Поветлужье - Андрей Архипов

– Вот и смертушка наша пожаловала… Мнится мне, что доставили они старосту отяковского Пычея с его сыном старшим. Верно, на лодке приплыли, которой руду нам свозят… Выведет он их на наших баб и детишек. Живот сына его в руках буртасов, и то для них порука в его верности. Выведет… Чужаки мы отякам пока.

– Это отчего же выведет, Трофим? – откликнулся Петр. – Охотники не скопом людишек повели, а как положено, по нескольку человек окольными путями. Сами не знают, где в лесу ночевать будут.

– Первый охотник он, – отвечая на недоуменные взгляды вокруг, пояснил Трофим. – Все схроны и тропиночки ведает окрест. По сломанной ветке сказать может, кто прошел, да много ли часов назад. Коли наши бабы соберутся в одном месте, так аккурат туда и выведет… О, уже скачет, глянь, от их сотника шакаленок. Вот порода степная, хоть пару коней, а на лодье разместили.

Подъехавший к тыну стройный всадник с четким профилем породистого лица что-то прокричал, но, не получив ответа, подъехал ближе и стал громко повторять заученную речь, коверкая слова чужого для него языка.

– Славный сотник Ибраим сказывал ворота открыть, час дает. А то всех резать будет. След ваших женщин мы найти. Завтра воины пойдут и возьмут их. Здайся сам, жить будешь. – Всадник развернулся, закинув круглый щит на спину, и, легко гарцуя, отъехал от веси.

– Может, снять надобно было, Трофим Игнатьич? – Свара подошел по мосткам к десятнику.

– Погодь, Свара, не суетись. Они нам ночь дали.

– Про час говорено было.

– То присказка. Воев ночью они в лес не пошлют: и светлым днем вдоль Дарьи не продерешься. А на приступ идти им покамест резона нет. По всему видно, что за добычей пришли, не воев терять. Совет будем держать с дружинными. Петр, идем поведаем друг дружке, что делать будем поутру… Свара, за старшого на стене.

– Дозволь, Трофим Игнатьич, слово еще разок молвить? – нарисовался перед десятником Иван.

– Давай, вой, нам торопиться некуда, чего дельного присоветуешь?

– Отпусти ты меня пошалить среди тех… буртасов. Обучен этому. Не получится, так предупрежу баб, чтобы в леса дальше уходили.

– Пощипать буртасов, сказываешь, есть желание… Что, Петр?

– Пусть идет, не помощник он нам. Не сгинет, так весть охотникам подаст – все польза будет.

– И то мысль. Собирайся, вой, после полунощи выйдешь. Но перед уходом покажись, могу и передумать. Аще сами замыслим пойти, то не пущу.

Иван коротко кивнул и отошел к Вячеславу, отиравшемуся на противоположной стене тына.

– Ну что, Слав, ухожу в ночь, если повезет и отпустят, – поднял егерь блеснувшие азартом глаза на земляка. – Давай поручкаемся в крайний раз. Стрела, как пуля, шальная случается.

– Не плачь, родная, все там будем, – хмыкнул Вячеслав и, взяв Ивана за плечи, коротко прижался и хлопнул по спине рукой: – И ты не поминай лихом, если что…

Поделив патроны с напарником по-честному, то есть каждому поровну дроби и картечи, бывший капитан уединился на несколько минут в домике Любима. Там наскреб сажи с глинобитной печи и навел марафет на лицо и руки. Без зеркала это получалось плохо, но выручили въевшиеся по молодости движения пальцев по нарушению симметрии лица. Скинув мешающий поддоспешник, одолженный у кого-то из дружинных на случай «авось спасет», Иван поплясал на предмет издаваемого шума и отправился к Сваре за сведениями об окружающей местности. Вопросов было много, однако главный состоял в возможности выбраться из веси, не привлекая внимания буртасов. Не через ворота же выходить!

Получив порцию ворчания и причитающихся ехидных шуточек на темы «а чего ты такой грязный?», «есть ли у тебя желание еще изваляться?» и «лужа в углу тына уже час без свиней простаивает», Иван услышал заверения, что все пройдет в лучшем виде и его доставят за изгородь с любой стороны. А вот дальше… вниз по холму есть пара глубоких оврагов, но их точно возьмут на заметку.

– Не пройдешь ты, вой, – подвел итог Свара. – Обложили знатно, не просочишься. Да и было бы что обкладывать… Со стороны леса вся весь шириной в две сотни шагов всего, а до деревьев по пажити, не соврать бы, два раза по столько. Не ведаешь, на что идешь …

– Зато на небе тучки, дождь вот-вот начнется, авось повезет…

– Пусть Перун тебе удачу пошлет, – еле слышно прошептал Свара. – А нет, так все одно встретим вскоре друг дружку…

– И вам тут не скучать.

Кивнув, Иван отправился под покрывалом сгущающихся сумерек в сторону совещающихся дружинных людей. Трофим, Петр и остальная компания собрались под недавно воздвигнутым навесом, покрытым свежей дранкой и стоявшим рядом с дружинной избой для таких вот летних посиделок. При сооружении сего строения никто не мог предугадать, что здесь будут решаться судьбы селения таким большим количеством людей, и места подошедшему уже не хватило. Упомянутая компания, кроме названных лиц, состояла из старосты Никифора, седого старика с живым лицом, занимающего центральное место, и двух дружинников. Все они расселись на двух лавках за грубо сколоченным узким столом из расщепленного пополам и обтесанного ствола осины. Постояв минут десять, Иван уяснил, что обсуждение зашло в тупик. Все схемы противодействия, сочиненные, когда весь еще только закладывалась, пошли под откос. Никто не рассчитывал, что подойдет столь внушительная немилосердная сила, стремительным броском отсекшая селение от леса, а ведь подошли еще не все: одна лодья осталась добирать полон и рухлядь у отяков. Когда шел выбор места заселения верви, то надеялись, что на Ветлуге смогут отбиться от небольшого числа новгородских ушкуйников, что черемисскому князю в случае недопонимания преподнесут очередные богатые подарки, что согласятся заплатить мехами и серебром булгарцам, если те, не дай бог, придут проверить, что же творится у них под боком. Также думали, что смогут договориться с суздальцами, иногда заплывавшими в эти воды поторговать или собрать ту же дань с местных племен, – все-таки почти свои люди. Но фактически – от чего убегали, к тому и пришли.

«Да, некуда крестьянину податься… Или христианину? – подумал Иван. – Один черт…»

Речь в удивительно спокойной обстановке за столом шла о том, как лучше погибнуть – быстро или с честью. Быстро – это прорываться ночью в лес, пытаясь предупредить и увести жителей веси подальше в глухую тайгу, отрубая концы погони, которая без всяких сомнений повиснет у них за спиной. Наверняка прорыв встретит подготовленная засада и положит большую часть переяславцев. Недаром единственной информацией, переданной конным буртасом, была та, что на рассвете те выйдут по следу ушедших. С честью… это почти то же самое. Выйти из веси и броситься в самоубийственную ночную атаку, когда превосходство в мастерстве и доспехе слегка компенсируется темнотой и жаждой мести. Тогда есть возможность нанести противнику такой урон, что он не будет помышлять о преследовании баб и детей. Но в случае неудачи оставив при этом их на полное растерзание. Вариант остаться за укрепленным тыном и надеяться, что мимо не проведут полоненных жен, детей и соседей, не рассматривался как почти невероятный. Разговор между собравшимися шел в свободном формате, без всякой субординации. Десятник вообще сидел наполовину отвернувшись и поигрывая ножом, то и дело втыкая его в лавку рядом с собой, видимо уже что-то для себя решив. Как понял Иван, его собственную попытку пройти дозоры не рассматривали за своей ничтожностью. Видя, что дело идет к концу, егерь решил вмешаться:

– Нет ли желания у почтенных воев и членов общины выслушать совет?

– Сказывай свою мысль, – поднял на него глаза старик.

– А если не нападать на стоянку буртасов, а обратить внимание на лодьи?

– Говори, что на уме, вой, – подвинулся десятник к столу. – Сам мыслил лодьи пожечь, но то делу зело не поможет, так как третья есть ниже по течению.

– Сколько воев у буртасов со стороны холма весь стережет? – оперся кулаками на стол Иван.

– Два-три. На случай, ежели вплавь кто решит уйти. Остальные перегородили саженей сто пятьдесят от Дарьи до берега, что вниз по течению от веси. Гляди, вой…

– Отчего ты его, Трофим, все вой да вой величаешь?.. – задал вопрос старик. – Ужель имени у него нет?

– Имя есть, помню про то, Радимир, – ответил тот. – Токмо к веже пусть приучится сперва. Ужо начал понемногу. Забыть не могу, что десятником он меня кликал, будто шавку, да вел себя гордо, будто право такое имеет. А делами такого права еще не заслужил, слова одни пока. Даже князь меня по имени величал…

– Гордыня тебя обуяла, смотрю… Ну да ладно, дело-то не самое худое, – кивнул Радимир. – Продолжай… десятник.

– Гхм… Уйти нам через шеломань на Ветлугу не позволят: сигнал те двое дадут, лодьи отойдут от берега, стрелами побьют… Аще и пронырнет кто, то без кольчуги что он… Гх-хм… – задумался слегка оконфуженный десятник.

– Вот и я об этом, Трофим Игнатьич, – отвалился от стола Иван. – Весть подать я на себя возьму, кольчуга для этого не надобна. Нет ее у меня, да и неудобно мне в ней, не говоря уже о том, что звоном выдать может. Лаз есть с той стороны?