Антропология общения и творчества - Андрей Юрьевич Панов

её можно назвать условно: он стал причиной её падения, её объективации, и в этом смысле её творцом, хотя он и не творил её "из ничего", разве что в том смысле, что его свобода стала причиной её падения. Объективация связана с отчуждением, поэтому смерть и страдание входят в закон этого мира.

Но человеку почти невозможно представить жизни совсем без пространства и времени. Разве невозможно исцеление пространства и исцеление времени? Возможно, но это экзистенциальное, преображенное время и экзистенциальное, преображенное пространство. Ведь и само объективированное пространство и время на самом деле есть символ, объективация, искажение первореальности пространства и времени, вечности. Это понять и объяснить рационально невозможно, но возможно почувствовать экзистенциально. В вечности не человек подчиняется пространству и времени, но пространство и время подчиняются человеку, становятся отражением его подлинного существования. В необъективированной реальности субъект не замкнут в себе, не ограничен внешними границами, а, значит, пространственно, в наших категориях мысли, может находиться везде одновременно. Это значит, что для него и время осуществляется совершенно особым образом. Если снова говорить нашими категориями мысли, то он может перемещаться во времени свободно: в прошлое и в будущее, из-за чего стирается сама разница между ними, их соотнесённость как начальное и конечное. И это справедливо для всего существующего, для всех субъектов. Каждое место в пространстве, каждое мгновение во времени — достигается свободно и непосредственно, и везде это "здесь и сейчас" для всех. Субъект может быть как бы везде и со всеми одновременно, но при этом везде полноценно. Это сродни Богу. Появляется потенциальная многомерность всякого субъекта. Но где и как быть — целиком зависит от свободы субъекта. Отличие от Бога здесь, как представляется, в некоей естественной ограниченности, в смысле невозможности для человека полной экзистенциальной всеобъятности. При этом невозможно воспринимать преображенный мир статично, вечность как неизменность и неизменяемость. Наоборот, для него актуальна скорее непрерывная динамика, движение, устремлённость. Это не вынужденное движение, не вечное колесо, а свободное, непредсказуемое движение творчества, общения и любви. Эта динамика целиком зависит от свободы субъекта.

Бесконечная множественность феноменального мира не экзистенциальна. Объект порождает пространство, пространство порождает время, время порождает смерть, смерть порождает множественность. Объект начинает распадаться, дробиться, то есть теряет свою прежнюю субъектность, как бы поглощается временем и пространством. Мир утопает в бесконечной множественности, которая не экзистенциальна. Бесконечные пустые пространства Вселенной, бесконечные роды растений и животных — всё это не имеет экзистенциального значения, всё это необходимо предполагает пустоту и смерть, эти спутники объективации. Человек призван спасти мир, снова вобрать в себя, интериоризировать мир, начиная с себя. Это возможно только через трансцендирование, то есть через прорыв к изначальной субъектности всего во Вселенной. В объективированном мире образовалась, к примеру, бесконечность дерьевьев, но человек в своей субъективности, в своём микрокосме может снова вернуть субъектность, конкретное существование, тем конкретным деревьям, к которым он может трансцендировать, то есть каким-то образом экзистенциально приобщаться. Так образуется микрокосм личности — не условный, а реальный. Любовь, общение, подлинная привязанность человека к другому субъекту (пусть даже это будет простое дерево) имеет экзистенциальное значение — это есть прорыв к той внутренней субъектности, которая не зря была сотворена. Бог и человек творят субъекты, а не объекты, не вещи, но субъекты разного рода, уровня, качества. Поэтому похожим образом, как с деревьями, но на другом уровне и на иной глубине человек приходит к общению с другим человеком. Всё живое так или иначе субъектно, но человек — субъект особого рода, он есть действительный микрокосм, образ Божий. Приобщение к необъективированному миру есть всегда одновременно и приобщение к Богу, творческое общение с Ним. Приобщение осуществляется в вечности, поэтому для него не актуальны ограничения пространства, времени, последовательности. Приобщение к подлинному миру, как и всякое общение, возможно только в Боге и через Бога.

Наконец, важнейшее качество вечности — свободное творчество "из ничего", непрестанное созидание нового необъективированного, духовного мира. Это творчество и есть само содержание мира вечности, как и общение всего и всех в Боге. Вечность предполагает принципиальное изменение, расширение сознания. Сознание объективирующее многими нитями связано, ограничено пространством, временем, конечностью, целеполаганием, и вообще некоей общей линейностью. Мышление о вечном неизбежно вызывает в сознании образы, схемы объективированного мира, поэтому такое мышление может разочаровывать, искажать, налагая схемы конечного на бесконечное. Мыслимый образ вечности неизбежно воспринимается с большими искажениями, и имеет смысл лишь вчувствоваться, вдумываться в отдельные её аспекты, ни в коем случае не претендуя на хоть сколько-нибудь целостный, законченный образ. Мир вечности можно только экзистенциально пережить, и мы можем мыслить о нём лишь символами, образами, отсылающими к непосредственному экзистенциальному опыту, то есть "как бы сквозь тусклое стекло, гадательно". Тем не менее, это вдумывание, как и вчувствование, познание и постижение возможно ещё в этом мире, разве что оно не будет претендовать на большее, чем ограниченное и во многом неполное предчувствие.

Вместо послесловия. Антропология Иисуса Христа

Вопрос о личности Христа, о Богочеловеке — один из самых сложных, антиномичных в своей основе, хотя и принципиально важных для разрешения. Неслиянность Бога и человека и при этом единство личности — всё это трудно разрешимо для разума. Фундаментален вопрос об экзистенциальном центре личности Христа. Если Христос — это иной, отличный от Бога экзистенциальный центр, то в таком случае получилось бы раздвоение в Боге. Но в Боге один экзистенциальный центр — Его мы и называем Богом-Отцом. Это значит, что экзистенциальный центр Христа — именно Сам Бог-Отец. Поэтому можно говорить, что Бога распяли, что Бог умер на кресте. Но как здесь не уйти в монофизитство, в чём тогда человеческая природа Христа? Тайна в том и состоит, что Бог приемлет человека внутрь Себя Самого. "Бог становится человеком" — это и значит, что человек становится Богом, сама человечность становится изнутри божественной. Логос Божий, рождаемый Отцом, есть непрестанный творческий акт Бога, именно через Логос происходит творение человека и мира. В самом Логосе есть божественная, вечная человечность, от которой и совершается творение человека как другого, иного для Бога. Именно поэтому и спасение человека совершается через Божий Логос — через него происходит новый акт творения. Вочеловечение Бога совершается предвечно в самом Логосе при сотворении человека, воплощение же совершается во времени и пространстве. Именно предвечная человечность Бога-Сына, Логоса, делает возможным воплощение, то есть восприятие Им падшей человеческой природы. Бог стал человеком в вечности, но во времени и пространстве, то есть в объективированном, разорванном мире, это символизируется через