Во все Имперские. Том 4. Петербург (СИ) - Беренцев Альберт

Это еще что за дерьмо? Разве Нагибины такое умеют? И где он впитал это заклинание?

В голове у меня как будто бушевал океан, мое тело обмякло и потеряло всякую управляемость. Я теперь ощущал себя буквально мешком с костями.

Сквозь оглушительный шум в ушах я услышал, как людоед пробасил:

— Сбраживание мозга. Я тебе мозги сбродил. Это твое родоклановое. Вы же сбраживаете. Нагибинское заклятие. Нагибинское для Нагибина. Ля. Я впитал его, когда сожрал желудок твоего отца. А сейчас я сожру твой!

Сожрал желудок моего отца? Это было похоже на правду. Иначе откуда у Людоедова вот это сбраживающее заклинание?

Значит, дядя все-таки солгал мне. Смерть моих родителей явно не была несчастным случаем, произошедшим во время неведомого ритуала. Нет, их убили. Вот этот ублюдок Людоедов и убил.

Я попытался пробормотать ругательство, но губы уже не слушались. Сбраживание мозга — это вам не ерунда. Я даже успел пожалеть, что я Лунный маг, и мне недоступна родоклановая магия Нагибиных.

Я едва мог видеть, но смог рассмотреть приближавшиеся ко мне размытые силуэты — Людоедова и уже полностью отрегенерировавшего после ожогов дядю. Одежда дяди превратилась в горелые ошметки, но в руке дяди блестел серп — он видимо подобрал его возле трупа давильщика магии.

По пути ко мне дядя вырубил Шаманова ударом кованого сапога по затылку.

— Отойди, — приказал дядя Людоедову, — Я сам его прикончу. Это же мой племянник, в конце концов.

— Хочу его желудок! — потребовал Людоедов.

— И ты его получишь… Если, конечно, племянник не раскается и не согласится сотрудничать.

— После того, как ты скормил своему дружку желудок моего отца? — слабо пробормотал я, — Да пошел ты нахуй, вот что.

— Ну, как знаешь… Вообще, я правда не планировал убивать тебя, племяша. Но я вижу, что ты Лунный маг. Это сильно осложняет дело. Так что теперь мне придется с тобой покончить, увы. Тем не менее, помни, что ты сам сделал свой выбор.

Дядя замахнулся на меня серпом.

Вот теперь, похоже, точно всё. Шаманов в ближайшее время точно не оклемается, а сам я практически полностью парализован.

Сдохну от рук родного дяди, мда…

Глава 80. Последний людоед

«…Гунны окружили Северную Крепость и начали осаду.

Стояла ранняя весна, припасов было мало. Голод в Крепости начался уже через половину Луны.

Князь отказался сдаться на милость гуннов и приказал есть собак и лошадей. Когда собаки и лошади были съедены, защитники Крепости перешли на ремни, сапоги и кожаные дублеты.

Но кончились и они, а гунны не снимали осады.

Тогда Князь позвал своего управителя — толстого ключаря Крепости, своего раба.

Князь распорядился, чтобы воины ели его. Но воинов объял великий ужас. Священник стал перечить Князю и предложил сдаться.

Толстый ключарь попытался бежать, но Князь лично перерезал ему горло, а потом взрезал пузо ключаря и на глазах у воинов и домочадцев съел кусок мяса из живота изменника.

Тогда воины обрели храбрость, глядя на своего Господина. Они съели управителя, а следом и священника.

Еще через половину Луны есть начали самых ослабевших холопов, потом — обессиленных воинов и дружинников.

Когда был пожран последний воин, Князь позвал своего возлюбленного сына — наследника Крепости и клана.

Князь и Сын отрезали руку Сына и вместе вкушали её под соусом из крови.

Потом съедены были остальные домочадцы, и никого не осталось, кроме Князя, его беременной жены и его Сына без руки.

Но Князь с женой съели ноги Сына, и вторую руку Сына, и всего остального Сына. А еще через день съели и эмбрион из живота жены Князя, коего Князь лично вырезал родовым топором.

— Теперь осталась лишь ты, любовь моя, — сказал Князь жене.

И он ел свою жену, а когда та была поглощена — Князь начал есть себя и съел собственные руки, собственное сердце и собственный желудок, и собственные потроха, и голову…

И не осталось у Князя ничего, кроме ног.

И когда остался Князь один в Крепости — на ногах своих он вышел к гуннам, осаждавшим Крепость.

И узрев ноги, пришли гунны в великий ужас.

— Как ходят эти ноги? — вскричали гунны в страхе.

— Орра хром’кла рррам’нтар шахр’ — взревели ноги Князя, — Мы живы лишь магией, поглощенных и пожранных нами!

И бежали гунны, трепеща.

А Ноги Князя двинулись по миру и всюду несли смерть и ужас, и пир пожирания…»

Родовой сказ клана Людоедовых

Впервые записан и опубликован в 1986 году, уже после того, как последний представитель клана Людоедовых, совершенно одичавший и безумный, был застрелен агентами Охранного Отделения в Архангельской губернии, а сам клан признан вымершим.

Происхождение сказа неясно, исследователи считают, что он был создан не ранее XVI века.

Многочисленные фантастические элементы и странности в тексте, видимо, являются чистым вымыслом, ни на чем не основанным.

Однако собиратель родовых сказов и видный исследователь русских кланов барон Мартыханов-Заклепкин высказал особое мнение, указав на присутствие в тексте сказа «гуннов», а еще явной цитаты на неандертальском языке.

На этом основании барон датировал этот сказ пятым тысячелетием до нашей эры, временами древней Империи Уральских магократов.

Таким образом, по утверждению Мартыханова-Заклепкина родовой сказ Людоедовых является древнейшим родовым сказом во всем мире.

Остальными историками и лингвистами это мнение барона считается глубоко маргинальным и совершенно абсурдным, так что распространения оно не получило…

— Я помогу, — пробасил Людоедов.

Схватив меня за волосы, он поднял мне голову, чтобы дяде было удобнее откорнать её серпом.

Эффекты сбраживания мозга тем временем потихоньку меня отпускали. Видимо, это заклинание было на самом деле несмертельным и непродолжительным по времени.

Даже зрение начало возвращаться — я теперь видел улыбку дяди и лютую рожу Людоедова более-менее ясно. Но я был все еще слишком слаб для спасительного рывка. Кроме того, замахивающийся серпом дядя стоял слишком далеко от меня…

А вот Людоедов стоял достаточно близко.

Шприц все еще был у меня в руке, так что я вогнал его Людоедову чуть выше колена.

Вообще, куратор мне советовал Людоедова живым не брать, а шприц со снотворным предназначался для дяди. Но в данном случае выбирать особо не приходилось.

Куратор не соврал — снотворное подействовало немедленно.

Людоедов охнул и тяжело повалился прямо на дядю, снести мне башку серпом дядя так и не успел. Я кое-как пополз прочь. Поднять голову и осмотреться я мог, а вот встать на ноги сил все еще не было.

Вообще глупо, конечно.

Дяде потребуется еще пара секунд, чтобы сбросить с себя людоеда, догнать меня и прикончить. Но лучше уж трепыхаться до последнего, чем опустить лапки и умереть, как чмо, без борьбы.

Дядя действительно нагнал меня уже через мгновение, мое лицо уперлось в его кованые сапоги.

— Решил напоследок поиграть в червя, племянник? — весело спросил дядя.

Мощным ударом сапога он разбил мне нос и заодно перевернул меня на спину.

Больше злодейских речей дядя говорить не стал, он просто в очередной раз замахнулся серпом, намереваясь одним ударом распороть меня от грудины до паха.

Но в этот момент на дядю со столика рядом вдруг метнулось что-то белое, мохнатое и шипящее.

Кот. Тот самый стремный белый кот, который клянчил рыбу. Вот это уже было на самом деле странно, но рассуждать о странностях мне было некогда.

Кот вцепился дяде когтями в глаза, на пол брызнула кровь. Я, не вставая, подсек мощным заряженным магией ударом ноги дяде. Дядя повалился на пол, свой серп он выронил.

Я схватил оружие, потом кое-как поднялся. После сбраживания мозга меня все еще шатало, в ушах шумело.

Дядя тем временем отшвырнул от себя кота: