Бро - Валерий Петрович Большаков

— Да уж… Но самое любопытное я обнаружил в одном из номеров за тридцать девятый год. Случайно! Там, на последней странице, поместили маленькое объявление… Знаешь, о чем? О том, что Лидия Владимировна Осокина, тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения, на пятом месяце беременности… пропала без вести!

— Вот оно что… — прошептала Марина.

— Да! — с жаром вступил я. — И на этом парадокс не исчерпался. Баба с дедом, внук которых то ли родился, то ли нет, с горя уехали на Донбасс. Пару лет спустя началась война, деда призвали на фронт, и он погиб в Белоруссии — это я вычитал на сайте Минобороны. А бабушку Марлена расстреляли гестаповцы… Каково?!

— Это не парадокс, Тик, всё куда круче, — негромко молвила девушка. — А про свою маму ты узнавал?

— Ну, да… — настроение мое стало не то, что бы портиться, но упало точно. — Там, в будущем. Он-лайн, — выговорил я без охоты. — Выискал того самого доктора, что принимал роды у мамы. По телефону он разговаривать не захотел, и мы связались по скайпу. Он поглядел на меня, и кивнул: «Копия! Весь в маму…» Ну, и рассказал. Хоть мелодраму снимай…

— Тебе неприятно об этом говорить? — осторожно спросила Марина.

— Да не то, что бы неприятно…

— Тик, — девушка сжала мою руку и добавила голосу настойчивости. — Это очень, очень важно! Я всё объясню. Чуть позже…

Я повел плечами, словно сбрасывая раздражение.

— В общем… Моя мама — потеряшка. В ноябре девяносто четвертого она, в легкой одежде, замерзшая, постучалась к деду Семену. Старики, конечно, пустили ее, отогрели, даже баньку растопили. И одели, и всё… А мама ничего не помнила! Ни имени, ни фамилии! И с собой ни одного доумента! То есть, мои дед с бабой — вовсе не мои…

— Твои! — с чувством сказала Марина. — Не родные? Пустяки! Они тебя растили, как родного!

— Да понимаю я всё… — голос обрел тусклость. — Просто… Столько тайн на мою голову, и… Я уже ничему не удивлюсь! — помолчав, я продолжил: — Не знаю, как… наверное, дед взятку сунул, но мама получила паспорт на имя как бы его дочери — Аллы Семеновны Вагиной. А чуть позже в мое свидетельство о рождении вписали придуманное отчество — «Евгеньевич»…

— Хочешь узнать, как звали настоящего отца? — спросила девушка со странной интонацией. — Ты — Денисович.

— Как Марлен? — замер я.

Моя подруга тоже остановилась, и стеснительно обняла меня.

— Всё сложней, Тик… Пусть я не хронофизик, но по логике у меня «пять с плюсом». Да ведь и всяких разработок в ранге гипотез тоже хватает. По одной из них, время — вовсе не какое-то, там, четвертое измерение, а вселенская субстанция, способная изменяться и ветвиться. То есть, никаких парадоксов, выдуманных изворотливыми теоретиками, в реале не происходит. Ну, вот, представь себе, что изобрели машину времени. Человек отправляется в прошлое и убивает Гитлера. Парадокс? Нет! Временной поток тут же разветвляется — в одном из них фюрер застрелен, а в другом — жив. Понимаешь? И я думаю... больше того, уверена, что в тридцать девятом году от нашего временного потока — назовем его базовым или потоком номер один — ответвился другой поток, номер два. Какое именно изменение реальности произошло тогда, уже не выяснить, но причина кроется в чем-то, связанном либо с тобой и Марленом, либо с вашей мамой. Понимаешь? В базовом всё шло, как надо — и Марлен родился, и его баба с дедом живы остались, а вот во втором временном потоке…

— Родился я, — мне пережало горло, а глаза зажмурились, будто сами по себе. — Господи, что ж я за тупица такой… Я же сам, помню, читал про Мультиверсум Эверетта! Та-ак… Значит, та самая Лидия, которая пропала без вести во втором временном потоке — моя мать?! Стоп-стоп-стоп! Это невозможно! Тридцать девятый год — и девяносто четвертый!

— Ну, и что? — нежно улыбнулась Марина, и поцеловала меня в уголок рта. — Значит, переместилась во времени.

— Вот так просто, да? — криво усмехнулся я, и тут же смутился. — Извини… Сам же туда и обратно скачу.

— Да ладно! — отмахнулась девушка. — Ты скачешь из одного потока в другой, а твоя мама перенеслась в будущее потока номер два. Ох, Тик… Всё это лишь мои домыслы, но… Но смотри. Когда ты ощутил присутствие чужого сознания, помнишь? В той драке?

— Еще бы! Чуть не чокнулся…

— Вероятно, в апреле оба ответвления начали сходиться, понимаешь? — Марина сложила ладони. — И какой-то, там, локальный барьер между двумя временными потоками истончился до минимума. Причем, смотри — в тот же день, после драки, твое сознание переместилось в сопредельный шестьдесят седьмой. Всего на несколько часов, но потом — на целых две недели! А теперь и вовсе — вы с Марленом прихватили с собой, так сказать, души ваших подруг! Понимаешь? Растет некая напряженность, темпорального поля, что ли… И почему бы, в таком случае, не предположить, что в следующий раз между потоками переместится уже не информация, то есть сознание, а материя, носитель информации — твое тело? Ну, и мое заодно…

— Перспективочка… — слегка ошалел я.

Несколько минут мы шагали в молчании, а когда свернули к Главной аллее, меня опять посетил давний вопрос:

— Если твои выводы верны, всё становится понятным. Даже спрашивать не буду, что стало причиной развилки в тридцать девятом, да и неинтересно это. Но почему я? Ладно, почему мы с Марленом? Почему это чертово… этот чертов Гомеостазис Мироздания избрал для опытов именно нас?

— Гомеостазис Мироздания… — со вкусом повторила Марина. — Да, я тоже читала «За миллиард лет до конца света»… Почему вы? Ох, Тик… Я чувствую себя невежественной фантазеркой, но… Ладно. Что ж делать, когда сплошная фантастика кругом… Вот, смотри. Мы говорили, что напряженность поля или чего-то там растет, что первый и второй временные потоки сближаются. Допустим. А почему? И знаешь, что мне за отгадка пришла на ум? Я подумала: «Но ведь заброска Лидии в будущее — тоже парадокс. Тогда почему не возник временной поток номер три?» Перебираю варианты, и тут мне приходит в голову: «А если тогда случился сбой?» Некий футуросдвиг! Понимаешь? Из-за него ответвление не