть-чуть только поистерила. Но я все честно ей сказал, не соврал: Кира действительно немного скучная, ну и секса у нас не было.

— Ты действительно ей так сказал? — Что-то внутри меня лопается с оглушительным звуком, и я до конца не верю в то, что Егор действительно мог вывалить на девушку подобное дерьмо. — Ты совсем ебанулся?

Егор непонимающе смотрит на меня, открывает рот, захлопывает его, но все-таки рожает мысль:

— Лучше бы я сказал, что изначально она была мне нужна только, чтобы Таньке отомстить, да? Думаешь, так было бы лучше?

Я молчу, потому что вообще не знаю, что было бы лучше в этой ситуации, и есть ли вообще это понятие — лучше?

— Ладно, Рус, я поеду. Мне еще работу искать.

И уходит, на этот раз не пытаясь сорвать дверь с петель, а я жду минуту и, схватив ключи со стола, вылетаю из кабинета.

Не знаю, чем это все закончится, но мне нужно найти сейчас Киру. Пока беда не случилась.

28 глава

Кира

Я бегу вперед, а на самом деле убегаю. От себя, от беспощадных слов Егора, от рухнувших миражей и чужой лжи. Ноги горят от напряжения, я почти ничего не вижу перед собой — просто бегу. Мчу вперед, как испуганная лошадь, понесшая всадника, потерявшая всякие ориентиры. Но это единственное, чего мне сейчас хочется. Единственное, на что я по-настоящему способна.

Просто бежать.

Только разве возможно убежать от себя? Избитая фраза, заезженная мысль, но сейчас она как нельзя кстати.

Чтоб ты провалился, Егор Валевский. Чтоб тебе твой неугомонный прибор собака откусила. Мыши сгрызли по самый пупок.

Ох, как я зла, как зла! Наверное, именно эта злость и помогает не рухнуть в пучину самобичевания и тоски.

“Я же мужчина, Кира. Ты же понимаешь? Секс мне нужен, а пироги у тебя скучные. Ты сама скучная, Кира”, — то и дело всплывают в голове обрывки фраз, брошенных в меня при расставании. И это невыносимо.

Да, я вот такая — скучная. Самая обычная девочка из глубинки, мечтающая о науке, впервые влюбившаяся в сказочного принца. Во мне действительно нет ничего особенного, но так хотелось верить, что даже такую скучную заучку можно искренне полюбить. Оказалось, нельзя.

Проклятие!

В груди так сильно печет, что дыхание обрывается. От бега ли, от переживаний, но больно до истерики, до рваного хрипа и слез из глаз. Но я держусь — не стану плакать, никогда не стану. Не хватало еще слезы лить из-за всяких козлов.